С первого взгляда

- Решение принято, Эллери. - Значит, вы скоро вступите в брак, мой князь? Они стояли вдвоем на крепостной стене, глядя на закатное солнце. Темные волосы князя развевал ветер. Ранняя весна неохотно вступала в свои права: кругом виднелись проталины, но снег еще не сошел до конца, а на деревьях едва пробивались первые робкие листочки. - Да. «Как же больно!» – Амари сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, чтобы отвлечь себя от другой боли, гораздо большей. - И когда это случится? - Скоро, – князь еле слышно вздохнул. – Думаю, что дней через пять, как только версидские послы к нам прибудут. Но все уже решено. У юного князя есть дядя – тот сейчас наместник при нем, – и он дал согласие на брак. Княжич тоже согласен. Брачный союз мы заключим прямо здесь. - Он скоро приедет в крепость Барфор? Бриан молча кивнул. Выражение его лица осталось печальным. Амари с тревогой заметил, как сжались его губы, а строгая морщина вдруг прорезала высокий лоб. - Но зато конец войне! – воскликнул он, стараясь отвлечь любимого от тяжелых мыслей. – Все так счастливы. Тот лишь пожал плечами и отвернулся. - Да. Но я желал бы избежать этого брака, да и княжичу он не нужен. И все же, похоже, это самое надежное решение, чтобы заключить вечный мир. Правда, мой жених не сможет дать мне наследника, но есть способ обойти эту проблему. Амари вздохнул. Он знал, о чем говорит князь: в таких случаях допускалось рождение детей от наложницы – юной девы из знатного рода, специально избранной для такой миссии. Девушка не стала бы официальной супругой, но ее положение при дворе все равно считалось бы весьма уважаемым, ведь она становилась матерью наследника. - Я понимаю, мой князь, – тихо сказал он. – Значит, скоро у вас появится младший супруг. А мне больше нет места рядом с вами. Бриан порывисто обернулся к нему: - Не говори так, Ри, – он протянул руки. – Иди сюда. - У нас осталось несколько ночей. - Да, – князь еще крепче сжал его в объятиях. – А после заключения брака мы вернемся в столицу. Что будешь делать ты, Лери? - Мы с Мио останемся тут. Я снова открою свое кафе «Златоцвет». Может, однажды вы захотите вновь посетить свои владения здесь, а заодно навестите меня. - Ри... Послушай, мы же не обязаны расставаться – это ведь лишь политический брак, а не настоящий. Я буду навещать тебя здесь, а ты можешь приезжать иногда в Рейвель. Амари покачал головой. - Вряд ли это возможно. Я знаю, что вы слишком заняты, чтобы приезжать сюда часто, да и я не смогу отлучаться, ведь на мне сын и дело. - Я знаю, что не могу ждать от тебя, что ты согласишься на такие отношения. Но мне так не хочется терять тебя, Лери. - Князь мой... – «О чем ты говоришь, мой любимый? Я всегда буду жить лишь тобой». – Я останусь с вами до тех пор, пока вы будете со мной. Это все, чего я хочу. И мне не важно, где будет каждый из нас. Я просто боюсь, что обстоятельства, время и ваши обязательства перед страной и супругом разлучат нас, ведь так и случится раньше или позже. Князь долго смотрел на него, но Амари не отвел взгляд, глядя прямо и искренне. - Идем, Ри. – Бриан вдруг крепко сжал его за руку. – Пойдем. Я хочу кое-что дать тебе. Они спустились по винтовой лестнице и вышли из замка. Князь привел Амари в небольшую эльсовую рощу, что росла поблизости – эти деревья зеленели и цвели первыми в округе. Бриан сорвал несколько самых нарядных веток и ловко переплел их. Он повернулся к Амари: - Знаешь, в древности союзы между парами заключались намного проще, чем в наши дни. Они шли в храм Вэлны, матери мира, и перед алтарем давали обеты, надев друг на друга зеленые венки. А если храма рядом не было, то его заменили