DIM

***

Ангелы летают возле меня со смущённым смехом, Висящее в воздухе желание превращения - это желание куколки. ...Свернув в спираль своё мягкое тело, я замаскировался. Протяни мне руку, Ариадна, я уже замаскировался. Я люблю тебя, я не могу ничего с этим поделать. Ведь это же так просто, просто, как пепел. Нечто, похожее на любовь - это не то, что я имею в виду. Разве мне недостаточно просто быть живым? Нечто, похожее на любовь - это не то, что я имею в виду. Я чувствую себя насекомым, мелким, как пыль, как пепел. Я ощущаю себя крошечным насекомым на кончиках твоих пальцев. Hamushi no youni. Buck-Tick

Этот человек невыносим. Он привел его сюда, даже не спросив, хочет ли он этого и любит ли русскую кухню, которую, в принципе, Ютака пробовал в первый раз в жизни. Да и вообще, что за странный выбор места? Почему, черт возьми, русский квартал?! - Эй! Аой отвлекается от созерцания меню, поднимая вопросительно бровь на возмущенный оклик. - Что еще, мошка? - Во-первых, прекрати так называть меня! А во-вторых... - А во-вторых, если ты сейчас не заткнешься, я вышибу тебе мозги прямо здесь. - Какого хрена мы тут делаем? - шипит актер, оглядывая совершенно отличных от японцев девушек и парней, говорящих на незнакомом языке и громко смеющихся шуткам друзей. Эта нация действительно такая дикая? Да и одежда эта... та девчонка почти раздета же! Разве то, что надето на ней, можно назвать шортами? Скорее джинсовое нижнее белье. Кто скажет, что тут уютно? Ютака дал бы руку на отсечение, что таких бы не нашлось, но, видимо, детективу тут было очень даже комфортно. - Заведение вполне приличное, да и еда сносная, что не так? - В обстановке? Аой скучающим взглядом обводит просторный зал в старом русском стиле и пожимает плечами, не найдя ничего необычного в ресторанчике, что так возмущало его спутника. - По-моему, все очень даже миленько. - Ты серьезно? - Эти люди... приверженцы той же религии, что и Рейта. - Что? - шатен вновь встрепенулся, растеряв в миг все свое недовольство. Его любопытный, жаждущий знаний взгляд с интересом впивается в красивое спокойное лицо, и Аой невозмутимо закуривает, передавая меню подошедшей к столику официантке. - Как обычно. Ему то же самое, - на ломаном, но все же вполне понятном языке изъясняется брюнет, и вновь подпирает щеку кулаком, глубоко затянувшись. - Отец Рейты некогда давно был знаком с послушницей русского храма, приехавшей в Японию со священником с целью отпеть и захоронить погибшего тут во время землетрясения соотечественника. Это было желанием покойного - возвращаться на родину он не хотел, так как его никто там и не ждал, но просил своего японского приятеля похоронить его здесь, в соответствии с национальными правилами и традициями, если он умрет раньше. Как в воду глядел, надо же... Аой переводит взгляд в широкое окно, у которого они и сидели, зажав сигарету между полных губ. Глаза его при том кажутся Ютаке еще чернее, чем то есть на самом деле, и шатен понимает по этому взгляду, что детектив медленно отстраняется от всего мира, уходя в свои раздумья все дальше и глубже и совсем не замечая веселого громкого гама вокруг них, словно бы они были тут совсем одни. Темные радужки становятся совсем отстраненными, будто потерявшимися во времени и пространстве, а тлеющая сигарета игнорируется, пуская тонкие ленточки дыма вверх, заволакивая привлекательное лицо призрачной серой дымкой. Актер даже замирает на какое-то время, раскрывая глаза шире, чтобы лучше схватить образ мужчины, сидящего напротив него и кажущегося сейчас мягким и открытым, без капли безумия в блестящих расширенных зрачках, будто это и не Аой вовсе. Не тот, кто хватается за пистолет по поводу и без, хищно усмехается на выпады и сверлит тебя убийственным ледяным взглядом, от которого мурашки по коже и ком в горле. Сейчас он кажется таким... нормальным? Нет, скорее, простым, привлекательным и от природы красивым мужчиной, который мог бы похвастаться уравновешенным характером и гениальным складом ума. Да, в эти минуты Аой располагал к себе. Но его поза и выражение лица были такими