С нуля

      Никогда бы не подумал, что подружусь с ирландцем. Однако, это произошло. И я не жалею об этом. Прошло не более недели, прежде чем я рассказал Бену про Китнисс. Естественно, я не называл ее имени: еще не успел напиться, как это обычно бывает в это время. Просто поведал ему типичную сопливую историю, когда любимая девушка достается другому, и сразу же мне полегчало, как-будто часть всей тяжести и тоски легла теперь и на его плечи. – Тебе нужна девушка. Или даже женщина, – заключил он после тоста за мое счастье. – Клин клином. – Это уже мое дело. – Неужели? - Он осматривается по сторонам. – Вот. Посмотри-ка вон туда, – он показывает пальцем на какую-то девушку, сидящую недалеко от нас за стойкой. – И что? – «И что». Она же явно страдает: сидит одна, пьет водку. Иди, – он пододвигает ко мне наполовину пустую бутылку, – поговори с ней. – Отстань, - я отпиваю немного из горла и получаю мощный подзатыльник. Естественно, обливаюсь. – Да что с тобой?! – Иди, или я за себя не отвечаю! – Палец снова устремляется в сторону ненавистной девицы. – Кем ты себя возомнил? Свахой?! – Я слажу с высокого табурета и развожу руками. – Доволен? – Доволен, – Бен с аппетитом хрустит малосольным огурцом - типичной для забегаловок закуской. – Иди, возьми эту Бастилию. – И возьму, – я хватаю бутылку и иду к девушке, которая с завидной скоростью опустошает свою. Увидев, что я сажусь рядом, она несколько сбавляет темп, подолгу держит рюмку в руках, прежде чем выпить. Я тоже делаю солидный глоток и, кинув на Бена вызывающий взгляд, начинаю разговор: – Привет. – «Господи, как глупо», проносится у меня в голове. Неудивительно, что моя собеседница поворачивается и с недоумением смотрит на меня. – Привет, – отвечает она, немного подумав, с каким-то сожалением. – Меня зовут... – она прыскает со смеху и рукой делает мне жест – «Хватит». – Я просто подумал... сидишь тут, одна, – продолжаю я, почесав затылок, – вот я и... – Ладно, – она шумно выдыхает, – настроение ты мне поднял, за это спасибо. Так как, говоришь, тебя зовут? – Гейл, Гейл Хоторн. – Приятно познакомиться, Гейл Хоторн. Чокнемся? – Она дотрагивается своей рюмкой до моей бутылки и залпом выпивает ее. – Так значит решил скрасить мое одиночество? Интересная версия, – она смотрит в ту ст�%взглядом, не забывая и про ноги: – Я бы не сказала. – Но? – Но ты мне не интересен, Гейл Хоторн, – она опустошает рюмку. – Как мужчина, я имею в виду. – «Как мужчина», – я усмехаюсь. – И как это тебе удается среди немытых горняков? – Удается что? – она вытирает губы рукой. – Просто ты не похожа на них. – Спасибо за комплимент. – Ты красивая... – О, все. Началось, – она закатывает глаза. – Не знаю, остряк ты или бабник, но, по-моему, мне пора. – Недопитая бутылка отправляется в небольшую сумку, предварительно закупоренная.       Я поворачиваюсь к ней на табурете: – Сбегаешь? – Да. С тобой вдруг стало скучно. – Я остряк. – Сомневаюсь. У тебя все на лбу написано. – И что же?       Она заканчивает копаться в сумке и перекидывает ее через плечо: – Тебя бросили. И ты ищешь кого-нибудь, чтобы тебя утешили, – она встает прямо передо мной. – Я на это не гожусь, Гейл Хоторн. – Я так не думаю, – и, увидев, что она вот-вот зарядит в меня чем-нибудь, быстро и громко добавляю. – Не все всегда сводится к сексу.       