Сложно быть человеком

Звон разбившегося стекла громом разносится по квартире, что-то пластиковое катится по полу и, стукнувшись о стену, замирает. Наступившая тишина кажется оглушительной. Мелькор тоже замирает с наполовину очищенным мандарином в руке и прислушивается. Из комнаты не слышно ни ругательств, ни криков, и это тревожно. — Эй? — Бауглир проглядывает в дверь, и новогодний апокалипсис открывается перед ним. Артано стоит в центре комнаты, в руках у него — старая коробка с порвавшимся дном, у его ног — осколки ёлочных игрушек, острые и бесформенные. В качестве сравнения — чёртово фэнтези — на ум приходит разбившаяся скорлупа яиц драконов, и Гортхаур тогда — вылупившийся детёныш. Такой же потерянный и ещё не осознающий, что произошло. — Не двигайся, — просит Мелькор, когда Артано отмирает и начинает поворачиваться. Протянувшись над осколками, он забирает у него из рук остатки коробки, вкладывает в них мандарин. — На вот, пожуй пока. Осколки Бауглир выметает буднично и безразлично — ему они не особо-то и нужны были, — один отбирает у Артано и строго-настрого запрещает ему резать им вены. Гортхаур смотрит в остывающий чай и всё ещё молчит, и даже не реагирует, когда Мелькор тормошит его за плечо. Бауглир его трагедии пока не понимает. — Я всё испортил, — бросает наконец Артано мрачно, сбрасывает руку Мелькора и уходит в комнату. Наступает на незамеченный осколок и громко смачно ругается — хороший знак. — Да ладно тебе, — кричит Бауглир вдогонку, — это же ерунда. Гортхаур злобно пыхтит из комнаты — прямо как новорождённый дракон, — и Мелькор понимает, что нужно что-то делать, пока он не спалил его квартиру, и неважно, огненным дыханием или спичками. — Ладно, если это так важно, пойдём купим новые, снова будут занимать место и собирать пыль, — со вздохом предлагает Бауглир. — Конечно, только я пытаюсь хоть как-то разнообразить нашу жизнь и украсить её, только мне нужен праздник… — бурчит Артано из комнаты и шипит на исколотые руки. — Ну вообще да… — соглашается Мелькор, но тему не развивает. — Пойдём в магазин.

***

— Сколько?! — Гортхаур стоит у разноцветного, усыпанного блёстками стеллажа с игрушками и излучает ярость. — Заплатить столько только за один шарик и даже без рисунка?! Да за эти деньги можно купить маленькую ёлку! — Ага, безумие, не представляю, кто будет тратиться на эту хрень, — довольно поддакивает Мелькор. Надеется, что Артано поймёт бессмысленность украшения дома к Новому году и успокоится. Люди косятся на них — не только недовольно, Бауглир ловит несколько страдальческих понимающих взглядов и думает, что мог бы устроить из этой ситуации хорошую драку и наблюдать за ней из отдела с полотенцами. Гортхаура такое не интересует. Он гипнотизирует цену, будто надеется, что от его взгляда она уменьшится, но чуда не происходит, и он за рукав вытаскивает Мелькора из магазина. — Пойдём отсюда, посмотрим ещё. И они смотрят, и смотрят, и смотрят. Ходят по нарядным супермаркетам, слушают бесконечную песню про прошлое Рождество и разбитое сердце, морозятся на праздничной ярмарке и пьют третий за день глинтвейн. И когда они приходят в минималистично украшенный и оттого не мерзкий (если Мелькор услышит ещё один бубенчик и увидит ещё один красно-белый леденец, его стошнит) бар, Бауглир, до костей замёрзший, не чувствует рук и носа. Гортхаура греет его злость, упрямство, разочарование в себе и стремление всё исправить, и он из принципа не признался бы, что ему холодно. Хотя шарф у него покрылся инеем и костяшки покраснели так, будто он долго кого-то бил. Они пьют четвёртый глинтвейн — теперь алкогольный — и постепенно оттаивают. Над их головой играет метал кавер на Jingle Bells, но там нет бубенчиков, так что это почти не бесит, и Мелькор начинает засыпать. Поэтому упускает то, что Артано всё ещё очень расстроен и всё ещё намерен проблему решить. — Я всё испортил, — повторяет Гортхаур свою утреннюю мысль и встаёт, скрипя стулом, надевая куртку и на Мелькора не глядя, — но я всё исправлю. И уходит. И вот это уже откровенно пугающе.

