Сложно быть человеком

Артано записался на курсы испанского — и это обернулось катастрофой. Так, во всяком случае, считал Мелькор — единственный в своём мнении. Начиналось всё вполне невинно, хотя и странно: услужливый интернет выдал Гортхауру рекламу какого-то языкового центра — с проверкой уровня языка, пробным занятием и прочими радостями будущих эмигрантов. Артано сначала звонил туда шутки ради: задавал глупые вопросы, притворялся впадающим в маразм стариком и визгливым голосом пытался выбить себе скидку для многодетной матери. А потом прошёл их это тестирование на уровень и стал участником курса. Вот уж сотрудники были рады. — А зачем? — поинтересовался у него Мелькор, когда однажды вечером Артано вдруг подорвался, сказал, что опаздывает на первый урок, и объяснял ситуацию, надевая кеды. — Ты же вроде знаешь испанский. — Я его в школе учил, — пояснил Гортхаур. — Но последние несколько лет я вообще его не использовал, кроме того, что песни в барах слушал. — Ну так давай чаще ходить в бары! — эта идея Бауглира воодушевила, но отклика у Артано почему-то не нашла, и он гордо ушёл на своё это пробное занятие. Так у Мелькора появились свободные вечера, что было даже приятно, пока однажды он не проснулся рано утром от того, что Гортхаур тихонько куда-то собирался. Бауглир удивлённо проморгался и хотел уже спросить, куда это он отправляется посреди ночи, но вовремя увидел, что уже девять утра. Легче от этого, однако, не стало. — Ты во сне, что ли, ходишь? — спросил он хрипло. Артано вынырнул из ворота футболки, которую надевал, и посмотрел на него хмуро и как-то смущённо. — Я на пробежку иду. Мелькор резко сел. — Тебе нужно от кого-то бежать? — Нет. — За кем-то?.. — Не придуривайся, ты прекрасно знаешь, что люди ходят на пробежки, потому что это полезно для здоровья, — ответил Артано раздражённо и выудил откуда-то старые, побитые жизнью и, возможно, принадлежавшие когда-то Мелькору кроссовки. Бауглир пожал плечами. — Мне всегда казалось, что люди бегают, потому что их подстёгивает чья-то злая воля, но как скажешь. Понятно, что ты боишься скорой смерти, с нашим-то образом жизни это неудивительно, но тебе не кажется, что это как-то слишком радикально? — Отстань, — бросил Артано вместо ответа и бодро хлопнул дверью. — Ну как, ты чувствуешь, как стал здоровее? — спросил Мелькор примерно через час, разбуженный возвращением Гортхаура. — Допустим, — ответил тот холодно, упал на кровать и притворился мёртвым. Мелькор злорадствовал и думал, что этим всё и закончится, но не тут-то было. Вечером Артано как ни в чём не бывало пошёл на свой испанский, потом лёг спать в одиннадцать вечера и снова встал на пробежку в девять. Бауглир, который полночи читал, изо всех сил светя лампой в глаза Гортхауру, наблюдал за его сборами почти с ужасом. Ещё через пару дней Артано затеял уборку. Мелькор сначала решил, что он потерял что-то и это просто активные поиски. А потом забрался с ногами на кровать и наблюдал, как Гортхаур расставляет по местам его книги, забрасывает грязную одежду в стирку и протирает пыль — которую под всем этим хламом и не было видно, и никому она там не мешала. — Останавливать тебя уже поздно, да? — спросил Мелькор в пустоту. Артано копошился под кроватью, чихал без остановки и бился головой о каркас. — Сказал бы спасибо! — донеслось недовольное снизу. — За что? Мой мусор лежал ровно там, где он должен был лежать. И ты к тому же убрал всю пыль — как, если меня похитят, мне оставить подсказки тем, кто станет меня искать? — Во-первых, кому ты нахрен сдался, чтобы тебя похищать и уж тем более потом искать? Во-вторых, просто скажи спасибо и заткнись. И помоги мне вылезти, я, кажется, застрял. Мелькор дал себе минуту насладиться ситуацией, прежде чем выгрести Гортхаура из-под кровати. Потом Артано приволок гитару. Тут Бауглир особо не протестовал, потому что это было даже приятно, когда он там что-то тренькает и напевает, но всё снова оказалось не так просто. Гортхаур не собирался больше тихонько тренькать, он нашёл туториалы в интернете и по несколько часов разбирался с аккордами, аппликатурой и правильной постановкой рук, ничего до конца не доигрывал и упорно повторял сначала, добиваясь совершенства. Это Мелькор уже не выдерживал. Он мог читать (найденные Гортхауром во время уборки) книги под ненавязчивые гитарные переборы, но совершенно не мог этого делать под напряжённое повторение одной мелодии и испанские ругательства, которые получались мелодичнее музыки. — Зачем ты это делаешь? — спросил Бауглир, откладывая книгу в сторону. Артано, сбитый с мысли, долбанул по струнам широким жестом и повернулся. — Что делаю? — Всё. Ты последний месяц сам не свой, с тех пор как начал ходить на свои курсы. Признавайся, тебя втянули в секту и заставляют быть продуктивным? — Никто меня не заставляет, — нахмурился Гортхаур. — То есть ты добровольно ходишь на пробежку, делаешь уборку и мучаешь эту несчастную балалайку. — Сам ты балалайка! — Артано возмущённо выпрямился, но сразу снова согнулся и уменьшился в размере. — Но да, я делаю это сам, потому что хочу. — Да с чего вдруг? Что на тебя нашло? — Молчащий, скрывающий что-то Артано раздражал до ужаса, и Мелькору чертовски хотелось его хорошенько встряхнуть. — С того, что у меня же вообще нет никаких увлечений! Я прихожу на занятия, и меня спрашивают, что мне нравится и что я делал вчера, и я знаю, что можно сказать вообще что угодно, даже если оно совершенно неправдоподобное, но было бы здорово, если бы мне не приходилось сочинять, что я volé en el dragón o acampé el fin de semana pasado porque para mí son cosas igualmente irreales. Limpié tu apartamento porque nunca lo haces y podrías haberme agradezado en vez de… — Переключись обратно на человеческий язык, — вклинился Мелькор в этот монолог. Он успел привыкнуть к внезапному испанскому, но бесило всё это, особенно сейчас… — Конечно, — тон Артано нисколько не изменился, и глаза так же злобно горели, — ты оскорбляешь всё, что не понимаешь и даже не пытаешься понять, потому что такие скучные, замкнутые в самих себе люди так и делают. Может, тоже начнёшь чем-нибудь заниматься, в мире, например, ещё много «нечеловеческих» языков, — жестовые кавычки получились у Гортхаура особенно яростными. — Я что-то учил в школе, кажется, немецкий, — ответил Бауглир задумчиво и даже на секунду сам перестал злиться, копаясь в воспоминаниях. — Или это был финский? — Перепутать немецкий и финский — это в твоём стиле, они же так похожи, — ядовито отозвался Артано, и злость вернулась. — Слушай, раз я такой бесполезный и унылый, что ж ты ошиваешься постоянно в моей квартире? — Отличный, чёрт возьми, вопрос, — прошипел в ответ Гортхаур. И продолжать спорить не стал. Убрал гитару в чехол и ушёл.