Мне показалось, что обернулась добрая половина всех присутствующих здесь. Сразу стало как-то тише. Слышно было, как жует какой-то старик, сидящий позади меня. Она огляделась вокруг и только усмехнулась. – Больше не делай так, а то станешь посмешищем, – она развернулась и уже хотела уходить, но что-то задержало ее. – Как же тебе должно быть паршиво, чтобы ты так хватался за меня? – Она снова стоит ко мне лицом. – Паршивее некуда, – я, недолго думая, опять берусь за бутылку. На этот раз, решаю воспользоваться рюмкой. От нее исходит такой сильный запах, что он ударяет мне в нос и голову. – Что ты пьешь? – Спрашиваю, морщась. – Водка, – и, выждав немного, она достает свою бутылку и садится рядом. «Рыбка на крючке», – проносится у меня в голове.       Заметив мою довольную улыбку, она шумно выдыхает, пока ставит передо мной принесенную барменом рюмку. – Я угощаю тебя водкой, я не собираюсь спать с тобой. «Посмотрим» – отвечаю я ей взглядом и залпом выпиваю водку.       Она тут же берет бутылку, встает и уходит. Когда я через мгновение выбегаю следом, она уже идет по тротуару и, дирижируя одной рукой, пьет из бутылки. – Спасибо за водку, – ору я, сложив руки в рупор. Я знаю, что она слышит меня, но не оборачивается, и даже не останавливается. Просто поднимает вверх руку с бутылкой. И я, улыбнувшись и понимающе кивая, возвращаюсь к Бену. Тот уже успел изрядно выпить и съесть все огурцы. Заметив меня, он тычет в меня пальцем. – Отшили, да? – И увидев, что мне стыдно, Бен смеется, трясясь всем телом. – Ничего, – продолжает он через некоторое время, похлопывая меня по плечу, – успеешь еще. – Ты ведь знал, да? – «Знал» что? – Он хитро улыбается, пригубив стакан. Мне остается только посмеяться и заказать ему еще огурцов, за свой счет. В качестве признания своего поражения.       Домой я пришел где-то за полночь. Первый раз за все пребывание здесь я вернулся трезвым и заметил подозрительный взгляд портье. Я слышал, что здесь много «неформалов», и теперь убедился лично. Мне кажется, что он уже не один раз мысленно исследовал мой зад. А, может, и не мысленно, кто знает. Я не очень хорошо помню последние шесть дней. Еще, я в первый раз за эти дни спал не на полу, или на диване, у входа, задрав ногу на спинку, а на кровати. И было какое-то странное чувство, как-будто я долго шел в полной пустоте, в вакууме, не зная, зачем и куда я иду, и вдруг увидел, наконец, что-то определенное. Этим «определенным» было желание. Я хотел, чтобы как можно быстрее настал завтрашний день. Не потому, что я не могу уснуть, или потому, что хочу прожить еще один день, надеясь, что время и правда лечит. Я хотел снова увидеть ее и, если получится, попробовать разгадать ее. «Главное, чтобы Бен не успел раньше меня» - подумал я и уснул.       Вечер следующего дня. Бар. – Кого ты там высматриваешь? – Бен уничтожает огурец. – Как ее зовут? – А, – протягивает он, наливая себе второй стакан, – ты про Бастилию?.. Кто знает.       Я недоверчиво смотрю на него: – Я не знаю, Гейл. Зачем мне врать? – Она сказала, что вы давно знакомы. – Соврала. Хотя, – он качает стакан в руке, – можно, наверное, сказать, что мы знакомы. По крайней мере, она знает мое имя. – А ты ее нет? – Нет. А мне и не нужно, – он делает несколько глотков. – У нас с ней определенная игра: я посылаю к ней всех подряд, она их отсылает обратно. – Знаю, – Бен удивленно поднимает бровь. – Не могу понять, зачем тебе это. Может, она твоя дочь? – Ну, загнул, – он поглаживает свою бороду. – Просто эта Бастилия и мне не поддалась в свое время. Что? – добавляет он, заметив на моем лице удй3 Я не злюсь, я пытаюсь понять ее. Что она такое? – Надо же, я и не знал, что где-то глубоко в тебе сидит философ. – Все отвергнутые пьяные мужики становятся философами, – произносит Бен со своим акцентом, так что я не понимаю половину. – И все же, как долго ты ее знаешь? Она придет? – Придет, каждый день приходит и сидит. Одна.       