бы поля или рощи, ведь вся природа – это ее храм. - Я что-то слышал об этом, – еле выдавил Амари, пытаясь справиться с волнением. – Но почему мы здесь? - Подойди, Ри, – князь увенчал его лиственным венком. – Я вручаю тебе этот венец. А с ним – мое сердце. - Князь мой... – Амари светло улыбнулся любимому. – Бриан, я давно отдал мое сердце тебе. *** «Все эти последние ночи Бриан был таким страстным, – невесело усмехнулся Амари, разглядывая свое отражение. – Вот и все следы этой страсти, пока они видны, но сколько дней их еще сохранит моя кожа? Когда же мы вновь останемся наедине? Да и будет ли у нас еще такая возможность? А без него и замок, и город словно опустели». Несколько дней спустя после того разговора князь с дружиной покинул крепость Барфор и отправился в соседний городок, ведь именно там плененный жених-версид ожидал князя. Амари пока остался: его служба при крепости закончилась, но требовалось уладить кое-какие дела. А еще возвращаться домой было страшно – казалось, что так порвется и последняя нить между ними. «Но сегодня он вернется и привезет с собой юного княжича, – грустно подумал Амари. – А вечером брачный пир и свадьба». Ему, конечно, стоило бы уйти из Барфора, пока князь в отъезде, но Амари так и не смог этого сделать, а теперь слишком поздно. «Я не смогу покинуть замок прежде, чем увижу своими глазами, как Бриан садится за стол рядом со своим нареченным. Иначе я просто не смогу поверить, что все кончено, а он потерян для меня навсегда. Я должен сам увидеть их вместе», – Амари будто нарочно растравлял эту рану в душе, но уже не мог остановиться. - Почему ты грустишь, папа? – тихо спросил Мио, незаметно подкравшись к нему и забираясь на колени. Амари прижал сына к себе и обнял, мягко укачивая. - Нет, малыш. Тебе показалось. - Неправда! – нахмурился Мио. – А где князь Бриан? - Он скоро вернется. Уже сегодня. - Он женится, да? Это так? А потом уедет отсюда? И мы его никогда не увидим больше? - Ох, Мио-Мио... Если бы я знал. Ну, улыбнись. Зато мы скоро вернемся домой, а ты снова увидишь своих друзей. Отвлекая сына, он никак не мог сам отвлечься от тяжелых мыслей. «Этим вечером я пойду на свадебный пир, – решился он. – Пусть даже это разобьет сердце – мне уже не привыкать. Но я должен увидеть все сам. Только Бриан не узнает об этом – он не должен заметить моего присутствия на ужине, не хочу помешать». *** С утра до ночи в замке шли предсвадебные хлопоты и приготовления: парадный зал и столовое серебро отчистили и натерли до блеска, приглашенные музыканты испытывали свои инструменты, а на кухне готовили лучшие блюда. Поздним вечером в крепость Барфор вернулся князь, а позади него ехал молодой и стройный наездник в версидских одеждах. Амари видел их лишь мельком и издали – он не хотел, чтобы князь обнаружил его присутствие. Но когда угрюмые иноземные посланники, княжеские приближенные и доблестные воины собрались в главном зале крепости, Амари незаметной тенью прокрался туда, стараясь тут же потеряться в толпе снующих взад и вперед бесчисленных слуг, разносивших тяжелые кувшины с вином и предлагавших гостям вкуснейшие блюда и закуски. «Кажется, на меня никто и не смотрит. Даже князь не заметил, что я здесь», – Амари притаился в углу, стараясь не привлекать к себе внимания. Он жадно смотрел туда, где во главе длинного стола, ломящегося от яств, сидел князь Бриан, а рядом с ним – его жених. Оба не выглядели радостными. Юный версид был хмур и мрачен, а на его смуглом лице застыло упрямое выражение. Он был очень худым, с резкими и острыми чертами лица, но по-своему привлекательным, что неприятно поразило Амари. Княжич неохотно отвечал на тосты и здравицы