непривычными. К тому же, этот образ лишь показывал шатену, что за отвратительным характером и надменностью тяжелых глаз прячется намного больше тайн и умений, чем кажется на первый взгляд. Так они и продолжали сидеть какое-то время, почти не шевелясь. Аой - блуждая в своих мыслях, Ютака - любуясь плавными чертами бледного лица, обрамленного черными волосами ниже плеч, и натренированной фигурой. Пока пауза не затянулась, а любопытство не взяло свое. - И? - Что и? - слегка мутный взгляд не отрывается от созерцания вечерней улицы за окном, но Аой все же делает глубокую затяжку, словно бы только сейчас вспомнив о сигарете. Накопившийся на конце белого свертка пепел падает на березовую светлую столешницу, накрытую скатертью, возле расслабленной кисти брюнета, лежащей на краю. - Что дальше? - Ну... - задумчиво тянет мужчина, слегка прикрывая глаза и продолжая следить за суетой улицы сквозь густые ресницы. - Отец Рейты встретил ее во время похоронной процессии, которая как раз проходила мимо буддийского храма. Она была очень терпеливой, отзывчивой и доброй женщиной, и потому, когда ее окликнули, не отказала в разговоре. С ними был переводчик, так что они могли легко общаться друг с другом, и как раз тогда монах выявил желание узнать побольше о чужой вере и религии. Наверное, он влюбился в нее... кто знает? Рейта тогда был еще ребенком, которому все было интересно, так что он был только рад знакомству с Марией. Ах да, точно, Мария. Вот как ее звали. В общем... Детектив выдыхает клубы дыма перед собой, поддерживая щеку кулаком. - Ей разрешили остаться в Японии, помочь пострадавшим в катастрофе и ободрить потерявших близких людей. Она была символом надежды и утешения для соотечественников и имела опыт работы с раненными - это было необходимо в то время, и святой отец дал согласие на проживание в чужой стране на время бедствия. И пока она была здесь, они с монахом часто виделись в храмах, обменивались знаниями и опытом, взглядами на жизнь, находили отдушину в беседах на вечные темы. Удивительно, но между ними не было ни споров, ни разногласий, каждый принимал существование чужой веры и был терпим к ней, и общение было очень легким и продуктивным. Рейта же в ней души не чаял - монахиня относилась к нему, как мать к родному сыну, которую сам Рей никогда не знал, и постоянно баловала его и вниманием, и подарками, не отказывая в помощи и знаниях. Отец был не против. Он говорил, что знания другой религии не навредят мальчику, но помогут в будущем быть лояльным и понимающим, так что Рейта тянулся к Марии всем своим существом, впитывая божественные легенды, как губка. Но, в конце концов, пришло время расстаться и вернуться к своим корням, и потому монахиня, которая искренне привязалась к чужому ребенку, оставила ему Библию, в память об их встречи. Она обещала вернуться к нему и научить еще многому, что знала сама, даже пообещала подарить ему икону Божьей Матери, чтобы та оберегала мальчика от бед. Но она так и не вернулась. Брюнет вынимает изо рта окурок, заторможенным движением кисти опуская его в пепельницу и прижимая пальцами к прозрачному дну, а после вновь складывает руки на столе. Взгляд его становится совсем пустым и застывшим. - Спустя месяц после ее отъезда отец Рейты получил странное письмо от Марии. В нем говорилось о том, что девушку стал преследовать какой-то призрак, и она слышит его. Слышит стоны, предсмертные хрипы и мольбы о помощи. Несмотря на то, что квартира женщины сама была, словно маленький храм, эта душа как-то проникла в ее дом и поселилась там, не оставляя Марию в покое. И последующие письма становились все непонятней и запутанней. Кажется, она стала сходить с ума. Писала обрывисто, нечетко, перескакивая от темы к теме, теряла смысл фраз или вообще не дописывала их. А через несколько недель, когда монах понял, что помощь просто необходима, и нашел способ связаться с церковью Марии, ему сообщили о кончине женщины. По словам священника, она повесилась в собственной спальне. И, признанная самоубийцей, что в православной религии считалось страшным грехом, была похоронена