Сложно быть человеком

Сложно было представить, что Артано может кого-то любить. То есть, сделать это можно, и девушки — особенно новенькие, — которые пару раз мельком видели его на работе (а чаще он там и не появляется), неплохо с этим справлялись, партнёршей Гортхаура воображая, разумеется, себя. И их совершенно не волновало, что Артано не знает об их существовании. Но после одной встречи он не появлялся на работе очень долго, и сладкие мечты разбивались о стену гортхауровской лени, нежелания что-либо делать и любви к выпивке. Сам же Артано себя влюблённым ни в кого не считал и над тем, что он очень много времени проводит дома у одного «зануды», которого, по его словам, люто ненавидит, не задумывался. И также не считал, что хоть сколько-нибудь важен «зануде», даже несмотря на то что тот позволял ему есть свою еду. Сам же Мелькор, он же свинья, лентяй, зануда и человек, в адрес которого отправлялось множество нелестных эпитетов, про Артано вообще не думал: он появлялся в его мыслях так же нагло, как и в квартире. И в эти моменты совершенные нелепости посещали голову Бауглира. Вот, например, сейчас, когда Мелькор, подперев щёку кулаком, со скучающим видом наблюдал, как Гортхаур практически пожирает его почти свежую колбасу. — Фто? — не выдержав такого пристального изучения, раздражённо спросил Артано с набитым ртом. Как-то неопределённо качнув головой, Мелькор ничего не ответил и перевёл взгляд в окно, но Гортхаур на этом не успокоился и, с усилием проглотив колбасу, начал распаляться. — Тебе что-то не нравится? Или тебе колбасы жалко для голодающего человека, который и ест-то раз в неделю?! — «Потому что всё остальное время пьёт», — мысленно заметил Мелькор, но от комментариев воздержался. — Вот пожалеешь ты сейчас колбасу, а я с голоду умру. Тебе не стыдно будет? И вообще, ты меня бесишь, уйди куда-нибудь! Услышав последнее требование, Мелькор удивлённо выгнул брови и снова посмотрел на Артано. — Это куда, например? — Ну я не знаю, погуляй где-нибудь, — устало отозвался Гортхаур, махнув палкой колбасы в сторону двери. — Ты выгоняешь меня из моей же квартиры? — вкрадчиво поинтересовался Бауглир, ища взглядом что-нибудь потяжелее. — Твоя! — насмешливо воскликнул Артано. — Платит за неё Манвэ, полочки, вон, я прибиваю, ты тут только живёшь, тунеядец! — Ну, давай я отдам эту квартиру Манвэ, перееду к тебе и буду твои полочки прибивать, — криво ухмыльнувшись, предложил Бауглир. — Ты мои-то полочки не трогай! — обиделся Гортхаур, снова воинственно взмахивая колбасой. — Истеричка. — Мелькор закатил глаза. — Так! — решительно заявил Артано, вставая. — Сначала ты сам… меня раздражаешь, а теперь я ещё и истеричка. Я ухожу! С этим словами Гортхаур с гордым видом покинул кухню. — Колбасу-то верни! — крикнул Бауглир, уныло глядя ему вслед. Его, как он сам и ожидал, проигнорировали, а скоро через открытую нараспашку входную дверь донеслось демонстративное топанье по лестнице. Мелькор тяжело вздохнул, грустно взглянул на оставшиеся от колбасы шкурки, лениво встал и, собрав мусор, выбросил его в ведро. И только после этого отправился к двери. В том, что Артано далеко не ушёл и теперь сидит где-нибудь внизу и со злобным видом ест его еду, Бауглир не сомневался. Выглянув в открытую дверь, он сначала состроил улыбку проходившим мимо людям, которые, судя по их испуганному виду, уже повстречались с Гортхауром, а потом сам же заставил их вздрогнуть и ускорить шаг, когда, перегнувшись через перила, крикнул вниз: — На тебя чай заваривать?! Люди поспешили скрыться на следующем этаже, а внизу, отпрыгивая эхом от стен, донеслось недовольное «Да». Кивнув самому себе, Мелькор, не закрывая дверь, вернулся в квартиру, но остановился в коридоре, немного подумал и снова вышел на площадку, крикнув вниз: — И отдай колбасу! — И ещё немного подумав: — И очистки убери! — Заткнись, зануда! — уже веселее крикнул Артано, а скоро по лестнице легко взбежал и он сам, напевая что-то и дирижируя себе обгрызенной колбасой. — На, жадина, — ухмыляясь, заявил Гортхаур, впихивая Мелькору в руки еду и исчезая в квартире. Бауглир, ещё раз вздохнув и едва заметно улыбнувшись, покачал головой и, прижимая колбасу к себе, закрыл дверь.