гостей, но снова и снова исправно поднимал кубок вслед за другими, а когда Бриан обратился к жениху с какими-то словами, тот широко улыбнулся ему. Амари стоял в стороне и видел все это. Пышные славословия в честь молодых уже звенели в его ушах, а музыка резала слух надрывно и тяжко. Жарко пылали камины в парадном зале, музыка становилась все громче, а звон кубков вторил смеху захмелевших гостей. Князь вдруг поднялся, а за ним встал и жених: Бриан взял его за ладонь, а потом надел ему на палец красивый перстень, снятый со своей руки. Больше Амари не мог оставаться там: «Я и так уже достаточно видел, – задыхаясь, думал он на бегу. – Слишком много, чтобы забыть. Никогда, никогда не смогу забыть все это». Не задумываясь, куда бежит, он выскочил из зала, спустился по лестнице и вышел во двор. Сейчас хотелось уйти без оглядки, и он позволил себе это: просто мчался сквозь ночную тьму, не разбирая дороги, и остановился лишь далеко за пределами крепости. Там он застыл, глядя на темное небо. Ночь была холодной, и дыхание поднималось вверх легкой дымкой. - Папа! Резко обернувшись, он увидел сына, который бежал к нему. - Папа, постой! - Мио! Что ты здесь делаешь, сын? – Амари схватил его в охапку. – Ты же спал! Уже так поздно, темно и холодно, а ты выбрался из замка даже без плаща. - Я еле догнал тебя! – Мио тяжело дышал. – Я хотел... просто узнать хотел, куда ты идешь! Почему ты здесь бродишь один? - Ты следил за мной, да? Ты должен был остаться в замке. Но сын не успел ответить: кто-то бросился им наперерез и чьи-то тени мгновенно окружили их плотным кольцом. Амари похолодел, услышав чужую речь и различив версидские слова. «Это враги! Они хотят напасть на крепость? Или на город?» - Мио, не бойся, – прошептал он. - Кто это, папа? - Тише, сын, не бойся. «Что делать? Что же нам делать? И от замка слишком далеко, нас никто даже не услышит там». - Пустите! – закричал он, когда чьи-то руки попытались разлучить его с сыном. – Пустите меня! Мио! Где ты? Но было поздно: его самого уже оттащили в сторону и скрутили, держа прочно и жестко. Амари извивался всем телом, стараясь вырваться, но напрасно: ему связали руки, а потом рослый версид потащил его за собой. - Папа! Где ты? Я здесь! - Мио! Где ты? Куда они тебя несут? Не бойся, я найду тебя! Мио, не плачь! - Папа! Он услышал громкий плач сына, а потом все стихло, когда их окончательно разлучили. Амари небрежно перекинули через седло, и сильный конь умчался прочь в тот же миг. *** Кажется, он потерял сознание, поскольку ощущения и память вернулись не сразу. Очнулся Амари в каком-то полутемном сыром подвале или где-то еще, лежа на соломе и каменном полу. «Где же Мио?» Рядом стонали и вздыхали какие-то люди: по виду тоже пленники, молодые и старые, мужчины и женщины, – все они были связаны и беспомощны. «И все из Ровелии, – сразу понял он. – Значит, враги напали на приграничные города и захватили ровелийцев, здесь десятка три людей. Но для чего? Ради выкупа? Или просто для мести? Какая же участь нас ждет?» Он попытался двинуться с места, но тугие путы держали прочно. Все тело уже болело от сырости и жесткого пола. «Где же мой сын? – лихорадочно думал он, безнадежно озираясь вокруг. – Что они делают с детьми? Что с ним?» Амари попытался позвать его, но тщетно. «Что это со мной? Почему меня голос не слушается?» Он снова и снова звал Мио, но все напрасно: ни звука не удалось издать, а горло болезненно сжималось и горело, будто в него насыпали песка и камней. «Мио!» – снова и снова звал он про себя, но все так же беззвучно. Он был среди других таких же пленников: один, без помощи, без голоса, без сына и без надежды на то, что удастся спастись.