Сложно быть человеком

Гроза в тот вечер была страшная. Ветер в неистовой злобе бился в окна, стремясь забраться в тёплую комнату; частые тонкие молнии, зигзагами разрывавшие беспросветную тьму (хотя было ещё не так уж поздно), были даже ярче света ламп; гром сотрясал воздух так, что казалось, будто это под землёй что-то грохочет, будто под домом открылись врата в Преисподнию и оттуда выходит адское воинство; а дождь стучал по крыше так, что мальчику лет пяти, съёжившемуся на своей кровати под одеялом, казалось, что это стучит у него в голове. Комнатка, в которой помещалось две кровати, стол и две тумбочки, была на чердаке, под самой крышей, и потолок и четвёртая стена слились в одну наклонную поверхность, на которой и находились окна, закрытые тяжёлыми шторами, хотя даже они не могли до конца скрыть ломаные линии появляющихся молний. В комнате ярко горел свет и было тепло, но мальчик, почти полностью спрятавшийся под одеяло, всё равно вздрагивал от каждого особенно сильного порыва ветра, а от раскатов грома трясся как осиновый лист и крепко закрывал глаза. На второй кровати сидел, прислонившись к стене, его старший брат и читал книгу. Светопредставленье за окном его нисколько не волновало, и мальчик хмурил брови и поджимал губы, всмариваясь в мелкие буквы на пожелтевших страницах. Он рассеянно запускал пальцы в свои чёрные волосы, когда заканчивались особенно напряжённые эпизоды, и тихо выдыхал, потом несколько секунд бессмысленно смотрел в книгу, осмысливая прочитанное, и, выходя из оцепенения, переворачивал страницу. Другой мальчик смотрел на брата сквозь щёлку в одеяле, ловя взглядом каждое его действие. Он будто хотел попросить его о чём-то, но стоило только ему открыть рот, как ещё сотня адских воинов вырывалась на свободу, сострясая землю, и мальчик испуганно замолкал. — Мелькор! — наконец удалось ему пропищать имя того единственного человека, который сейчас мог спасти его от грозы. Старший никак не срегировал, лишь закусил губу, напряжённо всматриваясь в страницу. — Мелькор! — второй раз позвал младший. По голосу его явно слышалось, что он сейчас заплачет, и небесно голубые глаза уже заволокла дымка слёз. — Подожди, — чуть раздражённо отозвался Мелькор, дочитал до конца страницы и поверх книги посмотрел на брата. — Чего тебе? Неужели боишься грозы? Младший кивнул, но из-за одеяла это было не очень заметно. — Манвэ, ты невыносим! Ты ведь даже не один в комнате, как в нашем старом доме. Спи давай. Мелькор хотел вернуться к своей книге, но тут его брат решительно откинул одеяло, спрыгнул с кровати и, прошлёпав босыми ногами по деревянному полу, остановился у его постели. — Нет, — не прекращая чтения, заявил Мелькор. — Уйди, ты мешаешь мне читать. — Ну пожалуйста, — умоляюще попросил Манвэ и потянул вверх конец одеяла. Мелькор тяжело вздохнул и, оставив в книге закладку, отложил её в сторону. Манвэ подбросил один край одеяла и тут же оказался под боком у брата, довольно сопя. Мелькор, недовольно глядя в стену, будто она была в чём-то виновата, медленно сполз вниз, принимая горизонтальное положение, пригладил светлые волосы брата и, просунув одну руку ему под голову, осторожно обнял. — Ты не почитаешь мне? — тихо спросил Манвэ. В объятьях злого и недовольного старшего брата ему было уютно и спокойно. — Нет, — буркнул Мелькор. — Ты не любишь такие книжки. Там главный герой в конце умрёт, а злодей победит и женится на его девушке против её воли. — Откуда ты знаешь? — Заглянул в конец. Иначе бы я и не стал это читать. — Это плохая книжка. Добро должно побеждать зло, — уверенно заявил Манвэ. — Это только в книжках. А в жизни злодей давно бы победил. — Ничего ты не понимаешь, — почти обиженно сказал младший, закрывая глаза. Скоро он уснул, а через пару минут уснул и Мелькор с мыслью, что он и правда, наверное, чего-то не понимает.