Fox!

-Роуз, тебе стоит задуматься о том, чтобы сменить барабанщицу. Даже у пьяного дятла чувство ритма лучше, чем у Фокс. От звука этого насмешливого голоса моё лицо на секунду искажает гримаса, и я с силой бью по напольному том-тому, представляя на месте ни в чем не повинного барабана голову этого придурка, который развалился на нашем диване и положил голову Лиссе на колени. Кэрри, которая примостилась на подлокотнике, поморщилась: -Роуз, ни за что не соглашайся на эти бредни! Когда ты перестанешь её доставать? — обратилась она непосредственно к источнику голоса. Жаль, что не врезала, рядом же сидит. Но и то, что она так смело возмущается — уже прогресс. С каждым днём это милое создание зарабатывает всё больше и больше моего уважения. Сначала мне казалось, что Кэрри — эдакая трусливая мышка, которая, чуть что, сразу прячется в своей норке. Узнав её поближе, я обнаружила, что у этой мышки есть весьма острые зубки. Не знаю, что на неё так подействовало, сближение с Маккартни или атмосфера трепетно любимой нами школы, в которой из кого хочешь язву сделают, но Кэрри стала проявлять характер. Но мы и сами не лыком шиты. -Роуз, а может мы перестанем слушать всяких там проходимцев, которые прогуливают тренировки ради того, чтобы попрактиковаться в собственном остроумии? – сквозь зубы процедила я, душевно пройдясь по альтам. Моя любимая лучшая подруга, она же Роуз Маккартни, выглядела так, словно кроме сольной партии на обожаемой гитаре её не волнует ничего на свете. Куда уж там снизойти до заботы о моём авторитете? С одухотворенным лицом и закрытыми глазами эта бессердечная седая плюшка перебирала пальцами гитарные струны и зажимала лады с дикой скоростью. Когда соляк закончился, Роуз замерла и, подняв руку вверх, аки Фредди Меркьюри, постояла так секунды две, а потом сложила пальцы вытянутой руки во всем известный неприличный жест из одного пальца: -Крис, только я имею священное право прикапываться к Милли, не получая при этом по шее. Ещё одно оскорбление моего пончика — и я тебя отпинаю, как сделала это в третьем классе. К моему ужасу, моя лучшая подруга и заклятый враг неплохо ладят между собой. Рейна прыснула. Ну да, разве басист упустит шанс подколоть барабанщика? Во всех канонах прописано, что тёрки между ударными и басом были и будут всегда. Не новость. Со стороны клавиш тоже слышится хихиканье. Предательницы. Я поднимаю глаза на Мелиссу, ища хоть какой-то поддержки. Её рука запуталась в волосах этого чрезмерно обросшего кретина, и в моей душе снова зашевелился змей ревности. С тех пор, как племянник нашего уважаемого и ужасаемого директора повадился приходить к нам на репетиции, вместо того, чтобы без зазрения совести пялиться на Мелиссу, я вынуждена смотреть на воркование этих голубков. Мерзко, особенно когда ты влюблена в одного из них. Мерзко, больно и отвратительно. К моему удивлению, Лисса посмотрела мне в глаза, улыбнулась и отвесила подзатыльник посягнувшему на её колени козлу. Умница, девочка! -Ты же ничего не понимаешь в музыке, Кристофер, — в голосе Мелиссы укор мешался с нежностью. -Зато в людях разбираюсь, — лениво откликнулся тот, вперив в меня прожигающий взгляд. К змею ревности добавилась старушка паранойя. Мне не перестает казаться, что Кристофер давно знает о чувствах, которые я испытываю к его девушке. Знает и специально меня дразнит. Надо что-то делать, пока не начался очередной круг марафона «уязви другого посильнее». Решение напросилось более чем тривиальное: -А не пойти ли тебе… «Прогуляться в Бездну без обратного билета?» «Закатать себя в бетон?» Куда б тебя послать, чтобы ты исчез? -…домой? — вывернулась я. -Какая разница, всё равно идти вместе, — парировал он, кладя руку на бедро Мелиссы. Зубы у меня опять свело и не от холода, к сожалению. -Ну вот и топайте давайте, мы всё равно собирались в девять заканчивать, — проворчала Роуз. От меня не укрылся плотоядный взгляд глаз в красных линзах, устремленный на Кэрри. За последние недели Маккартни далеко продвинулась её в завоевании. Решение было простым, как веник — Роуз принялась учить её самообороне. Обе девушки были довольны: Кэрри осваивала жизненно важные для своей сохранности навыки, а Роуз получила отличную возможность беспалевно полапать Кэрри. К-к-к-комбо! -Ну, тогда пока, — быстро сказал возмутитель спокойствия, мигом встал, поднял Мелиссу и замер, снова глядя на меня. -Не стой столбом, Фокс, замёрзнешь. -Твоя ненависть меня согреет, — мгновенно ответила я. -Кто сказал тебе такую глупость? — притворство в его голосе не расслышал бы только глухой. Я глухой не была. Закатив глаза, закинула барабанные палочки в ящик, взъерошила волосы Роуз, когда проходила мимо неё и увернулась от замахнувшегося на меня кулака. -Повеселитесь, — успела я бросить Кэрри на ходу, подмигнув, и, шуточно отдав честь всем остальным членам нашей группы, ретировалась из гаража. Начинался самый сложный этап — дойти до дома вместе с Мелиссой и Кристофером. Бесшумно взорвать бочку с порохом было бы проще. И безопаснее. Традиционно Мелисса идет посередине и выступает своеобразным барьером или щитом, защищающим меня от нападок непереносимого мною кретина. Варианта состояния три: 1) мы идём молча; 2) мы разговариваем с Мелиссой; 3) мы