Life starts now

Выбежав из комнаты Клауса, я тут же наткнулась на Ребекку. Она больно ухватила меня за локоть и потащила к себе. Закрыв дверь на ключ, она швырнула меня в угол комнаты, из-за чего я ударилась виском и потекла кровь. – Как это понимать, Елена? – зло проговорила Ребекка. Ее лицо изменилось – сейчас я видела перед собой безжалостную, многовековую вампиршу, готовую растерзать меня в любую минуту. – Я устроила тебе свидание с Адамом, а ты снова оказалась рядом с моим братом. Кажется, я предупреждала тебя, но ты слишком тупа, чтобы понять это, да? Так вот, повторяю: отвяжись от него. Прекрати делать это с ним. – Что делать? – проговорила я, вытирая кровь. – Ты знаешь, − тихо ответила Ребекка. – Ты пытаешься изменить его, вызвать у него чувства. Ты хочешь разрушить его и уничтожить. Я не позволю тебе сделать этого. Лучше я убью тебя, хоть это и будет стоить мне жизни. Я слишком люблю Ника, чтобы разрешить этому повториться. Я отползла подальше от нее, опасаясь, как бы она окончательно не слетела с катушек, но Ребекка в мгновение оказалась около меня, больно потянув за волосы. – Только попробуй. Ты сделаешь все, что я скажу. Иначе я использую внушение, и ты станешь моей марионеткой. Ты хочешь этого, куколка? – с угрозой прошептала Ребекка, склонившись к моему уху. – Н-нет, − пробормотала я. – Вот и славненько. Ты даже не заговоришь с ним больше. Ни в компании, ни уж тем более наедине. Я все равно узнаю, и тогда тебе не поздоровится. Она отпустила меня, но я все еще нервничала. Эмоции захлестывали меня, хотелось кричать. – Я ничего не делала, Ребекка. Ты просто боишься того, что произошло, и винишь меня в этом, хотя я ни капли не причастна, − я набралась храбрости. Хотя нет, вот это точно была безрассудность. Она могла сделать со мной все, что угодно, и я понимала это. Но все равно продолжала говорить. – Если бы я желала Клаусу смерти, думаешь, я не убила бы его вчера? Я не настолько хитра и изворотлива как вы, вампиры, чтобы придумывать такую комбинацию и манипулировать чьими-то чувствами! – В тебе течет ее кровь. Вы все одинаковые – что Шарлотта, что Кэтрин, что ты, – сказала, как выплюнула, Ребекка. − Вы все хотели сломать его, подмять под себя. Привязываетесь с этими гребаными чувствами и давите на самое больное. Шарлотта испортила ему жизнь, обрекла его на вечные страдания. Господи, я желала ее смерти, и самое обидное, что убила ее не я. А мне хотелось самолично свернуть шею этой твари. И Кэтрин. Строила из себя святую невинность, глазки пошире раскроет и заводит свою сказочку о том, как плохо жить без любви. Ей удалось вывести из строя Элайджу, сделать его влюблённым мальчишкой. Клаус не знает о том, что сделал брат для Кэтрин, но я-то знаю. И я ненавижу ее за это, за то, что заставила помочь себе, что запудрила ему мозги. И теперь ты. Такая же, как и они. Ребекка говорила с такой ненавистью, ее глаза просто горели от злости. Наконец, выговорившись, она отвернулась к окну. За это время я успела изучить ее. Все ее порывы, настроение – все переменчивое и непостоянное. Она ненавидит со всей силой и так же любит. Но все это недолговечно. Нужно лишь подождать, пока она остынет. Через пару минут я осмелилась заговорить. – Расскажи мне про Шарлотту. Ребекка посмотрела на меня, словно не узнавая, а потом встала, отошла к зеркалу и принялась расплетать косы. Я терпеливо ждала, зная, что она точно все расскажет. Не знаю, откуда появилась эта уверенность, но Ребекка, похоже, привязалась ко мне. Несмотря ни на что, я относилась к ней довольно сносно, а она привыкла к тому, что ее боялись или ненавидели все, кроме Клауса и Стефана. – Шарлотта была нашей соседкой. Они с семьей тоже перебрались в Америку из Европы, в надежде найти спокойное место для жизни. Мы с ней быстро подружились – она, как и я, постоянно находилась при младших, помогала по хозяйству, практически не имея возможности заниматься тем, чем ей хотелось. Там, в Европе, они были богатыми землевладельцами, у них было множество слуг, а здесь приходилось справляться самим. Тогда мы с ней и моей младшей сестрой Дайаной начали убегать из дома по вечерам, сидели в лесу, мечтали, говорили о глупостях. Дайана была совсем молоденькой, ей было шестнадцать, и она наслаждалась нашим обществом, а мы помогали друг другу не сойти с ума от постоянной