Я снова возвращаюсь к своему занятию – слежкой за дверью, а Бен к своим огурцам и дешевой выпивке. Проходит не меньше часа, прежде чем я вижу ее. Она во вчерашней толстовке, кажется, плюшевой, джинсовых шортах, надетых поверх леггинсов и стоптанных кедах. Еще вчера я заметил это странное сочетание, и теперь у меня окончательно сложилось мнение, что она одна из тех, кого не волнует мнение окружающих. Когда она заметила меня, я помахал ей рукой, натянув на лицо самую слащавую улыбку из всех. Она на мгновение остановилась. Видимо думала, уйти, или все же нет, и остановившись, по-видимому, на последнем, села на свое прежнее место и заказала пиво. – Что-то ты поздно сегодня, – я занимаю свободный табурет рядом. – А ты, значит, меня ждешь? – Она принимает из рук бармена кружку. – А я-то надеялась, что ошиблась. – Пиво? – Продолжаю я, не слушая ее. – Да, сегодня у меня нет желания напиваться. – Значит, настроение у тебя лучше, чем вчера? – Она сердито смотрит на меня сквозь стеклянную кружку. – Я ни на что не надеюсь, не подумай. – Ну и молодец, - выдыхает она. – Мне пора. – Опять стало скучно? – Нет, работа. – Работа? В такое время? – В голове у меня зарождается догадка. – Ты случаем не?.. – Я не проститутка. Не настолько я еще в жизни разочаровалась, – заключает она и встает. – Подожди, – я смотрю в пол, пытаясь сообразить, как поступить дальше и вижу ее развязанный шнурок. – У тебя шнурок развязался, – выпаливаю я. Она смотрит вниз и, страдальчески простонав, нагибается, чтобы завязать его. – Могу помочь... – Спасибо, не надо, – язвительно отрезает она. – Как хочешь, – я выпиваю остатки ее пива из стакана, и вдруг взгляд мой замирает на ее спине. Вернее, на круглой татуировке, которую теперь можно разглядеть благодаря поднявшейся толстовке. Я присвистываю, а она, закончив со шнурком, нервно встает: – Что еще? – За плюшевым камуфляжем скрывается бунтарь. – О чем ты? – Я видел татуировку, – я киваю. – Смело. – Ничего сверхъестественного. – Кажется, я наконец-таки понял, что ты такое, – обрываю я ее.       Она поднимает с пола сумку: – Неужели, – произносит она, не отрывая от меня взгляда, – и что же? – Не знаю, не могу подобрать слова. – Скажешь, когда сможешь. Я пойду.       Я слышу, как Бен, внимательно следящий за нами, разражается глубоким басистым смехом, изредка вдыхая со свистом воздух. – Привет, Бен, – она смотрит в его сторону, но он не отвечает, только отмахивается от нее рукой. Она, улыбнувшись, уходит, а я опять остаюсь ни с чем. – Может догнать ее? – Громко спрашиваю я Бена. – А стоит? – Еле выговаривает он сквозь слезы. – Ох уж эта Бастилия!       Больше я ее не видел. Каждый день после работы напрасно ждал с шести-семи часов и почти до самого утра, но нет – она не приходила. – Решила больше не рисковать, – рассудительно произнес Бен. – Ох уж эта Бастилия! – Ох уж эта Бастилия. – Повторяю я. Всегда, когда узнаешь о существовании чего-то, что лучше того, что у тебя уже есть, - неважно телефон это, или образ жизни, - начинаешь хотеть именно этого, а не прежнего и уже наскучившего. С ее появлением в баре что-то изменилось. А теперь... теперь и в нем было скучно и пусто. Так что я скоро перестал туда ходить.       