Сложно быть человеком

Снег в этом году выпал внезапно, в ночь перед Рождеством, и шёл весь день двадцать пятого декабря. До этого был только унылый донельзя дождик, непрерывный ветер и лёд, то таявший, то замерзавший обратно. Поэтому утром Мелькор оказался не готов к тому, что, выйдя на улицу, он найдёт не привычный серый пейзаж, а беспроглядную белую пелену, кружащуюся вокруг, сквозь которую тускло проглядывали фонари в вышине. Обычно о подобных погодных изменениях Мелькору сообщал Артано, но сейчас случилось так, что он уехал. Бауглир не вдавался в подробности его поездки, ничего не спрашивал и не хотел знать, и игнорировал все упоминания этой поездки до самого для отъезда. Артано сначала назвал его узколобым идиотом, а потом на вокзале обнимал Мелькора и совершенно не хотел отпускать. Он знал, что Гортхаур отвратительно чувствует себя, оставляя его на Рождество, и сам уже чувствовал себя одиноким за двоих. Манвэ и Варда позвали его к себе, и Мелькор, оглядев свою квартиру со следами жалких попыток украсить её к празднику (он повесил ёлочный шарик на дверную ручку, и на большее его не хватило), согласился. И сидел теперь на хозяйской кухне, смотрел на белый морок за окном и скучал. Почему-то всё раздражало. Бауглир всегда считал, что его бесит Артано, но теперь выяснялось, что без него всё ещё более раздражающее. И это тоже раздражало. Манвэ суетился у плиты, вкусно пахло жареным мясом и специями, Варда негромко включила в гостиной рождественские песни, под потолком протянулись линии ненавязчивых гирлянд с мягким жёлтым светом. Мелькор не заходил в гостиную, но знал, что там — роскошно наряженная ёлка, и бумажные снежинки на окнах, и Варда заваривает их праздничный чай с корицей и гвоздикой, аромат которого уже начал проникать на кухню. Это был настоящий семейный праздник, тихий, уютный — и Мелькор чувствовал себя лишним на нём. — Не хочешь помочь? — спросил Манвэ, перенося приготовленные блюда в гостиную. Впрочем, спросил с каким-то непривычным сомнением, как будто ему вдруг стало неловко напрягать Мелькора. Тот пожал плечами и встал. Ему не нравился этот тон: как будто он какой-то больной родственник, которому нужно составить компанию, пожалеть, приласкать. Он чувствовал эту жалостливую атмосферу, и настроение, и без того не очень хорошее, становилось откровенно плохим. Мелькор перенёс приготовленную еду и по количеству её понял, что Манвэ и Варда уже привыкли готовить на четверых. Мелькор усмехнулся про себя. — Вы знаете, — сказал он в ответ на приглашающий к столу жест Варды, — я, пожалуй, пойду. — В смысле пойдёшь? — удивлённо спросил Манвэ, догоняя его в прихожей. — Ещё же только шесть вечера. А там столько еды… — добавил он шёпотом и улыбнулся. — Приятного аппетита, — ухмыльнувшись, ответил Мелькор, застёгивая пальто, поздравил всех с Рождеством и быстро покинул квартиру. Метель не стала нисколько слабее, и Бауглир с готовностью нырнул в снежный водоворот. Домой он возвращаться не хотел и надеялся дойти до ближайшего торгового центра или чего-нибудь подобного, сидеть там в углу среди шумных празднующих людей и ненавидеть Рождество, но получилось так, что он случайно пришёл в бар. В любимый бар Артано. Мелькор невесело усмехнулся в который раз за вечер, видя, как неожиданно много мест требуют присутствия Гортхаура, и решил, что будет ненавидеть Рождество в этом баре. Забившись в угол и осмотрев минималистические, но со вкусом развешенные украшения и сообщения о праздничных скидках, Мелькор заказал выпить. Людей было не очень много, и они громко болтали и смеялись, не мешая друг другу. Бауглир отстранённо подумал, что должен сейчас есть с Артано мандарины наперегонки и злобно бросаться в него шкурками, когда он выиграет (а он непременно выиграет). Потому что мандарины он поглощает с ужасающей скоростью и без соревнований, а ещё чистит их, зараза, за три секунды. Потом он смеётся, на правах победителя заставляет Мелькора убирать шкурки, а сам заваривает чай. Они идут к Манвэ затем, без зазрения совести едят его еду и возвращаются обратно, и Артано