The One 4 the Top

Избегая встреч с Ковалем, Мигель притопал в комнату с хорватами, где жил с тех самых пор, как заявился на базу после позорного приключения в киевской квартире. Без малого шла уже вторая неделя. Хорошо, что молодежка вскоре уезжала - и он мог вернуться в свою комнату, не обнаруживая там занудную физиономию вратаря. Кроме новых соседей, никто о его переезде не догадывался, ведь Максим тоже усердно делал вид, что ничего не произошло. Последним подвигом на любовном фронте Велозу до фиаско с украинским футболистом был вечер с пятым и двадцать четвертым номерами киевского Динамо. После первого круга Мигель самоудалился, оставив балканцев определять свои взаимоотношения и их перспективность наедине… Теперь можно было нагло пожинать плоды своей нечеловеческой доброты. Вукоевич просто готов был отдать Мигелю и свою кровать, и почку, и, если надо, паспорт под кредиты, а Вида радовался возможности узнавать о новых победах Мигеля ещё более оперативно, чем раньше. Поэтому португалец ошивался в чужом номере беспрепятственно, будучи самым желанным и довольно неприхотливым гостем. Неприхотливости особо способствовала стремительно развивающаяся депрессия. - Ты сегодня куда идешь? – с намекающей полуулыбкой спросил защитник у валяющегося на кровати Велозу. Тот оторвался от планшета, на котором без интереса смотрел очередную порнуху, и безразлично отмахнулся: - Никуда. - Как? – Вида сел на край кровати и стал переодевать носки и кроссовки. Мигель не ответил, терпеливо наблюдая, как хорват, пользуясь тем, что размер их обуви одинаков, нацелился на одни из его коллекции Найков. - Всё равно ведь обуешь, - хмыкнул он, когда Вида из вежливости всё же глянул на него. - Спасибо! – по-детски обрадовавшись, тут же схватил желто-синюю пару Домагой и снова спросил: - Так с какого Армагеддона ты вечером не на охоте? Мигель отложил планшет с остановленным роликом и выровнялся, свесив босые ноги на ковер. - Охотник не в настроении. Домагой ожидал любого ответа, кроме этого. Пару секунд потратив на выпячивание своих глаз из орбит, он потряс головой, поднялся и в одном кроссовке бросился к своему шкафу. Выудив из закромов бутылку виски, он осмотрелся в поисках емкостей. Стаканы нашлись в комнате Огнена, куда переместились вместе с самим Домагоем еще до переезда Велозу. - Пей и рассказывай. Кто он и почему я до сих пор о нём не слышал. Мигель в свою очередь так же пораженно посмотрел на друга, как и тот на него минутой ранее. Можно было легко навешать какой-то бессмысленной лапши и избежать допроса. Но вдруг не захотелось. Захотелось поддержки, такой тупой, слишком человеческой, а значит, слабостной… - Неважно, как его зовут. Я пытаюсь не думать о нем. Не зацикливаться. Домагой просиял, щедро плеская напиток в стаканы и подавая один товарищу. - Я знал! Я должен быть заметить раньше, но я знал, что этот день наступит! - Мог бы предупредить, я бы прыгнул под наш автобус… - Мигель подобного оптимизма не разделял, но стакан взял. - Ты не эта… которая Анна. Ты… молодец! За вас! Не успев опротестовать тост, Мигель лишь с растущим возмущением смотрел, с каким восторгом Вида запивает конец его жизни. - Я в капкане, а ты издеваешься? И с какой стати у тебя на базе выпивка?! - Да ладно, - Домагой вытер губы и налил себе ещё, пододвинул кресло и плюхнулся в него прямо напротив хмурого Велозу. – Слушай, я верю, что у тебя к этому мистеру «Н.Р.» просто платонический трахоманчик. Так трахни его – и все дела! - Если бы это было так просто! – всплеснул руками Вело, едва не разлив своё пойло. – Я не могу его трахнуть! Видимо, за все мои героические похождения Судьба решила бросить мне вызов и заклинила на натурале. - А то у тебя не было натуралов! – Домагой не проникся серьезностью проблемы и легко махнул руками в воздухе, демонстрируя, что дело – раз плюнуть. – Я всегда поражался твоей способности каждому, кому ты брался что-то вталдычить, вставлять свою истину… Будь собой – и он сдастся! - Такой, как этот – не сдастся, - Мигель с видимым сожалением уставился в свой стакан, откуда до сих пор не отхлебнул ни грамма, лишь пригубил. – Что такое мистер «Н.