за пределами кладбища, без соответствующей церемонии. Но ни монах, ни его сын не верили в то, что спокойная тихая девушка, радующаяся каждому новому дню, могла наложить на себя руки. Ей помогли, а, может, и убили, но доказать это не смогли. После этого Рейта и стал слышать призраков. Впрочем, об этом знаем только я и Руки. Все остальные считают, что это врожденный дар. Наверное, это был ее последний подарок мальчику, кто знает... А через месяц Рейта потерял отца и решил во что бы то ни стало стать детективом и раскрыть тайну смерти Марии. Думаю, что это - его цель номер один. Даже сейчас, спустя многие годы. - Зачем ты рассказываешь мне это? - тихо спрашивает шатен, опустив взгляд в свою тарелку, которую только что поставила перед ним официантка в национальном наряде. - Раз это секрет вас троих... - Чтобы потом мне было, за что тебя грохнуть, - усмехается Аой, подхватывая с салфетки столовые приборы. Кажется, его это действительно веселит - реакция Ютаки. - Не смешно, - фыркает шатен, но не торопится последовать примеру детектива, проигнорировав иностранное блюдо. - Почему мы тут? - Просто захотелось. Я редко тут бываю. Навевает воспоминания. Рейта часто приходит сюда. Здесь он чувствует себя иначе. Разделяя Буддизм и Православное Христианство... на границе двух миров. Тут он успокаивается. И я не могу понять этого, не могу понять, что именно его тянет сюда и как он может чувствовать себя здесь комфортно, забывая о всех проблемах и мерзостях своей работы. Это место меня раздражает. Я ненавижу его. Но я хочу понять, почему ему тут спокойно и уютно. Просто интерес. Ютака только потеряно оглядывает вновь замершего брюнета, сминая в пальцах ткань белой скатерти. Аой ненавидит русский квартал и русских в общем, но все равно приходит сюда поужинать. В чем смысл? Зачем он делает это и почему хочет понять чувства Рейты? Может, он тоже как-то связан с этим? Или история его жизни как-то схожа с историей Рейты? Почему он тут, непринимающий чужие порядки и законы, но терпящий весь этот хаос вокруг себя? Кто для него Рейта? - Аой... - Ешь уже. В этом мерцании разноцветных фонариков и витрин, проникающем в шумный зал с улицы через широкое окно, окруженный дымом курящих, на фоне чужой культуры, со спокойным, мягким лицом и задумчивым взглядом... Аой был действительно красив. Завораживающе, дьявольски красив. Уверенный, нераздраженный, с тенью грусти в едва уловимой улыбке уголком губ, с почти мертвенно-бледной кожей из-за специфического освещения и тенями на ней, скрывающими за собой ненависть к этому месту и никак не показывающими ее. Представший перед актером совсем с другой стороны, заставляя задержать дыхание от непонятных волнующих чувств. И именно тогда Ютака и поймал себя на мысли, что больше не испытывает неприязни к своему надзирателю. Кроме того, он начал чувствовать странное притяжение к мужчине, наверняка вызванное загадками чужой жизни и сердца. Скорее всего, только поэтому. Из-за скрытого от чужаков прошлого и ничего более. Разноцветные блики на его лице ни при чем, как и сверкающие отстраненностью черные глаза. И сейчас, на его фоне, Ютака вдруг действительно почувствовал себя беспомощной глупой мошкой, не сравнимой с этим благородным хищником, который мог запросто раздавить его кончиками своих пальцев - и в моральном смысле тоже. Но сейчас не хотелось язвить и препираться. Хотелось только есть. Как ни крути - запахи этой кухни были не менее аппетитными, чем в японских ресторанах. - Твое имя ведь не Аой, да? - Заткнись, надоедливая вошь. - Эй! Вечно он все испортит! *** - Я хочу вновь поднять вопрос о расформировании Департамента по Расследованию Мистики. Руки, сидящий по правую сторону от шефа полиции, даже не открыл густо накрашенных глаз, продолжая расслабленно сидеть на простом стуле с мягким сидением, откинувшись на его спинку и сложив руки на груди. Складывалось впечатление, что мужчина и вовсе заснул за четырехчасовыми отчетами и обсуждениями, что выводило из себя добрую треть собравшихся тут начальников отделов. Сам Сакурай только устало выдохнул, сжав пальцами