После работы сидел целыми днями в своей не по статусу шикарной квартире и не знал, чем заняться. Я попробовал было привести к себе какую-то девушку, которую подцепил на бульваре, но портье не пустил ее – ревнивец. Прикрылся правилами. Да и, если честно, не очень-то я и расстроился. По телевизору нет ничего интересного – одни новости и программы для домохозяек. К тому же, недавно я наткнулся на повтор последней церемонии награждения, так что больше я близко не подхожу к пульту. Портье, этот странный малый, несколько раз приходил ко мне, услышав, что я крушу мебель, и предлагал помощь. От его «помощи» я отказался, послав его куда подальше. Как сказала когда-то одна моя знакомая, «не настолько я еще в жизни разочаровался». Пока.       Черт, когда вспоминаю ее самодовольную улыбку и прощальный взмах рукой, напрочь убивающий даже крохотную надежду, - зверею. Почему? Неужели, эта чертовски умная и осторожная неряха могла пробудить во мне мое мужское начало? Неужели я так жалок?.. На пол летит вторая лампа(первая отправилась туда еще вчера), и все остальное, что попалось под руку. Опять прибежал портье. Он открыл дверь своим ключом и с выражением брюзгливости зашел в гостиную, осторожно перешагивая бутылки, осколки и прочий мусор, валявшийся на полу. Потом вздохнул, сел рядом на корточки и сочувственно погладил меня по щеке. Не стоит говорить о том, что после этого ему пришлось прикладывать лед не только к своему любопытному носу.       В конце концов, я вернулся в бар. Уж лучше здесь, чем в квартире с гомосексуалистом под боком. – Давно тебя не было, – бармен, кинув куда-то полотенце, протянул мне полный стакан, – за счет заведения. – Спасибо, – я мигом опустошаю его. – Еще. – О, я смотрю, так и не дождался? – Ко мне подсаживается Бен. Он и еще несколько ребят с каменоломни только что пришли, наверное, ходили домой мыться, так же, как и я. – Хватит, еще. – Приказываю я бармену. –Узнаю Гейла Хоторна, величайшего пьяницу всех времен. – А кто меня сделал таким? – Бросаю я, вдыхая отрезвляющий запах лимона. – Не надо, я лишь посредник. Ты сам себя таким сделал. – Да? Может ты и прав, – соглашаюсь я. – Что мне еще остается? – Шел бы ты домой. Не нравится мне все это. – Пойду, сразу после третьего пойду.       Но и после третьего, и после седьмого я не тронулся с места. Смутно помню, что кто-то укладывал меня спать. И, кажется, я видел Китнисс. Она снимала с меня ботинки. Когда я назвал ее по имени, она долго смотрела на меня, а потом швырнула в меня ботинком и ушла. – Проснулся? – Сквозь сон слышу голос с ирландским акцентом. – Скоро приедет машина, вставай. – Бен? – Да? – Девушка, – я открываю глаза и сажусь в кровати. Ботинок лежит рядом. – Ночью здесь была девушка, где она? – Это Бастилия приходила, – Бен хитро улыбается. – Увидела, как мы тащим тебя, захотела помочь. – Она? – Я потираю ушибленный лоб. – А, это. Ты назвал ее вчера то ли Китнисс, то ли Кискисс... – Он поднимает ботинок. – В общем, она швырнула его тебе в лоб и ушла, хлопнув дверью. – Куда? – Откуда я знаю. На-ка, – он протягивает мне стакан с водой, в котором шипит уже знакомая таблетка. Я послушно выпиваю ее. – Ты что, ночевал здесь? – А что мне оставалось делать? Мало ли что ты мог выкинуть. – Сначала сватал меня, теперь в няньки записался. Бен швыряет в меня ботинок, и, бубня какое-то ругательство на своем языке, уходит.