Р.»? - «Нагну раком» - твой любимый типаж, - Домба отсалютовал ему напитком и сделал хороший глоток. – Больше оптимизма. Просто не узнаю тебя. Приди, расскажи даже вот эту грустную историю, что он засел в твоей голове… Дави на жалость. - Ненавижу жалость. - Лучше париться и трахать кого попало, - скептицизм Домагоя был встречен неожиданной твердостью: - Да. Лучше так. Правда… ‒ Мигель замялся на мгновение, но затем решился быть откровенным до конца. Все же Домагой Вида действительно был его лучшим другом и понимающей душой (ну и телом). - Я не совсем… трахаю кого попало… Вида вначале хотел исправиться и сказать, что, конечно, эти парни не кто попало, но затем смысл сказанного открылся ему с другой стороны. - Ты… ни с кем… не… Даже сформулировать предположение было выше его сил. - Никого уже неделю, - Мигель скривился, а затем качнул головой и исправился: - Девять дней. Помянем… Португалец таки приник к своему стакану, выпивая одним махом всю жидкость. В горле полыхнуло, но это было лучше, чем неверящее выражение на лице Домбы и какая-то гетерогадость из эмоций, царапающаяся внутри. - Как… как так? – опешивший Домагой просто пялился на товарища, пытаясь придумать, как тому помочь. - Так. Я… не хочу. - Никого? Ни капельки?! - Ни… Его хочу. Остальные… - Мигель поднял брови и сжал губы. – На остальных встает, только если темно и я убеждаю себя, что это он. Но так срабатывало недолго. И теперь функция недоступна… Мигель говорил таким тоном, словно травил сам себя, жестко переиначивая и оголяя правду, дабы сделать как можно увесистее эту аутооплеуху. Безликий одинокий паренек, которого он нашел себе после выездного матча с Карпатами, сейчас казался вымышленным. И облегчения он не оставил, ведь перед ним раскрыться Мигель не смог. А разложить парня в одиночном номере львовского отеля оказалось совсем недостаточно… - А он? – Домагой кивнул куда-то в сторону, словно указывая на невидимого мучителя. - Я к нему ходил. - И? – в голосе Домагоя послышалась искренняя надежда, на которую Мигель празднично провозгласил: - Он меня отшил! Разув глаза, Домми словно вкратце узнавал последние триста-пятьсот серий любимого сериала. Ещё бы – Мигелю Велозу отказали, мир сошел с колеи, берегите свои чресла! - А ты? - Я насвинячился. А наутро проснулся в его постели… - Ну вот! Не успевшего обрадоваться Виду Мигель одернул очередной самоиздевкой: - Ага. «Вот». Обрыгал ему ванную и провалялся сутки с отравлением и всеми вытекающими… После этого он почему-то вообще от меня не в восторге. Домагой не комментировал, думая, что можно сделать, и лишь ковырял вместо советов обивку кресла, в котором сидел. - Видите ли, дело в том, что я полигамный… - вдруг вырвалось у Мигеля. - Это он сказал? - Да. Ну, он сказал: "У тебя спермотоксикоз и чешется на каждого встречного…" Но суть-то одна. - Ему-то какое дело? Его задача – дать тебе то, что ты предлагаешь, тем более, ему будет также… Он просто выпендривается! Набивает себе цену! Точно говорю! Я так делал! - Не обижайся, но… Вы очень разные. - Слушай! – Домагой аж подпрыгнул на месте, воодушевленный своей новой идеей. – Давай я с ним поговорю! Мне он поверит! - Не нужно, - вдруг хмуро отрезал Мигель, и Виде как-то перехотелось развивать тему. Обиженно насупившись, хорват скрестил руки на груди: - Я хочу помочь. - Домба, он просто… Ну, реально не такой, - примирительный взгляд и улыбка смягчили обиду товарища. – Он не станет. Не станет слушать, не станет заниматься сексом, тем более обсуждать это… - Ты будто Коваля описываешь, - хихикнул чуть опьяневший Домагой, но именно благодаря алкоголю и не заметивший, как странно типануло Мигеля при упоминании вратаря. - В контексте ханжества – точно… - сумел отшутиться португалец, передавая