Pain, without love Pain, I can't get enough Pain, I like it rough 'Cause I'd rather feel pain than nothing at all You're sick of feeling numb You're not the only one I'll take you by the hand And I'll show you a world that you can understand This life is filled with hurt When happiness doesn't work Trust me and take my hand When the lights go out you will understand
Я ошарашенно подняла руки наверх, к свету. На запястьях красовались серебристые цепи, а израненные руки, на которых было много царапин и синяков, совсем не радовали глаз. Следы, оставленные Луной и её приспешниками, неприятно саднили. И лишь затем я осознала, что ничего не помню. Или всё-таки помню? Сколько дней я уже в заточении? Сколько времени меня пытают? Я готова радоваться тому, что меня перевели в камеру, но постоянные пытки и страдания когда-нибудь убьют меня. Воспоминания стали возвращаться, путаясь с мыслями и пугая меня. Три дня. Меня лишили свободы три дня назад, и сейчас на мне лишь потертый и порванный серый балахон, больше напоминающий простой мешок. Эта камера считалась специальной, она предназначалась для особенных пленников, потому что находилась глубоко под землей, глубже всех-всех лабораторий, охранялась лучше всех и содержала в себе лишь неудобную койку, столик с бутылкой воды на нем и всё. Не было ни окон, ни дверей, лишь небольшое, ограниченное белое пространство, освещаемое ярким светом ламп. Попасть сюда можно было лишь из другой комнаты, где постоянно находилась охрана: насколько я знаю, нужно было нажать пару кнопок, и тогда стена бы отъехала в сторону, давая доступ к моей камере. Именно через этот вход мне приносили скудную пищу, а также немного воды в бутылках без этикеток. Я тысячу раз могла бы сбежать, но у меня совсем не осталось сил. Айс не заходил уже три дня: с тех пор, как он покинул ледяную комнату, я лишилась последнего собеседника. Я не знала, где Спайк, Твайлайт и Пинки, и неизвестность убивала меня. Я готова была на всё, чтобы спасти моих друзей, но у меня не было даже возможности спасти саму себя. — Доброго вечера, Рейнбоу, — проход снова открылся, и Луна легкой походкой вошла внутрь, сопровождаемая охраной из своего Личного Отряда. Эпплджек тоже была там, одетая в серебристую форму, с идеальными, ровными волосами и непроницаемым выражением лица. Глаза её были пусты, и она, казалось, не замечает меня и моих молящих взглядов. Я отползла в угол камеры, когда Луна остановилась около входа и приказала закрыть дверь; охранник повиновался и нажал красную кнопку на своем пульте. Стена вновь отъехала на своё место, и Луна рассмеялась, увидев мой страх. — Боишься, маленькая Дэши? Правильно. Ты должна бояться меня, тогда у тебя не останется других чувств. Все слабые животные боятся сильных, и правильно делают: страх помогает им выжить. Ты должна вести себя хорошо, тогда я не буду сильно калечить тебя. Знаешь, что делают хорошие девочки? Они признаются в своих грехах, а потом рассказывают своей лучшей подруге, Президенту Луне, что же происходит в лагере Сопротивления. Ты помнишь, что мне нужна точная информация? Армия, оружие, начальство… всё, что ты сможешь вспомнить. Но ты помнишь всё, поэтому не делай такой испуганный вид. — Сильного не боятся, сильного – уважают, — прошипела я, буквально вжимаясь в холодную стену. Я схватилась за подол своей грязной одежды, а затем склонила голову, позволяя немытым волосам свисать передо мною, закрывая глаза. — Боятся лишь слабого, который нашел оружие и стал размахивать им. Тебя никогда не будут уважать, и я никогда не признаю тебя в качестве Президента. Система падет, и ты падешь вместе с ней. — Система падет? Ты хоть понимаешь, что говоришь? — Луна вновь засмеялась, а затем подошла ближе. Я подняла голову, глядя в её глаза – холодные и насмешливые, полные горького разочарования и