***

Они обматывают ёлку гирляндой и мишурой, в которой блестят запутавшиеся останки стеклянных украшений, — игриво большую часть времени и зловеще, когда Артано на них смотрит исподлобья. На нижней ветке — одинокий пластиковый шарик, выуженный из-под дивана. Мелькор, продолжающий натыкаться на осколки, посасывает уколотый палец и пытается убедить Гортхаура, что всё и так хорошо, но смутно чувствует, что получается так себе.

***

— Я принёс, я успел! — торжествующий Артано вваливается вечером под Новый год, светящийся красными от мороза щеками и детской праздничной радостью. Оставляет за собой мокрые сероватые следы и гордо ставит на кухонный стол почтовую коробку. — Что ты принёс и что ты успел? — интересуется Мелькор. — Так как у нас в магазинах игрушки либо дорогие, либо уродливые, я заказал онлайн. Там разные шарики, есть и на тему всякого странного фэнтези, даже тебе должно понравиться. — Ладно, показывай, — разрешает Бауглир и склоняется к коробке с некоторой долей любопытства. Когда они её открывают, Мелькор боится, что второй раз такого удара Артано не переживёт. Потому что когда он зарывается в мягкую массу пузырчатой плёнки и картона, он тут же отдёргивает руку и ойкает. На пальце наливается кровавая капля и быстро стекает вниз. Бауглир осторожно раздвигает плёнку и картонные разделители и открывает множество матовых, выкрашенных в глубокие бордовые, синие и зелёные цвета осколков. Они скалятся, прозрачные внутри, отражают друг друга, слишком пустые, словно вывернутые наизнанку. Сравнение снова приходит на ум, но дракона внутри нет. Артано молчит долго и страшно, пока капелька крови опоясывает палец и стекает на кисть. Момент, когда он хочет вылететь с кухни, Мелькор предугадывает. Хватает Гортхаура за руки, притягивает к себе, перехватывает за плечи. Легко встряхивает, заставляет в глаза себе смотреть. — Ну подумаешь, — говорит он и сжимает крепче, потому что на этих словах Артано дёргается, сильнее хмурится и пытается вырваться. — Хочешь, к Манвэ съездим и у него украдём? — И встретим Новый год в пробке, — голос Гортхаура сочится ядом. — Тогда у соседей. У меня сверху недавно поселилась огромная семейка, там детей штук семь, шумные жутко. Испортить им праздник — святое дело. Артано задумывается и медленно качает головой. Переходит в режим разочарования и тихого самобичевания, вырываться перестаёт, и Мелькор этим пользуется. Обнимает, зарывается рукой в волосы и поглаживает по голове. Гортхаур вынужденно прижимается лицом к его плечу, руки у него несколько раз неуверенно вздрагивают, потом слабо тянутся обнять в ответ. — Я неудачник и ничтожество, — бормочет он. — Ну с чего ты взял? Не то чтобы ты не прав, но шарики тут ни при чём, так что об этом другой раз. — Мелькор надавливает Артано на затылок и не даёт поднять голову, чтобы его укоряющий взгляд остался у него на футболке. — Мы же ёлку нарядили, она вон светится и всё такое. И что, что без шариков? Зато она есть, и мандарины, и шампанское, и даже ананасы — всё как ты любишь. Хватит убиваться. Давай я тебе лучше пластырь дам, пока ты всю кухню кровью не запачкал. Гортхаур вздыхает и обнимает чуть крепче. Соглашается. Пока Мелькор ищет аптечку, Артано лезет в злополучную коробку, роется там и выуживает что-то с радостным возгласом. Один уцелевший тёмно-зелёный шарик, поцарапанный, но живой. И чёрный дракон, опоясывающий его, смотрит с хитрым насмешливым прищуром. — Один остался! — оповещает Гортхаур. — С драконом. Ты же любишь драконов? Мелькор отдаёт пластырь, берёт шарик и рассматривает со всех сторон. Задумчиво кивает. — Да, драконов я люблю.