ночью, раздражая сонного Мелькора, носится по его квартирке, украшает её всем подряд, оставляя за собой след из мандариновых очистков. Получается что-то хаотическое, но забавное. От этих мыслей стало совсем уныло. Мелькору было некуда идти, и он чувствовал, что это как-то связано с отсутствием Артано. У Манвэ была своя семья с Вардой и птицами, и Мелькор туда как-то совсем не вписывался. Дома же было пусто, и единственный шарик грустно свисал с ручки. Но метель закончилась, мир за окном вернулся на своё место, и Мелькор решился выйти из бара, рассчитывая бродить по улицам, пока не окоченеет. Хотя снегопад прекратился и ветер ослаб, было всё-таки чертовски холодно, и Бауглиру, который планировал плестись по улицам с черепашьей скоростью, пришлось ускорить шаг. Он сам не заметил, как оказался на набережной. Зимой, когда здесь не было привычных сувенирных палаток, она казалась непривычно пустой и широкой. Не замерзающее море беспокойно накатывало на каменистый берег, а ветер пробирал до костей, но почему-то именно на этом месте, где он ни секунды не задержался бы в другой ситуации, Мелькор достал телефон и позвонил Артано. — Я знал, что ты всё-таки не сможешь обойтись без меня сегодня! — довольно воскликнул Гортхаур вместо приветствия. — Поразительно, что ты там выживаешь без меня, — язвительно отозвался Мелькор — Мне пришлось покупать мандарины самому, но в остальном мне прекрасно и без тебя, — ответил Артано, и Бауглир слишком явно представил, как он надменно фыркает, небрежным движением головы откидывает волосы на спину и быстро целует его. После этого они обычно замолкали, поэтому Мелькор молчал и сейчас. — Ты не пошёл к Манвэ? — после паузы спросил Артано. — Пошёл. Перенёс два салата из кухни в гостиную и ушёл. — Что, даже не поел на халяву? — удивился Гортхаур. — Я разочарован в тебе. — Там было столько еды, что они явно ждали тебя. Радуйся, ты нужен Манвэ. — А тебе? Тебе я нужен? — И Мелькор снова ясно представил, как он сначала опускает голову и спрашивает куда-то в свои колени, но тут же поднимает взгляд и щурится, заглядывая Бауглиру в глаза. — Ну… Есть мандарины в одиночку оказалось довольно скучно. Артано усмехнулся. — А что ты там делаешь? Странно, что этим прекрасным вечером ты ещё не пьян. — Я… Я сижу на кровати. Смотрю в стену. Ещё в потолок смотрю. Весело провожу время, как видишь. — Тогда я не буду мешать тебе веселиться, — засмеялся Мелькор, чувствуя, что уже не может пошевелить лицевыми мышцами, и эта надломленная улыбка не оттает на его лице ещё долго. — Зайди в помещение, — вдруг сказал Артано. — Что? — Зайди в помещение, дурак. — Гортхаур тихо рассмеялся. — Ветер дует так, что даже мне тут холодно. Зайди в помещение, пока ты вообще ещё можешь шевелиться. — С чего такая забота? — следуя его совету, забегая в ближайшее кафе и чувствуя, как обе руки начинают болеть в тепле, спросил Мелькор. — С того, что я скоро вернусь, и кто-то ещё должен меня кормить. — Скоро — это когда? — Это через два дня. Продержись там как-нибудь без меня. — С удовольствием. Они замолчали снова. Официантка попыталась проводить Мелькор к столику, и он запоздало понял, что так и стоит на входе, не обращая внимания на происходящее вокруг. Бауглир позволил усадить себя, но как ему принесли меню, уже не заметил. — Прости, что так получилось, — сказал Артано, и Бауглир опять увидел, как он смотрит вниз, вертя в руках какую-нибудь мелкую вещицу. — С Рождеством. Это вроде как семейный праздник, так что вернись к Манвэ и празднуй с семьёй. — Я это вроде сейчас делаю. В каком-то смысле, — печально усмехнулся Мелькор, отстранённо листая меню. — Потому что единственный, кого ты любишь, — это ты? — Всё ты понял, — досадливо отмахнулся Бауглир. — Приезжай давай, тебе ещё Манвэ спасать от его же кулинарных произведений. — Так уж и быть, — фыркнул Артано. — И что бы вы без меня делали… И он положил трубку. Мелькор быстро покинул кафе под недовольный взгляд официантки и по заснеженным улица вернулся домой. Почему-то ему было больше не холодно. И шарик на ручке двери уже не выглядел таким одиноким.