обиды, зависти, ярости. Она подозвала к себе одного из охранников, у которого в руках был небольшой чемоданчик. — Ты никогда не выберешься отсюда, Рейнбоу, если не будешь сотрудничать. К счастью, у меня есть особые методы заставить тебя говорить. Люк, открой это. Эпплджек… да, Эпплджек, возьми отсюда вот это… да, молодец. Смотри, Рейнбоу, это – наше последнее изобретение. Его доделали буквально десять минут назад, и мне не терпится испробовать его на тебе. Твоя лучшая подруга поможет мне, не так ли? Эпплджек, тестируй его. Эпплджек послушно подошла к Луне, взяла прибор и включила его. Он мерно загудел, одна из лампочек загорелась зеленым. От него шло несколько проводов, которые заканчивались присосками на кончиках. Несколько охранников быстро подошли ко мне, подняли и зафиксировали между собой, крепко сжимая мои руки и ноги, поэтому я не смогла вырваться, несмотря на все мои старания. Мои зрачки расширились от ужаса, когда Эпплджек подошла ко мне практически вплотную, приставила присоски к вискам (они сразу же были прикреплены), а затем прикрепила прибор на моей шее. Она нажала на большую черную кнопку, и меня будто ударило мощным зарядом тока: я закричала и задергалась, ощущая, как моя голова раскалывается от дикой боли. — Мы пока ещё не придумали название, но ты, наверное, поможешь нам, не так ли? — заключила Луна с видимым удовлетворением, радостно хлопая в ладоши. Я слышала её слова будто через слой ваты, потому что голова трещала, а уши заложило почти сразу же. — Эта вещь создаст невероятно мощные иллюзии, так что тебе придется рассказать всё, иначе твой мозг не выдержит и просто лопнет от напряжения. Кстати, я знаю, что ты употребляешь противоядие, потому что за эти три дня твоё состояние резко ухудшилось… ты снова попадаешь под власть препарата. В связи с этим, мой первый вопрос таков: кто создал противоядие? Отвечай честно, потому что этот прибор способен распознать ложь: ты просто завопишь от невыносимой боли. В мозгу взорвалась сотня образов, и я зашипела сквозь сжатые зубы. Боль поутихла, но зато появилось кое-что иное: внезапно в моей камере появилась моя мать, которая стояла на коленях. Ссадины на щеках были ещё цветочками по сравнению с огромной рваной раной на её ноге: я чуть не бросилась к ней, но охранники держали меня слишком крепко. Мне всегда говорили, что я была слишком похожа на свою мать: раньше я была рыжей, и у моей матери были длинные темно-рыжие волосы, которые мягкими волнами спадали на плечи. В добрых голубых глазах застыло то самое мученическое выражение, которое я наблюдала в глазах у раненных в госпитале Сопротивления. — Рейнбоу, помоги мне, — прошептала моя мать, и слезы катились по её грязным, исхудалым щекам. Я не могла спокойно смотреть на то, как она плачет, поэтому я снова принялась рваться к ней, но крепкие мужские руки с обеих сторон не позволяли мне этого сделать. — Рейнбоу, пожалуйста. Дэши… они убьют меня, если ты не скажешь им. Мое сердце разрывалось от боли, потому что я не видела маму слишком долго, а ещё она была в смертельной опасности. Один охранник приставил к её голове дуло пистолета и коварно оскалился. Внезапно он направил оружие на её ногу и выстрелил: огромное кровавое пятно расползлось по штанине через десять секунд, а моя мать закричала от нестерпимой боли, которая, казалось, пронзала каждую клетку её тела. Я закричала с ней в унисон, потому что в мозгу снова начали взрываться образы, а ещё мне было просто ужасно плохо. — Скажи, скажи им, — рыдала моя мать, и слезы на её щеках стали красными. Охранник выстрелил ещё раз, но в этот раз попал в руку, и новая волна жгучей боли прокатилась по телу моей бедной, несчастной матери. — Мама… это Твайлайт, Твайлайт Спаркл! — обессилено вскрикнула я, обмякнув в хватке охранников, и моя мать исчезла. Вместо неё я увидела лишь усмехающуюся