***
Рождественская вечеринка планировалась небольшая в одном из помещений офиса. Было там, надо сказать, довольно уютно — для офиса, опять же. Большие окна, выходившие на заснеженный внутренний дворик, яркие карты разных стран на стенах и стеллажи с путеводителями. В углу стояла большая и пушистая ёлка, ещё не наряженная и пахнущая пластиком, а на столе в центре комнаты возвышалась коробка с рождественскими украшениями. Только их увидев, Артано с энтузиазмом растолкал всех местных и действительно собрался помогать. Мелькор устроился на подоконнике за ёлкой и лениво листал какую-то книжку про Индонезию. Сквозь переплетения веток он одним глазом следил, как Артано скомандовал принести себе стремянку и лез с мишурой под потолок, когда в комнату вошёл кто-то новый. Сотрудники, с интересом наблюдавшие за действиями Гортхаура, расступились в стороны перед молодым человеком с русыми вьющимися волосами до плеч, в голубой рубашке с закатанными рукавами. Он оценивающе взглянул на Артано и сказал: — Эта гирлянда здесь не смотрится. Одно это Гортхаур уже мог счесть смертельным оскорблением, но здесь было что-то другое, и Мелькор с любопытством отодвинул часть веток, чтобы лучше видеть. Сначала Артано застыл с поднятой рукой, потом мишура выскользнула из его пальцев и, едва шурша, опустилась на пол. Сам Готрхаур поворачивался медленно, бледнея и сжимая губы, будто у него резко заболело всё лицо. — Ты! — выдохнул он. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — Я здесь работаю, — улыбнувшись вполне по-доброму, ответил незнакомец. — И это очень мило, что ты решил нам помочь, но эта гирлянда правда там не нужна. Лучше повесить её к тем шкафам. Опыт и интуиция хором подсказали Мелькору, что сейчас будет убийство. Потому что этот человек не только высказал сомнение в способности Гортхаура украсить зал. Он к тому же был его знакомым, и явно особенным, ненавидимым такой сильной ненавистью, что всем присутствующим стало очень не по себе. Бауглир осторожно выбрался из-за ёлки и выскользнул в коридор, там выяснив, что пришедшего звали Эонвэ и он был секретарём Манвэ. И именно Манвэ Мелькор отправился искать. — Там твой прихвостень обижает моего прихвостня, — заявил ему Бауглир. — Даю тебе шанс сделать с этим что-то, иначе разбираться буду я. Манвэ поднял страдающий взгляд от своих новогодних бумажек: годовых отчётов от разных отделов, бухгалтерских документов за последние полгода, которые вдруг нашлись под шкафом и которые нужно было срочно подписать, контактов клиентов, которым надо было звонить немедленно, и всего прочего, что создавало в его кабинете столь праздничную атмосферу. Глядя куда-то сквозь Мелькора, он задумчиво ответил: — В принципе, если ты кого-то убьёшь, нас, скорее всего, закроют, и мне не придётся со всем этим разбираться. — Всё настолько плохо? — на мгновение Мелькор почувствовал проблеск искреннего сочувствия. Манвэ вздохнул и провёл рукой по лицу. — Мне осталось доработать полчаса, и я смогу пойти пить глинтвейн. Кто-то ведь уже варит его? — А должен?.. — спросил Бауглир осторожно. — Должен, — ответил Манвэ бесцветно. Потом задумался и с усилием кивнул, будто принял очень тяжёлое решение. — А может этим заняться Артано? Ингредиенты есть, а винные пары должны его развеселить после стычки с Эонвэ. В нём ведь всё дело? Мелькор кивнул, удивлённый и немного восхищённый тем, что Манвэ в таком состоянии быстро и без объяснений понял, что случилось. — Только не выпейте всё вино сами. Мне, — Манвэ поморщился от звука зазвонившего телефона, — мне оно очень пригодится. Винные пары Артано если не развеселили, то хотя бы