уборки, готовки и стирки. Уже тогда я заметила, что иногда Клаус пропадает из дома, а Шарлотта в это же время говорит, что не может уйти, что она занята. Но вскоре она раскрыла мне свой секрет, сказала, что влюблена в моего брата. И я была рада, мне они казались прекрасной парой. Мы начали гулять вчетвером – Ник с Шарлоттой и я с одним из ее братьев. Это были одни из лучших вечеров в моей жизни – после сложного дня прогуляться с друзьями по живописным окрестностям нашего поселения. Но потом Ник стал меняться. Он говорил, что отец слишком многого от него требует, не любит его, говорил, что устал от этого. Я и сама понимала это, но слышать такое от Ника было странно. Раньше он вечно пытался соответствовать образу идеального сына Майкла, а сейчас стал хамить и грубить. Меня это беспокоило, я боялась их ссоры. Это могло разрушить нашу семью. Понимаешь, Елена, что бы я тебе не говорила, я любила свою семью, свой дом, это было единственное место в мире, где меня любили и ждали. Ребекка замолчала и жестом заставила меня подойти. Я заметила, что она несколько успокаивается, когда заставляет примерять меня наряды или делает прическу. Вот и сейчас она мягко расчесывала мои волосы, собираясь заплести кучу африканских косичек. – Ник переманил на свою сторону Элайджу, потому что я стала слышать и от него такие вот фразы, он тоже проявлял недовольство Майклом. Втихую, правда, Элайджа был не такой вспыльчивый, как Ник. Я попыталась поговорить об этом с Шарлоттой, но она лишь отмахнулась. О да, она чувствовала свою приближающуюся победу, теперь ей даже не надо было притворяться, что она моя подруга. Наши встречи стали реже, а вскоре и вовсе прекратились. А потом Ник пришел ко мне ночью и сказал, что Шарлотта беременна. Он не знал, что с этим делать, был испуган, как мальчишка. Я говорила, что нужно отвести ее к Аяне, она могла бы сделать с этим что-нибудь, не рассказав родителям, но он отказывался. «Я люблю ее и нашего ребенка, Ребекка, я не позволю, чтобы кто-нибудь причинил им боль». Вот что он мне сказал. Тогда я стала надеяться, что, когда позор обнаружится, Шарлотту отошлют подальше от нас. Но нет, ее родители – не мои. Никто не догадывался о связи Шарлотты и Ника, они хорошо скрывались, поэтому ее семья не знала, кого винить, и решила принять и воспитать этого ребенка. Я ненавидела ее. Она уже почти отобрала у меня Ника, а я любила его больше всего на свете, понимаешь? Он всегда помогал мне, покрывал, если я делала что-то не так. Но теперь его практически не бывало дома, а вместе с ним уходил и Элайджа. Ну а потом погиб наш младший брат, и родители стали искать способ оградить нашу семью от смерти. На какое-то время это сблизило нас, хотя я не хотела, чтобы меня лишали выбора. Но либо одно, либо другое, Елена. И мы были обращены. И знаешь, тогда, в тот момент, я была счастлива. Потому что Ник просто не мог быть с Шарлоттой. Она уже родила, они могли уехать, но не успели. Теперь я знала: ей никогда не отнять у меня Ника. И тут обнаружилась его вторая сущность. Он был еще и оборотнем. Ты знаешь, какие они по натуре. Клаус рассказал все отцу – про Шарлотту и ребенка, про то, что они хотят сбежать. Вышла крупная ссора, ужасная. Они дрались, мы пытались разнять их. Тогда мать наложила на Ника это проклятие на крови Шарлотты. Думаю, она хотела хоть как-то загладить свою вину перед отцом и проучить Ника. Но Майкл был слишком горд, чтобы простить ей такое. Он убил ее, безжалостно, считая, что поступает правильно. А Шарлотта тогда почувствовала опасность, она говорила Нику убить Майкла, иначе он убьет ее, ведь благодаря ей все-таки можно было снять проклятие. Я пришла к ней как-то ночью, угрожала, что если она не отстанет от брата, я убью ее. Она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что он все равно будет принадлежать только ей, и она догадалась о том, как вредит нам вербена, поэтому я ничего ей не сделаю. Я ушла ни с чем, мечтая когда-нибудь расправиться с этой тварью. И все же отец оказался быстрее меня. Он заколол ее и буквально разорвал на части, он даже убил их с Ником ребенка. Я видела то, что от нее осталось, и испытывала ликование, понимаешь? Теперь она не имела власти над Ником. Но семья все равно распалась, правда у меня были Ник и Элайджа, и мы пообещали быть вместе, всегда, навеки. Уже