Луну, которая с интересом наблюдала за мной всё это время. — Спасибо за помощь, Рейнбоу, ты впервые сказала что-то путное за эти три дня, — Луна, казалось бы, дружелюбно улыбнулась, холодно сверкнув глазами. Я дрожала в руках охранников, которые всё так же стояли, и на их непроницаемых лицах не были ни одной эмоции. — Мы нашли эту Твайлайт Спаркл, а также Спайка и Пинки, кажется… да, Пинки Пай. Именно так. Айс передал мне одну вещь, которой ты пользовалась, некий прибор слежения, похожий на рацию. Я так полагаю, что его тоже сконструировала Твайлайт, да? Она мне пригодится, я оставлю её в живых. Мне нужен такой острый ум, как у неё. Что насчет остальных… они мне не понадобятся. Ты сама будешь присутствовать на их казни. Хочешь видеть, как всё произойдет? Второй вопрос: где Каденс? Эта леди знает слишком многое, и её хорошо было бы устранить первой. Очередная вспышка боли слишком резко накрыла мой мозг, и я вновь дернулась в чужих руках, беззвучно взывая о помощи. Перед глазами всё расплывалось, но потом всё окончательно сфокусировалось в одну четкую картину: на полу неподвижно лежал Спайк. Зеленые глаза застыли в одной точке, мерещилось, что он выглядывает что-то на потолке – столько боли и мучения было в его несчастном взгляде. Где-то в душе я понимала, что это всего лишь иллюзия, но прибор Луны умело блокировал эти сигналы, заставляя меня вырываться и хрипеть что-то бессвязное, когда в Спайка полетел первый нож. Он влетел в его лодыжку, вынуждая Спайка выгнуться и закричать от боли. Крик резко прервался, и его грудь затряслась в молчаливых рыданиях. Он зажмурился и зарычал, сжимая кулаки, когда ножи один за другим влетали в его тело, делая из него кровавое месиво. Одновременно с этим моя голова раскалывалась, а в ушах раздавался грохот и необъяснимый шум. Свет начал меркнуть, и Спайк молча повернул голову ко мне, спокойно глядя мне в глаза. Последний нож вонзился слишком близко к его сердцу, но парень не издал ни звука; он с немым выражением гнева в зеленых глазах смотрел на меня. — Где Каденс? — сказал он голосом Луны. — Отпустите его, не мучайте, пожалуйста, — надрывно произнесла я, всё ещё пытаясь броситься вперед. — Я… я не знаю. Не знаю, правда… не знаю. В моей голове взрывалась сотня фейерверков, один за другим, они лишали меня желания жить, и в конце концов я, не выдержав, свесила голову на грудь, прекратив всякие попытки вырваться. — Где Каденс? Кто руководит Сопротивлением? Есть ли у них другие проекты? Известно ли им про противоядие? — задавал вопросы Спайк, вернее то, что от него осталось, а я лишь захрипела вновь, ощущая, как кровь застилает мои глаза.***
— Она скоро очнется, — произнес кто-то над моим ухом. Я проснулась и заморгала глазами, привыкая к свету ламп над моей головой. — Президент Луна сказала, что смерть кого-то из её друзей должна будет повлиять на неё. Ей всё равно придется сказать что-то, если она хочет выжить. — Она уже очнулась, — прервал говорившего другой, и я узнала в нем Айса. Его голос был более сухим, надломленным, презрительным, а сама речь была более быстрой. Я посмотрела на него сквозь прищур глаз – он держал в руках блокнот, в который заносил какие-то пометки. Вскоре он почувствовал мой взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. — Я же говорил. Переоденьте её, а затем я лично отведу её. Меня переодели в более-менее новую одежду, состоящую из простой рубашки и юбки, помыли голову, а на ноги нацепили потрепанные сапоги. У меня была возможность на несколько секунд посмотреть на себя в зеркало; и увиденное мне не понравилось. Я стала похожа на мертвеца ещё более, чем раньше, только сейчас я помимо болезненной худобы получила ещё и серый цвет кожи. Глаза потускнели, как и волосы, которые помощники Айса небрежно перевязали алой лентой. — Идем, — вызывающе приказал Айс, хватая