Сложно быть человеком

Иногда Мелькору казалось, что существует два разных Гортхаура. Один был злобным и угрюмым, вечно чем-то недоволен, постоянно огрызался, критиковал каждое движение Бауглира и ругал его за то, что он слишком громко дышит. Такой Артано всё делал назло, но чаще не делал ничего и только сидел угрюмой статуей на кухне Мелькора. Если у Гортхаура случалось хорошее настроение, то всё было чуть ли не хуже. Он всё стремился куда-то бежать, что-то делать и, что самое ужасное, заставлял что-то делать Мелькора. Причём делал он преимущественно гадости, в которых каким-то образом всегда оказывался виноват Бауглир. В общем, Гортхаур был в любом настроении просто невыносимым существом. Причём было довольно сложно угадать, какой именно Артано придёт сегодня, нужно ли ставить чайник или он сам его поставит и как быстро он найдёт спрятанные конфеты. Сегодня у Гортхаура было хорошее настроение, и внезапно выяснилось, что он любит зиму и хочет гулять. Мелькор же зиму не любил. Он вообще мало что любил, но зиму особенно. И когда Артано, доводивший до бешенства своей радостной улыбкой, предложил погулять, Бауглир скривился и начал убеждать Гортхаура, что дома лучше. В ответ на это Артано фыркнул и заявил, что дома нет еды (а кто её, спрашивается, съел?), а значит, и делать здесь нечего. Оспаривая это, Мелькор как-то не сразу заметил, что его одели в куртку и вытолкнули на лестничную площадку прямо в шлёпанцах. Сообразив, что его выбор заключается только в том, пойдёт он так или обует ботинки, Бауглир наорал на довольного Артано, пугая несчастную соседку сверху, выносившую мусор, вернулся в квартиру, переобулся, прихватил с собой шарфик, которым пообещал задушить Гортхаура, и побрёл вниз, бурча, что зима — гадость. Следом, засунув руки в карманы истёртого, но в целом пригодного к использованию светлого пальто, спускался радостный Артано. Зиму, как и всё прочее, он любил иногда, под настроение, и сегодня вдруг захотелось забросать Мелькора снежками, а после упасть в сугроб и утащить за собой недовольного Бауглира… К сожалению, со всем этим была проблема, заключавшаяся в отсутствии снега: вместо белого пушистого покрывала была грязного цвета масса, кое-как прикрывающая засохшую траву, на дороге были разбросаны лужи, покрытые коркой льда. Да и вообще кругом были только лёд и лужи. По дороге к Мелькору Гортхаур как-то не обратил на это внимания, а теперь, выглянув из-за спины остановившегося Бауглира, увидел совсем не то, что ожидал. И с осознанием того грустного факта, что снега нет, медленно исчезли радость и хорошее настроение. Обернувшийся Мелькор не мог не заметить эти изменения. — Что, гулять больше не хочется? Пошли домой? — с надеждой спросил Бауглир и тут же понял, что вершил большую ошибку. Если бы он, наоборот, сказал, что хочет гулять, и потянул за собой Гортхаура, то тот бы вырвался, накричал на него и ушёл домой пить его чай и назвать хозяина тунеядцем. А теперь Артано шёл гулять уже просто назло Мелькору. Точного маршрута у Гортхаура, как всегда, не было, поэтому он просто шагал по улице, бросая грустные взгляды на мелькающие бары и кафе. Но тут же оглядывался на злого и уставшего Бауглира, который был бы рад куда-нибудь зайти, и упрямо шёл дальше. Чисто из вредности. Но на подходе к одному из своих любимых ресторанчиков Артано не выдержал и, сделав вид, что именно сюда и шёл, уверенно направился ко входу. А через секунду, вскрикнув и нелепо замахав руками, поскользнулся и упал в лужу. Мелькор, до этого кое-как скользивший следом за Гортхауром, победоносно усмехнулся и вцепился в стоящее рядом дерево. — Нагулялся? — ехидно спросил он, обнимая дерево. Артано, мысленно матерящийся и проклинавший лужи, лёд, зиму, Мелькора и своё светлое пальто, многозначительно промолчал, показал Бауглиру средний палец и попытался встать. И это у него, может, и получилось бы, если бы у Бауглира вдруг не случился приступ доброты и желания помогать ближнему своему и он, отпустив дерево и с трудом балансируя на льду, не попытался помочь ему подняться. Гортхаур на свою беду помощь принял, но не встал, а только повалил на себя Мелькора. Артано сдавленно охнул и попытался ударить лежащего поперёк него Бауглира. — Ты тяжёлый! Слезь с меня, — едва дыша, приказал он. — Я думал, ты привык быть снизу, — ехидно отозвался Мелькор, барахтаясь в луже в тщетных попытках встать. — Свинья, — прохрипел Гортхаур. Вдруг совсем рядом с Бауглиром кто-то остановился. Мелькор осмотрел дорогие ботинки, чёрные брюки, тёмную куртку, длинные волосы, аккуратно лежащие сверху, и, выдавив ухмылку, поздоровался: — Привет, Манвэ. — Хотя бы трезвый, — со вздохом заметил Сулимо. — А то вижу: лежат у входа в бар две подозрительно знакомые фигуры… — Давайте вы почитаете нотации после, — зашипел Артано. — Сейчас лучше уберите с меня эту отъевшуюся свинью. Манвэ улыбнулся уголком губ и наклонился, чтобы поднять брата, но не удержал равновесие и упал. Раздался нечеловеческий вопль придавленного Артано. — Дышать! — крикнули снизу. — Дурак кривоногий! — послышалось выше. — Неловко вышло, — виновато заключили наверху. Помогла всем вышедшая из машины Варда: на высоких каблуках, в узкой юбке, сильно уставшая на работе, она поставила на ноги всех троих, и мужчины паровозиком поскользили к машине. Мелькор с Артано заняли заднее сидение, потеснив два больших пакета с покупками, дома у Манвэ высохли, согрелись, пообедали, поужинали, утащили с собой ещё немного еды и были отвезены Вардой прямо к подъезду дома Мелькора. Мужа Элберет заставила остаться дома в окружении попугаев и документации, которую нужно было разобрать до завтра, и пообещала связать и закрыть Бауглира в багажнике, если он будет продолжать пошло и глупо шутить. Артано хихикнул и пообещал помочь. Тогда Варда первый подзатыльник дала именно ему, погрозила Мелькору кулаком, отобрала у него стащенный кусок сыра и только тогда уехала. — Ну, хоть мандарины не нашла, — с усмешкой заметил Бауглир, доставая спрятанный пакетик с фруктами под громкий смех Гортхаура.