потом, через несколько лет, когда мы обосновались во Франции, Ник сказал, что Шарлотта попросила у Аяны наложить такое заклинание, которое бы позволило появляться на свет ее двойникам, чтобы Ник мог снять проклятие. Как видишь, она и после смерти нашла способ сделать так, чтобы он никогда не забыл ее. Я смотрела на ее отражение в зеркале. По щеке Ребекки пробежала слеза, которую она тут же нетерпеливо смахнула. – Поэтому я не хочу, чтобы ты и дальше продолжала общаться с Ником. Он единственное, что у меня осталось, больше никого. Только посмей отнять его у меня, и будешь мертва. А теперь уходи. Я встала со стула, но подойдя к двери, почувствовала, что я должна сказать это: – Я не собираюсь забирать его у тебя, Ребекка. Но он разумное существо и имеет право делать то, что он захочет. Тем более что он любит тебя и никогда не оставит. С этими словами я вышла и, наконец, отправилась к себе. Клаус, похоже, так и не выходил из комнаты, а Стефан попивал кровь из бокала, глядя какое-то шоу по телевизору и изредка посмеиваясь. Не раздеваясь, я рухнула на кровать и забылась неспокойным сном. Он снова снился мне. Это становится дурной закономерностью, что ли? Теперь я точно не знала, как относиться к Клаусу, узнав историю его и Шарлоты с точки зрения Ребекки. Но мне определенно нужно что-то с этим делать. Чувства к нему не приведут ни к чему хорошему, это я очень хорошо сегодня уяснила. А утром я узнала, что мы снова уезжаем, и, честно говоря, обрадовалась. С таким рвением, с которым Бонни и Деймон приступили к делу, они быстро составят какой-нибудь план и поплатятся за это жизнями. Поэтому лучше уехать из Сан-Франциско, тем более «здесь больше не осталось молоденьких, милых оборотней», как выразилась Ребекка. Пока Ребекка с ворчанием упаковывала шмотки, я спросила у Стефана, где Клаус. – Помогает гибридам. Ты же понимаешь, что они не поместятся все в одну машину, − усмехнулся он, − Хотя куда тебе… – Главное, что ты такой умный и все понимаешь, − съязвила я. – Не хами мне, − Стефан ухватился за мое плечо, больно вывернув его. – Ну-ка оставь в покое нашу красавицу! Вы вообще в курсе, куда мы направляемся? В Нью-Йорк! Это же город постоянных вечеринок, интриг и страстей! Шевелитесь, зайчики, мне надоело прозябать в этом городишке, когда меня так и манит самый лучший город в мире! Я хотела сказать, что кто-то явно пересмотрел «Сплетницу», но благоразумно промолчала. Когда мы спустились вниз, я не увидела ни Клауса, ни гибридов, о чем не преминула спросить. Ребекка тут же кинула на меня предупреждающий взгляд, но Стефан, не заметив его, ответил: – Он поедет вместе с гибридами. А мы отправимся втроем. Надеюсь, ты не будешь докучать. Я вздохнула и забралась в машину. Под веселую болтовню Ребекки и редкие ответы Стефана, мы покидали Сан-Франциско. Но я знала, что сменив город, не смогу оставить в нем все свои проблемы. Я хочу стать прежней Еленой. Той, что ходила на вечеринки с друзьями, встречалась с другом детства Мэттом и была счастлива. Она имела семью, лучших в мире друзей, у нее никогда не было проблем, из-за которых можно было плакать. Она наслаждалась жизнью. А я? Я запуталась в себе и во всем, что происходит вокруг. Я не знаю, как выбраться из этого гнетущего состояния. Я даже боюсь признаться самой себе в своих чувствах. Что происходит? Я уже два раза целовалась с тем, кто просто использует меня, которому не нужно ничего, кроме моей крови, чтобы создать армию рабов-гибридов. Я не убила его, когда имела возможность. А он ведь тогда просто сыграл на моих чувствах, зная, что я не смогу это сделать. Но почему? Почему я была с ним, когда ведьма забрала его силы? Почему меня охватывает дрожь каждый раз, когда я нахожусь рядом с ним? Почему я не смогла вонзить кол ему в сердце, тем самым решив все проблемы? Ответ был на поверхности, но он был слишком страшным, чтобы признаваться даже самой себе. Я предала не только друзей. В первую очередь я предала саму себя, все свои убеждения. Все, чего я хотела, − это спокойной, безопасной жизни для близких, а куда меня это привело? Черт подери, я влюбилась в своего врага. Я испытываю чувства к Клаусу. От осознания этого мне захотелось на полной скорости открыть дверь и выпрыгнуть из машины. Только смерть может помочь мне сейчас, и я отчаянно ее желаю. Я была сама себе противна.