вернули в более миролюбивое настроение. Он расслабился, не был таким бледным и даже улыбался, глядя, как закипает вино в огромной кастрюле. Была от винных паров ещё кое-какая польза: они отпугивали Эонвэ. Он, как выяснилось, был убеждённым трезвенником, алкоголя не переносил и даже близко не подходил к подсобке, где Артано и Мелькор, как два злобных колдуна, в одиночестве варили своё волшебное зелье. — Так кто это такой? — выпив вина для храбрости и закусив апельсином, спросил Бауглир, решив, что Гортхаур уже готов говорить. Тот нахмурился. — Эонвэ? Мы учились вместе в одном университете, но, к счастью, на разных факультетах. К сожалению, мы также три года жили в одной комнате в общаге. Особенность Эонвэ в том, что он во всём был лучше меня. Ну знаешь, я ничем особо не выдавался, звёзд с неба не хватал и лучшим в учёбе быть не стремился. А он ложился спать в десять, вставал в семь без будильника, занимался спортом, важные работы сдавал чуть ли не до того, как их задавали, ходил в оперу каждую неделю и помогал всяким убогим волонтёром. Идеальный студент, любимец всего преподавательского состава и половины студентов. — И он начал тебя бесить? — попытался угадать Мелькор. — Хуже. Я в него влюбился. Бауглир поперхнулся вином, которое украдкой пил ложкой из кастрюли. — Зачем? — В смысле зачем? Я до тебя вообще-то был нормальным человеком и тянулся к хорошему, а Эонвэ очень хороший. Весь такой спокойный и заботливый, поддерживал друзей и непутёвого соседа по комнате. Я его любил где-то год втихомолку, пытался быть на него похожим, режим сна хотел наладить и дедлайны не пропускать. Потом признался ему. Он удивился, смутился, что-то промямлил и вроде как отказал. Я принял это на свой счёт, мол, не нравится ему, что я пиво на кровати пью, в конференциях умных не участвую и волосы в розовый крашу. — Ты красил волосы в розовый? — с любопытством перебил Мелькор. — Половину. Короче, решил, что это я недостаточно стараюсь. Не знаю, что поменялось через три месяца, может, его впечатлило, что я экзамены сдал на отлично, может, повлияло то, что мы всё ещё жили вместе, но он меня однажды сам поцеловал, предложил встречаться. Было в целом неплохо, местами очень приятно, но я всё время чувствовал себя каким-то неказистым младшим братом, а не полноценным парнем. Эонвэ не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы быть таким идеальным, его все любили, на меня же смотрели как на невнятный придаток, а он этого не замечал. Потом начал сам мне говорить, что неплохо бы изменить кое-что в моём поведении, графики домашки мне пытался составлять, в оперу водил. — Образно выражаясь, хотел сделать тебя офисной крысой и запихнуть в уродливый свитер с ромбиками, — подвёл итог Мелькор. — Не совсем, но близко. Я же не специально устроил ему очень весёлые эмоциональные качели, когда меня всё это задолбало. Нервы в итоге даже у него сдали, мы поссорились, он залепил мне пощёчину, и на этом было негласно решено, что больше мы не встречаемся. Правда, он, видимо, решил, что раз мы некоторое время обменивались всякими телесными жидкостями и продолжаем жить в одной комнате, он может лезть в мою жизнь, читать нравоучения и заваливать советами и бесконечными «а вот если бы тогда». Он, видишь ли, меня всецело винил в нашем расставании. Артано случайно разломил палочку корицы и разочарованно бросил её в вино. — Я б его никогда больше не видел, но вот он здесь, зарабатывает деньги на важной работе, носит брендовую рубашку и знает, как лучше украшать зал. — Ну хочешь, пойдём к нему и скажем, что ты теперь на пробежку ходишь, языки учишь, на гитаре что-то