***

И пропал на четыре дня. То есть, наверное, дома сидел и занимался своим разносторонним саморазвитием, но Мелькору об этом не сообщал. И вообще не звонил, не писал и домой не наведывался. Себе врать, что его это не волнует, у Мелькора получалось плохо, поэтому он пошёл убеждать в этом Манвэ. Отбился от попугаев, сидел у него на кухне, ел не для него приготовленное жаркое и пересказывал всё, что случилось со злополучного пробного урока испанского. Реагировал Манвэ не так, как предполагалось, без сочувствия. На Мелькора он смотрел почти неодобрительно, а внезапные увлечения Артано его чем-то очень радовали. В процессе Бауглир для себя понял, что Манвэ уже давно воспринимает Гортхаура как ещё одного своего тупого брата, который, впрочем, оказался не совсем потерянным для общества. — Так вы поссорились? — уточнил Манвэ, выслушав до конца. — Может быть, он думает, что поссорились, — безразлично ответил Мелькор. — Тогда, возможно, нужно помириться? — Кто ссорится, тот пусть и мирится, а я считаю, что у нас всё нормально, просто он сошёл с ума. Это бывает, — закончил Бауглир, потом положил вилку на край пустой тарелки и встал. — Ладно, я пойду, спасибо что накормил. — То, что ты приходишь ко мне и ешь мою еду, не значит, что я тебя кормлю, но пожалуйста. — Отлично, я ещё загляну, — широко улыбнувшись, пообещал Мелькор и вышел из квартиры.