переругиваемся с Кристофером. К сожалению, третий вариант выполняется гораздо чаще, чем второй. -Ты пересмотрела слишком много «Дарьи»? Что за косплей Джейн Лейн, Фокс? Ну вот, опять прикопался. Да, я одета в точности, как глубоко уважаемый мною персонаж из мультика «Daria», в чёрные шорты, полупрозрачные чёрные колготки, чёрную же майку и высокие чёрные ботинки на шнуровке. На плечи была накинута ярко-красная рубашка с коротким рукавом. Я действительно была похожа на Джейн, и это наблюдение ввергло меня в ступор. -У меня серьги в другом ухе и волосы не такие. А вот из тебя бы получился бесподобный Тошнотик. -Фу, Фокс, что за извращённые фантазии? Я сощурила глаза и подняла брови, что должно было ознаменовать хитрое выражение лица, но этим я только рассмешила топающую рядом со мной парочку. Ну, и на том спасибо. Своё ехидство я уже давно отточила и в практике не нуждалась, поэтому шла, смотря вперед или на свои ботинки, куда угодно, только не на сцепленные руки моих попутчиков. -Когда вы перестанете друг друга грызть? — произнесла свою коронную фразу Мелисса, давно превратившуюся в риторический вопрос. Хороший, по сути, вопрос. До этих прогулок я вообще с ним ни разу не разговаривала. Это Роуз с ним с первого класса знакома, а я-то всего третий год в этой школе. И то наше общение состоит из постоянного пикирования и странных подозрительных взглядов Кристофера, от которых я прячусь за Лиссой или Роуз, в зависимости от того, кто ближе. Вот и всё. Если бы у меня были три желания, первое было бы весьма очевидным: отправить Кристофера куда-нибудь в Сахару или Сибирь. Главное, подальше от меня и Мелиссы. А потом я бы пожелала уметь летать и счёт в швейцарском банке. К сожалению, у меня нет ни золотой рыбки, ни волшебной лампы, ни даже банальной волшебной палочки. В наличии только природная язвительность, трепетно и с любовью выращенная за время мучений в школах, компромат на громадное количество народу и коллекция неудачных влюблённостей. Я вздохнула и прибавила шагу. К моему счастью и облегчению заработал первый вариант, и дальше мы шли в блаженной тишине. За те несколько раз, которые с нами ходил Кристофер, я успела с ним наругаться за всё время нашего не-общения. Не скажу, что горжусь этим достижением. Но и палку я не перегибаю, директорский племянник, всё-таки. А самое мерзкое для меня то, что этот самый племянник чист, как стёклышко. В моих обширных сводках нет ничего, чем я могла бы его шантажировать и заставить подарить, наконец, свободу от своего присутствия. Да, в любом омуте есть свои черти. В тишине мы дошли до квартала Лиссы, распрощались, и дальше я пошла одна, предоставленная только дороге и небу, на котором уже высыпали звёзды. Мне всегда нравились такие прогулки, они позволяют отключить весь шум моих мыслей и духовно очиститься, что ли. Было так тихо, что я слышала только собственные шаги. Когда тишина начала давить, я стала фальшиво напевать себе под нос разные мелодии и обрывки песен, бодро шагая и барабаня пальцами по карманам. Наконец, я свернула на свою улицу. Ещё немного — и я буду дома. -Поёшь ты просто ужасно. У меня чуть уши не разорвало, — раздался голос за спиной, от которого я вздрогнула. -Какого чёрта ты тут делаешь? — вскипела я, ошарашенно глядя на Кристофера, который прилепился к фонарному столбу. -Тебя дожидаюсь, капуша. Неужели нельзя было идти побыстрее? Наверное, приехал сюда на такси или сам притопал. И как он вообще узнал, где я живу? Мелисса сказала? Где она? Что с ней? Так, оставим эти вопросы в покое и лучше задумаемся над тем, зачем он здесь? Я спросила в лоб: -Что ты от меня хочешь? -Поговорить. -Мы распрощались полчаса назад! -Ты – да, но не я. И вообще, этот разговор должен был состояться уже давно, но я откладывал его, как мог. Теперь не могу и приходится идти на крайние меры. Что такого он хочет мне сообщить? Мне скажут не приближаться к его девушке? Или меня снова решили выгнать из школы по какой-нибудь дурацкой причине? -Ну так давай, дерзай. Я слушаю. -Я вижу, как ты смотришь на нас с Мел. Я бью в набат. -Почему ты не хочешь признаться в своих чувствах? Он что, чокнутый?! -Ты не задумывалась о том, что они могут быть взаимными? Остановите планету, я сойду. Кристофер приближается ко мне и берет меня за подбородок. Меня так закоротили его вопросы, что я замерла, словно кролик, загипнотизированный змеёй. Что уж тут, змея передо мной и стояла. А потом случилось непредставимое. Он поцеловал меня. И только гипнозом я могу объяснить то, что ответила на его поцелуй. Прошла целая вечность перед тем, как я, наконец, отшатнулась. Его лицо хорошо видно в свете фонаря. Я смотрю на его губы, испачканные в моей красной помаде, и мне кажется, что он — вампир и это — кровь. Хочется инстинктивно проверить, нет ли у меня двух дырок на шее. -Ты рехнулся? Я тебя ненавижу! -Зачем тогда ответила на поцелуй?! О, да он ошарашен! -А почему бы не взять то, что так беззастенчиво предлагают? — гаркнула я фразу из прочитанной в детстве книжки, прочно врезавшуюся в память. И вспомнила. Их случайный поцелуй под дождем привел к тому, что к концу книги любовный квадрат собрался наоборот. А наш треугольник стал равнобедренным, и я — его лишняя вершина. Ой-ой. Дело совсем плохо.