поёшь? — предложил Мелькор. — А он мне ответит, что стал каким-нибудь чемпионом и изучил латынь до уровня носителя. Это я уже проходил, спасибо. — Изучить латынь до уровня носителя — это умереть? — уточнил Бауглир. Артано ухмыльнулся, потом фыркнул и наконец рассмеялся. — Давай глинтвейн доварим, — предложил он. — Возможно, его там ждут. Глинтвейн ждали. Зал преобразился, блестел гирляндами, мишурой и шарами на ёлке. Эонвэ, довольный проделанной работой, пил яблочный сок и к шествию за кастрюлей с глинтвейном не присоединился. — Некрасиво, — осмотрев нововведения, поморщился Гортхаур. — Мне тоже не нравится, — согласился Мелькор, которому было всё равно, но хотелось поддержать. Взяв себе по кружечке глинтвейна и оставив другим его разливать дальше, они отошли в сторону и воровато тащили со стола имбирные печенья. — Их можно брать всем, вы знаете? — с улыбкой спросил подошедший Манвэ, тоже уже с глинтвейном. — В этом вашем приличном обществе ни в чём нельзя быть уверенными, — пробурчал Мелькор, пока Артано, обрадованный разрешением, пытался запихнуть в себя три печенья одновременно. — Вкусный глинтвейн, кстати, — добавил Манвэ, обращаясь к Гортхауру. — Спасибо. И с кислым лицом отошёл в сторону, когда его позвала коллега по очередным рабочим делам. — Он меня поблагодарил или мне послышалось? — осторожно спросил Артано. Мелькор вспомнил загнанный вид Манвэ в кабинете и пожал плечами. — Возможно, он просто не до конца осознаёт, что это был ты. Праздник тем временем набирал обороты. Манвэ, как руководитель, сказал речь, как это обычно было в таких случаях, про трудный год и сплочённую команду, с которой удалось его пережить. На многозначительном кивке в сторону Эонвэ Артано закатил глаза и посмотрел на часы. Мелькор обещал, что они не напьются в первые пять минут мероприятия. Шла уже седьмая. Гортхаур допил остатки глинтвейна в своей кружке и отправился за добавкой, заодно прихватив со стола бокал шампанского. Тем временем Бауглир спрятался в тёмный угол, куда не проникал золотой свет электрических свечек и серебряный блеск гирлянд, и собирал вокруг себя народ. Если некоторые сотрудники приготовили небольшие выступления в качестве какой-никакой развлекательной программы, Мелькору выйти и что-нибудь сымпровизировать не дали. Манвэ аргументировал это тем, что обычно импровизации Бауглира заканчивались пожарами, массовыми драками и чьим-то арестом по подозрению в убийстве. И, так как открыто выступить ему не дали, Мелькор собрал вокруг себя заинтересованный кружок и что-то увлечённо им рассказывал. Когда Бауглиру было это нужно, он умел быть очень убедительным. Он как-то сразу менялся, подтягивался и говорил таким вкрадчивым ласковым голосом, что невозможно было не слушать. Чем он там соблазнял сотрудников Манвэ, Артано мог и так догадаться, только в ту сторону взглянул, но всё же решил подобраться поближе. Мелькор так соблазнительно пел про недостаточно высокие зарплаты, большую нагрузку, слишком длинный рабочий день и необходимость забастовок, что Гортхаур сам заслушался. И вовремя отошёл в сторону, чтобы своим хихиканьем не разрушить всю магию. Манвэ вздрогнул, когда Артано к нему подошёл, подумав, что кто-то опять что-то хочет от него по работе. Гортхаур примирительно поднял руки ладонями вверх, показывая, что это всего лишь он, неработающий и почти не пьяный. — Ты знаешь, что Мелькор прямо сейчас организовывает профсоюз? — как бы невзначай поинтересовался он. — Зачем? — Манвэ равнодушно отпил глинтвейна. Артано пожал плечами. — Убеждает твоих работников, что ты держишь их в нечеловеческих условиях и не доплачиваешь. Манвэ тяжело вздохнул. — Это неправда, и они это поймут, когда протрезвеют. — Если Мелькор не вдохновит их действовать раньше. — Значит, время раздавать подарки, чтобы их отвлечь, — решил Манвэ и ушёл куда-то в кладовку. Впрочем, отвлекло всех кое-что другое. Мелькор прервался на полуслове, когда услышал, как кто-то на кого-то яростно орёт. Впрочем, кто, на кого и даже почему, понятно стало довольно быстро. Ссорились Артано и Эонвэ. Секретарь Манвэ подошёл спросить, как у Гортхаура дела и что нового, поделился, как сам летал в отпуск в Норвегию и гулял там по горам, скоро женится на своей чудесной девушке и пробежал марафон. Артано во время этой речи залпом допил глинтвейн, злобно хрустнул попавшимся бадьяном и, не теряя времени даром, в красках описал, куда Эонвэ может засунуть свои достижения и как далеко ему нужно с ними пойти. Терпение не было одной из добродетелей Эонвэ. Он сразу леденел, говорил в три раза громче, чем следовало, и, припоминая собеседнику все его косяки с момента их знакомства, высказывал ему всё, что о нём думает. Артано в ответ шипел, плевался сарказмом и изощрялся в оскорблениях, которые оставались на удивление цензурными. Кто-то в кружке Мелькора нервно хихикнул. Сам он прислушался к дискуссии в тот момент, когда Эонвэ осознал, что Гортхаур здесь не работает, а вино пьёт и вообще ведёт себя подозрительно по-хозяйски, и спрашивал своим громким, полным праведного гнева голосом, что Артано здесь забыл. Мелькор решил, что пора вмешаться. — Он здесь со мной, — негромко и тем не менее останавливая Эонвэ на полуслове сказал Бауглир, вырастая из-за спины Артано и приобнимая его за плечи. Гортхаур забыл заготовленную колкость и замер. Таким Мелькор был редко, и таким его Артано беззастенчиво обожал. — Это проблема? Бауглир казался расслабленным, только чуть прищурился и улыбался насмешливо. Говорил мягко, вкрадчиво, вроде бы не угрожающе, но спорить с ним отчего-то не хотелось. Эонвэ визуально сам как-то уменьшился, но всего пыла не растерял. — А вы кто такой? — Тебе должно быть достаточно того, что я здесь по приглашению твоего начальника, а кто я и почему он меня пригласил, тебя касаться уже не должно. Артано здесь со мной, и опять же, это всё, что тебе нужно знать. — В качестве кого? — настаивал Эонвэ. Мелькор снисходительно улыбнулся и смерил Эонвэ долгим взглядом, будто оценивая, достоин ли он ответа. Потом, словно делая всем присутствующим одолжение, повернулся к Артано и поцеловал. Медленно и тягуче, так чтобы дошло даже до самых несообразительных, а у самого Гортхаура подкосились коленки и он едва не забыл, что можно на поцелуй и ответить.***
— Унылая вечеринка. — Согласен. Я украл две бутылки вина, пойдём отсюда. — О, я захватил закуски и печеньки. Мелькор и Артано понимающе переглянулись. Они стояли на улице, первые снежинки падали им на нос, а их куртки подозрительно топорщились. Довольно улыбнувшись друг другу, они направились вниз по улице, когда их окликнули. — Стойте, — позвал Манвэ, спешащий следом. — Мы ничего не ломали, — на всякий случай сказал Мелькор. Манвэ отмахнулся. — Я знаю, что вы стащили часть вина и еды. У меня с собой есть ещё бутылка и тарталетки, и я поделюсь с вами, если вы возьмёте меня с собой. Если я останусь там, мне продолжат задавать срочные вопросы по работе, и я сойду с ума. — Это очень безответственно с твоей стороны, — нравоучительно ответил Мелькор. Манвэ понуро кивнул. — А тарталетки были вкусные, — мечтательно отозвался Артано. Бауглир вздохнул. — Ладно, пошли. Только если пообещаешь не учить нас жизни до конца вечера. — Клянусь! — смеясь, ответил Манвэ.