другу стакан для новой порции. Того изрядно понесло дальше: - Да тю! Нашего Максимку ты бы одной левой завалил! Просто не задавался целью! Это же заметно, что у него к тебе какие-то заморочки есть! Ты вон на время съехал от него – а он прямо сам не свой! Мигель буквально зашелся в сарказме: - О, да. Радость сдержать не может! Он меня ненавидит… Или около того. Это повод покувыркаться перед сном! Благо соседи! - От ненависти до любви – один секс! – уверенно провозгласил тост Домагой и, получив гулкий удар стаканом о свой от Мигеля, отхлебнул ещё виски. - Если бы со всеми было так просто, как с тобой, - с благодарным умилением протянул Велозу и тоже отпил. Откинувшись спиной на постель, португалец прикрыл глаза, закрыв лицо предплечьем. - Вело, тебе все задницы по колено! – продолжал окосело мотивировать друга Вида, пересаживаясь к нему на диван. – Не понимаю просто, что тебя тормозит! - А я?! – градусность подействовала и на Мигеля, а потому он резко вернулся в сидячее положение, и тут его окончательно прорвало на честность: - Я знаю?! Я такой херней никогда не заморачивался! Никогда! Ни одной долбоминуты! А теперь оно вылезло наружу! У меня впечатление, что он в меня ввинтил булавку, прицепил к себе, расковырял, всунул соломинку и через неё высасывает мне мозг! А потом – бац! Дырочка, трещинка – и прорвало нахрен! Всё, что так замечательно дремало во мне и не отравляло жизнь! И все эти чувства, совесть, сопереживание…. Я, блять, тебя с Огненом свёл и столкнул тебя в пропасть моногамии! - Да, я за это, кстати… - ...ненавидишь меня всей душой, понимаю… - …благодарен тебе, осёл! – Вида мечтательно уставился в потолок. – Огги такой… Я не замечал просто. И признаться было трудно. Но я с ним счастлив. Спасибо. Мигель поморщился, разливая себе и Домагою остаток выпивки. - Ну вот, щас ещё твои сопли намотаю – и пойду на них повешусь. Мало мне того, что я сам становлюсь Огнено-Безусом. Маньячиной и нытиком в одном флаконе. - Да, он маньячина… - Домба многозначительно закатил глаза, улыбаясь. - Ох, рассказывай уже. Может, я не настолько безнадежен, и твои лесбийские бредни вернут меня в пучину одиозного траха без чувств… *** На выпавшие между матчами выходные Максим рванул домой, в родное Запорожье. Но даже за обеденным столом тень ставшего мейнстримом его жизни португальца настигла его… - Почему ты приехал один? – мама передала ему тарелку и указала на салфетку. Максим небрежно бросил ткань на колени и расслабленно заговорил, не ожидая подвоха: - Как всегда. А кого ты ждала? Серега к своим поехал. - А как же твой парень? Молодой человек едва не подавился супом: - Мой?.. Парень… Мама! Какой парень?! - Ну, тот, которого ты спасал от похмелья. Я думала, вы приедете вместе. Познакомил бы, в конце концов, мы тебе не чужие. - Он не мой парень! – возопил Макс, не подозревая, что его лицо окрасилось в нежно-буряковый тон. - Правда? А мне казалось, что ты так ласково на него смотрел… И в кровать уложил, и так трогал… - Мама, прошу! Показалось! И вообще! – до Макса наконец дошло, что смущающего было в словах матери: - С чего, боже ты мой, ты взяла, что я педик?! - Максим Анатольевич, не смей выражаться при матери! – гаркнул с другого конца стола отец. - Не педик, а гей, - она тем временем мягко поправила сына и пододвинула ему тарелку. – Мы с отцом давно заметили, что ты не встречаешься с девушками, зато об этом своем, ну или не своем, Велозу говоришь чуть ли не постоянно. Особенно как съехались. - Я уже вернулся в свою старую комнату! И, мама! Я терпеть его не могу! – пафосно отчеканил Максим и скривился, словно они говорили о таракане. - Как скажешь, - тут же отступила мать и переключила свое внимание на обед. Максиму хотелось привести ещё вагона два примеров, аргументов и объяснений, подтверждающих ложность родительских выводов. Но чем больше он мысленно перечислял, тем больше росло смятение. Неужели со стороны создавалось именно такое впечатление?!