меня за руку чуть повыше запястья и тем самым показывая всем, что я принадлежу ему. Я так некстати вспомнила его странные, дерзкие слова «Когда ты станешь моей женой…», и мне это вовсе не понравилось, потому что я не понимала, к чему он произнес это тогда. Он вывел меня из камеры, и почти всё время ему приходилось тащить меня, потому что ноги просто отказывались слушаться меня. Мои царапины намазали каким-то сильно пахнущим средством, сделав их практически незаметными, но Чиновники и прочие сотрудники Правительства всё равно странно глазели на меня, когда я проходила мимо них. — Почему они так смотрят на меня? — негромко спросила я у Айса, который лишь закатил глаза и откинул длинную челку со лба. — Потому что Президент Луна рассказала о тебе на телевидении, во время её первого президентского интервью, — раздраженно ответил Айс. Я похолодела. — Там были ещё и Трикси и Кризалис, но в основном говорила Луна. Она сказала, что ты – главная преступница всей страны, и что ты уже давно заключена в самой надежной темнице, откуда тебя не сбежать. Также она сообщила, что в ближайшее время тебя собираются отправить на особую Процедуру, а потом выдать замуж в воспитательных целях, чтобы ты раз и навсегда забыла о том, что было раньше, стала нормальной, такой как все, и никогда больше не совершала преступлений. В том интервью было ещё очень много разнообразных фраз Президента Луны про политику и Общество, но я сомневаюсь, что тебе это интересно. Кстати, как там поживает твоя мать? Я слышал, что во время тестирования прибора на тебе ты в первую очередь увидела свою мать. Ещё там был тот парень, Спайк, но я не думаю, что ты ему интересна, поэтому прекращай мечтать о нем. Он торжествующе ухмыльнулся, и свободной рукой я дала ему пощечину. Ладонь сразу же противно заныла, а Айс оскалился, вызывая у меня новый приступ ярости. Да как он смеет говорить что-то о моей матери, когда сам ненавидит свою? О да, я была уверена в этом, потому что он – самый настоящий подонок. — Моя мать не должна тебя интересовать, насильник-убийца, — я подчеркнула последние слова, а затем оскалилась в ответ. Он не ударил меня, но зато больно сжал предплечье, и я коротко вскрикнула. Жаль, что его действия не смогли остановить тот самый ураган из слов и оскорблений, который так долго таился внутри меня. — Что это за слова насчет того, что я стану твоей женой? Я никогда ею не стану! Ты – самый отвратительный во всем мире, и я плевать на тебя хотела! — Ты можешь делать всё, что хочешь, если это понравится мне, — зашипел Айс, привлекая внимание какой-то полной рыжей Чиновницы, которая неспешно прошла мимо, от удивления раскрыв рот. Я прищурилась. — Президент Луна так и сказала: я должен буду научить тебя слушаться, если этого вовремя не сделали твои родители. Когда ты пройдешь Процедуру и избавишься от всех своих странных мыслей, мы поженимся, хочется тебе этого или нет. Спайк тебя больше не спасет: сейчас он вместе с Твайлайт Спаркл работает в лаборатории на нижних этажах под четким присмотром десятка профессоров-медиков, и он, увы, даже не сможет присутствовать на твоей милой свадьбе, которая станет самой великой в истории. Хочешь ли ты знать, что там будут твои родители? Они были весьма огорчены, когда ты сбежала из дому, а потом разочаровались в тебе ещё больше, когда узнали о твоих криминальных деяниях, так что стань послушной девочкой и не разочаровывай ни их, ни меня, ни Президента Луну. Поверь, Кризалис сделает всё на высоте – ты даже ничего не почувствуешь. Я тоже должен буду пройти Процедуру, но я всегда был морально готов к этому, а вот ты пошла по скользкой дорожке. Кстати, тебя интересует казнь твоих друзей? — он широко улыбнулся. — Могу устроить тебе это… естественно, после твоей Процедуры. Прошу в эту комнату. Он указал на дверь рядом с нами, и я вздрогнула.