***

Сквозь сон Мелькор услышал какое-то копошение в коридоре, но решил, что это просто воры, а если красть у тебя нечего, то и волноваться нечего. Если бы он знал, что это Артано, он бы не был так спокоен, но он не знал, поэтому снова крепко заснул. Гортхаур же тихонько разулся, повесил куртку на крючок, умилился, заглянув в комнату, на Мелькора, развалившегося на одеяле, наполовину сползшем на пол, и отправился на кухню заваривать чай. Проснулся Бауглир через час от запаха табака и с раздражением подумал, что это очень грубые воры. Поняв, что поживиться здесь нечем, они могли бы просто уйти, а не курить на чужой кухне. А потом он всё понял и резко сел, вдруг совсем проснувшись. — Ты? — мрачно спросил Мелькор, показываясь на кухне. Артано невозмутимо, как ни в чём не бывало, курил, приоткрыв форточку, что никак не помогало проветрить комнату, но Гортхаур считал, что это удовлетворяет условие Бауглира курить только в открытое окно. — А ты ожидал увидеть кого-то другого? — удивился Артано. — Я предпочёл бы вообще никого не видеть. Что ты тут делаешь? Мелькор посмотрел на пустую кружку на столе с разводами от чая и скуренную сигарету и подумал, что Артано должен тут сидеть уже довольно давно. — Я соскучился, — просто ответил тот. — В восемь утра? — уточнил Бауглир, нахмурившись. — Ну, — задумался Гортхаур, — соскучился я в шесть, приехал в семь, а ты так ми-ило спал, что я не стал тебя будить, — он отвратительно протянул "и" и ухмыльнулся. Мелькор развёл руками. — Ну, вот он я. А ты куришь на моей кухне. Бауглир нахмурился и, распахнув окно, выбросил в него обе сигареты: и лежавшую на столе, и ту, что он выхватил из рук у Артано. — Это так неэкологично, — поморщился Гортхаур. — Будешь умничать, полетишь следом. Угроза Артано не испугала. — Ну, я-то буду вполне экологическим отходом, а сигареты будут разлагаться кучу лет, а до этого — портить общий вид города. — Ты и живой, и выброшенный из окна его портишь, — буркнул Мелькор. — И вообще, когда ты заделался в защитники окружающей среды? — Когда понял, что тебя это раздражает. И ты забываешь, что я когда-то изучал геологию, экологию... — И прочие бесполезные вещи, — закончил за него Мелькор. — Да, я тоже рад, что ты больше этим не занимаешься. — Угу, теперь я вообще ничем не занимаюсь. — Да ладно? — удивился Бауглир. Разговор казался таким обычным, будто Артано не пропадал из его жизни больше, чем на неделю. Не то чтобы Мелькору было до этого дело, но кое-что прояснить нужно было. — А как же твои испанский, и пробежки, и гитара?.. — Ну, это тоже, да, — признал Гортхаур, но как-то без энтузиазма. Бауглир очень тяжело вздохнул. — Кажется, в таких ситуациях спрашивают, не хочешь ли ты поговорить. — И на удивлённый взгляд Артано пояснил: — Я в сериалах видел. — Давай пройдёмся, — предложил Гортхаур в ответ.

***

Они сидели на скамейке в парке, Гортхаур ел мороженое, Мелькор пил пиво. И мороженое, и пиво были одни на двоих, и Артано нарёк это обедом. — Ну так что, продуктивная у тебя была неделя? — спросил Бауглир, глядя, как люди на скамейке напротив кормят голубей. Артано, ссутулившись, повёл плечами и ответил не сразу. — Можно и так сказать. Откормил дворовых собак, сделал уборку, нашёл семнадцать резинок для волос, прошлогодний отчёт и внеземную цивилизацию. Мелькор вздохнул. — Ты мог бы хотя бы, ну знаешь, позвонить и сказать, что собираешься копаться в пыли и своём хламе. — А ты что, волновался? — Я — ни разу, но Манвэ боялся, хотя и не говорил этого, что, если я не буду таскаться везде с тобой, то перееду к нему. Чего я, конечно, не сделал бы никогда, пока у него дома живут эти боевые птицы. — Ты опять подрался с его попугаями? — Скорее, это они безнаказанно меня избили, обматерили и улетели под потолок. Пернатые ублюдки. Артано хихикнул и уже бодрее продолжил: — Я не хотел тебе звонить, потому что я, вообще-то, с тобой поссорился… — Значит, Манвэ был прав, — задумчиво заметил Мелькор себе под нос. — …и назвал тебя всякими нехорошими словами. Мне казалось, ты не горишь желанием меня видеть. И я вроде как должен извиниться, потому что ты на самом деле не скучный и не узкомыслящий и можешь жить так, как тебе нравится. Бауглир неопределённо хмыкнул. Добровольно перед ним извинялись впервые в жизни, и что с этим делать и зачем это нужно, он не до конца понимал. Странность ситуации Мелькор быстро запил остатками пива. Интересовало его в любом случае другое. — Ну а тебе самому как жить нравится? — Мне нравится что-то делать, — ответил Артано, подумав, — на курсы ходить и всё такое, но вот я неделю активно занимался всем подряд и, кажется, устал. — Удивительный и непредсказуемый исход, — серьёзно заключил Мелькор. — Никто не знал, что так бывает. — Ты не помогаешь. Я не хочу ничего бросать, включая тебя, и не знаю, что мне делать… — Забить, отдыхать и перестать быть таким нервным, — перебил Мелькор уверенно. — Я вообще не против, чтобы ты занимался вот этим своим всем, если не будешь так из-за этого дёргаться. Кстати, если тебе это вдруг важно, Манвэ тобой гордится, так что ты на верном пути в нормальные люди. Артано слабо улыбнулся, посмотрел время и начал суетиться. — Мне пора уже на испанский, но, может, сходим куда-нибудь вечером? Отдохнём, музыку в барах послушаем? Бауглир пожал плечами, кивнул. — Тогда я могу сказать, что tendré una cita romántica esta noche? — Всё, что угодно, я всё равно ни слова не понял. Гортхаур ухмыльнулся, вручил остатки подтаявшего мороженого Мелькору и быстро скрылся среди деревьев. Планируя романтическое свидание.