переносицу, при том приподнимая вверх тонкие очки без оправы. Это действительно начало надоедать. - Господин Такахаси. Вы прекрасно знаете и мою позицию по этому вопросу, и чем закончится этот разговор - в который раз упомянутый на общем собрании. "DIM" не прекратит работу в моем участке. По крайней мере, пока я являюсь его шефом. На этом все. - Я намереваюсь довести это дело до конца. - Послушайте, если вам кажется, что отдел существует зря... - Предоставьте нам доказательства эффективности их работы, - потребовал седой мужчина, сидящий за общим столом напротив Таканори. - По их отчетам я бы написал сказочный детектив и выпустил его в печать миллионным тиражом, но не более. - Считаете это выдумкой? - осведомляется Атсуши, сцепив пальцы в замок и опустив на них подбородок. - Красочным сюжетом бестселлера. - Я думаю, что это решать только мне, господа. - Иногда мне кажется, что вам пора бы уже и отдохнуть от дел, Сакурай-сан. В комнате воцаряется гробовое молчание, но пожилой коп не чувствует неловкости или страха - и не такое проходил. Полицейский с безупречной карьерой и геройским прошлым, его просто невозможно было осудить. Но и Сакурай получил свое место не за красивые глаза. И с его мнением нужно было считаться, хоть он и был молод по сравнению с офицером Айзавой. - Я благодарен вам за заботу, но, думаю, меня еще рано списывать со счетов. - И все же... - "И сказал Господь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные", - Бытие Двенадцатое. Этот ровный голос режет воздух спокойствием, мелодичностью и в тот же миг странной скрытой угрозой, нависающей над головами людей свинцовой тучей. Мужчины разом оборачиваются на перебившего их разговор, и едва не отшатываются от стола все вместе, натыкаясь на мертвый стеклянный взгляд голубых линз блондина, устремленный в никуда. Широко распахнутые веки и полное отсутствие эмоций на фарфором лице пугают так же, как если бы рядом с ними сидел оживший труп. - Уже поздно. Я устал, шеф, - медленно проговаривает сумрачный детектив, все так же оставаясь в застывшей с начала встречи позе. - Вы можете быть свободны. - И еще, Айзава-сан, - поднявшись с места заторможено, словно поврежденная шарнирная кукла, и небрежно одернув полы своего пиджака, Таканори безучастно повернулся к начальнику убойного отдела, склонив голову в бок. - Сомневаться в компетентности собственного начальства - не лучший способ решить свои проблемы. - Щенок, на кого ты пасть открыл?! - Такахаси резко разворачивается к направившемуся прочь из кабинета блондину. - Оставь его, Ито. К тому же, это мне нравится намного больше, чем полное безразличие и отсутствие в разговоре, - добродушно усмехается Айзава, тоже поднимаясь со своего стула. - Хоть и говоришь ты редко, но по делу, все же, не игнорируй коллег, Руки-сан. Мне нравится твой подход, но и здесь нужно знать меру. - Я обязательно последую вашему совету. Спасибо. Детектив почтительно склоняет голову и отворачивается от мужчин, толкнув ладонью полу-стеклянную дверцу зала совещаний, и бесшумно скрывается за ней в следующий миг, оставляя коллег в смешанных чувствах. - Больше я не желаю слышать от вас подобных предложений, офицеры, - в голос Сакурая, наконец, просачивается лед и жесткость, стоило Руки покинуть просторное помещение. - Пора бы уже перестать эти тщетные попытки. - За закрытие отдела больше половины служащих, Сакурай-сан. И мы будем продолжать просить о роспуске у высших инстанций, - Такахаси забирает со стола свои папки, покачав головой. - При всем уважении к вам. - Что ж, - хмыкает мужчина, отклоняясь на спинку офисного кресла и складывая руки на его подлокотники. - Я буду ждать. А пока удачи, господа, и до завтра. Дежурным офицерам назначен ночной обход, не забывайте отправить патруль на улицы. - Слушаюсь, - в один голос, как и положено. Но даже так - это уже не сплоченный коллектив... *** - Кто это? - Мария. - Красивая... - Да. Длинные пальцы закрывают простой серебряный кулон с пожелтевшей от времени фотографией внутри. - Однажды ты узнаешь правду. - Кио. - Что? - Пошел вон из тела Кою. Живо.