Мулан Наоборот

      Когда Пинг — под весьма настойчивое шипение Мушу на ухо — смог очнуться, ему казалось, будто у него не ровен час шея отнимется. В дороге к лагерю у него не находилось времени практиковаться ни в игре на пипе, ни тем более в повторении боевых приемов — а вчера к общей нагрузке добавилась и непомерно тяжелая прическа, с которой пришлось мириться практически добрую треть дня. Дракончик что-то бойко болтала, то подталкивая юношу в спину, то шурша в его одеждах, но он не мог разобрать ни единого слова. Кое-как собравшись и придав лицу по возможности девичьего очарования, Пинг вышел из палатки.       Недовольные взгляды проходивших мимо молодых женщин, прикрывающих лица веерами, живо напомнили ему о событиях вчерашнего дня.       Юноша устало провел ладонью по волосам. Груз тягостей, навалившихся на него, с каждым мигом становился все невыносимее, но сейчас отступать было уже поздно. Он сам пошел на это. Он должен выдержать это испытание с достоинством, чтобы он мог хоть о чем-то вспомнить с гордостью, если его поведут на казнь за обман.       — Ты смурнее тучи, милая, — шепнула ему из-за ворота Мушу. — Ты, что же, уже сдалась? Ну-ка, расправь плечи, вздерни подбородок и покажи этим надменным мордам, что ты тоже чего-то стоишь!       Сказать это было куда проще, чем сделать. Презрительные и раздраженные взгляды впивались юноше в спину всю дорогу до общего котла, где низкорослая женщина, с выражением крайней досады от вида Пинга на лице, намеренно громко фыркнула и впихнула ему полагающуюся миску риса. Хребтом чувствуя, что того гляди не миновать новой драки, несчастный поспешил скрыться за одним из шатров и вынуть из рукава привезенные из дома палочки.       Внезапно у него прямо под носом оказалась круглая бледно-желтая груша, лежащая на чьих-то маленьких мозолистых пальцах. Глянув в сторону, Пинг увидел незаметно подобравшуюся к нему Чьен-По, радостно улыбнувшуюся и хихикнувшую, когда он обратил на нее внимание.       — Бери! — живо сказала девушка, видя, как он озадачен. — Если хочешь, я еще принесу!       Юноша настороженно поглядел ей в лицо, но, не заметив ничего подозрительного или обещающего подлость, принял фрукт и вежливо откусил. Груша оказалась слегка водянистой и явно сильно ударившейся о землю, но все равно немного скрасила пустой и пресный рис. Поблагодарив девушку, Пинг не выдержал и спросил:       — Почему ты так добра ко мне? Все остальные в лагере не скрываясь на меня косо посматривают.       — А почему мне тебя не любить? — спокойно ответила Чьен-По, кладя пухлую щеку на ладонь. — Я же видела, что ты не нарочно, Мулан. Просто потом все так закружилось, завертелось… — она тяжко вздохнула и отвела взгляд. Утро выдалось жаркое, и юноша видел, как взмокли ее виски и затылок. Обмахнув себя свободной ладонью, девушка продолжила: — К тому же, ты пыталась мне помочь. Беспокоилась обо мне и тогда, и вечером, — она глянула на него краем глаза. — Не думай, что я не заметила, какие мотивы ты выбирала. Я не Линг, я умею говорить «спасибо».       Некоторое время они молчали, сидя в благодатной тени за плотным шатром. Знакомых лиц поблизости было не видать, да и в такой угол попросту мало кто заглядывал — многие девушки отдыхали в своих палатках после бурной ночи и от палящего солнца, ярко светившего с безоблачного голубого неба. День обещал быть душным и тяжелым, и юноша тоже подумывал уйти к себе и попрактиковаться в игре на пипе.       Правильнее с его стороны было бы найти кого-то, способного объяснить, как ему самому краситься и наводить себе для начала не особенно сложные женские прически — вечно полагаться на советы Мушу из-под ворота или на то, что кто-то сделает это за него, совершенно не стоило — но, вспоминая эти взгляды, Пинга охватывала невольная дрожь. Девушки из его деревни так на него никогда не смотрели. Тут же окатить презрением норовила каждая. Он скосил глаза на поправляющую заколку в волосах Чьен-По. Хорошо, не совсем каждая.       Расправив на коленях тонкую лимонно-желтую ткань ханьфу, девушка потянулась и, немного неуверенно поколов ногтями ладони, словно набираясь решимости, сказала:       — Знаешь, я рада находиться здесь.       Пинг изумленно глянул на нее. Перед глазами живо встали образы матери, собирающей вещи, и Яо с пунцовым следом от пощечины на щеке. Что может радовать в месте, где в любую ночь к девушке не столь высокого сословия может нагрянуть неотесанный солдат и заставить выполнить все, что он прикажет? Юноше казалось, что прибывшие сюда должны испытывать жгучий стыд и обиду от того, что их насильно приказом вывезли на фронт, не объясняя толком, что их ждет. Что в таком унизительном месте в общей войне может приносить счастье?       — По крайней мере, ко мне здесь относятся лучше, чем дома, — продолжила Чьен-По до того, как он успел что-то спросить. — Я могу что-то сделать, кому-то помочь… Завести подруг, — она смущенно глянула на него и отвернулась. — Дома я считалась плохой невестой. Слишком поздняя, не понравившаяся свахе, да еще и эти, — она, как могла, закрыла руками свою большую грудь, будто не желая ее видеть. Пинг был вынужден признать, что мужчины в его краях в самом деле такие не чествовали. Девушка тем временем впилась пальцами в плечи и добавила: — Отцу сказали, что возьмут меня только с доплатой, — она шмыгнула носом и яростно помотала головой. — Разве он виноват, что у него дочь уродка?       Она в гневе ударила себя кулаками по коленям. Не зная, как правильнее поступить, Пинг положил ладонь на ее сцепленные пальцы и крепко сжал их. Чьен-По подняла на него расстроенные глаза и, смаргивая слезы, поднялась и убежала. Обескураженный такой резкой и внезапной исповедью, юноша сидел, бессильно хлопая ресницами, и пытался понять, сделал ли он что-то неправильно. Да и чем было вызвано подобное? Они знакомы едва ли день, и вряд ли девушка раскрывала душу каждой более-менее склонной слушать собеседнице в лагере. Ему хотелось думать, что она действительно решила довериться новой подруге в его лице, но подобная поспешность ничего, кроме удивления и подозрения, не вызывала.       Шуршание ткани и металлический голос над ухом вырвали юношу из вороха мыслей и не отвеченных вопросов.       — Я искала тебя, Мулан, — сухо сказала распорядительница Сяо. — Пойдем в мою палатку, нужно кое-что обсудить.       Не понимая, что могло понадобиться холодной госпоже в такой ранний час, Пинг послушно поднялся и, вежливо поклонившись, последовал за женщиной, внимательно следя за жестким фасолеобразным веером и вслушиваясь в тихое позвякивание колокольчиков в ее прическе, сейчас словно обещавших ему беду. От не по погоде тепло одетой женщины веяло морозцем, и он это чувствовал. Уверенно лавируя между сооружений, Сяо Мин отдернула полог своего жилища и кивком велела юноше проходить внутрь.       В своем беспокойстве Пинг не смог уловить ни предмета, поставленного в палатке, пока крепкая рука с острыми ногтями не посадила его за возникший из небытия низкий лакированный столик. Распорядительница Сяо, подобрав многочисленные богато украшенные тяжелые юбки и поправив высокий насыщенно-розовый воротник, села напротив и, неторопливо обмахивая себя веером, сообщила:       — Командующий Шанг заявил мне о своей заинтересованности в тебе, Мулан. Он сказал, что был поражен твоей игрой, — веер остановился чуть ниже ее тонких губ. Женщина изогнула брови. — Полагаю, ты была воспитана в знании традиций и порядков и хорошо показала себя на приеме у свахи. Но, дорогая, — от того, каким тоном было произнесено это слово, Пинг невольно сглотнул. Поджилки у него, конечно, не тряслись, но колени он невольно сжал вместе. — Видя, какой важный господин желает встречи с тобой, я вынуждена проверить, на что ты способна, — она едва ли улыбнулась уголками губ. — Мы же не хотим ударить в грязь лицом, верно? Покажи, к примеру, как ты разливаешь чай.       Юноша быстро кивнул, боясь, что медлительность может вызвать какие-то сомнения у распорядительницы. Под боком на небольшом очажке внезапно обнаружился маленький керамический чайник, и Пинг потянулся к нему, но длинные рукава ханьфу так и норовили за что-нибудь зацепиться или куда-то скользнуть. Поборов в себе сильнейшее желание закатать их хотя бы до запястья, он аккуратно приподнял сосуд и понял, что это большее, что он может сделать. Шелковые рукава оказались настолько гладкими, что белый чайник лишь чудом не выскальзывал у него из рук — а ведь его надо было еще донести до стола, на которым волшебным образом уже ожидала пустая пиала.       Пинг снова сглотнул. Пожалуй, упражнения с мечом сейчас казались сущей безделицей.       Передвигаясь крохотными, мышиными шажками, он кое-как вернулся на свое место, пару раз чувствуя, что еще чуть-чуть — и носик бы оказался в одной руке, весь остальной чайник — в другой, а чай — на ковре под ногами. Присаживаясь под холодным и каким-то даже насмешливым взглядом женщины, юноша ощутил, что под руками неожиданно стало жарче. Опустив взгляд, Пинг понял, что уже несколько мгновений добросовестно льет чай мимо пиалы.       Сяо Мин коротко рассмеялась, прикрывая пальцами рот, и резким движением приподняла веером подбородок гостю.       — Ты же ведь мужчина, верно? — она улыбалась, но радости в ее голосе было мало. — У генерала Фа Зу всегда был лишь сын, и я видела его в детстве. Надо сказать, даже родной отец тебя бы сейчас не признал — но меня ты не обманешь.       — Я пошел на это ради матери, — твердо ответил Пинг, чувствуя, как острый кончик веера упирается ему в кадык. — Я бы ни за что не позволил ей отправиться в такое место.       — Это я поняла сразу, увидев приказ, который ты притащил, — распорядительница фыркнула, убрала веер и поднялась, бордовой горой возвышаясь над юношей. — Ты дурак, сын Фа Зу и Фа Ли, глупый и непредусмотрительный юнец, решивший, что сможет всех обмануть. Я бы сдала тебя в этот же час и этот же миг, плевав на честь твоей семьи и ее дальнейшую судьбу, если бы ты так не понравился командующему. Отныне, — заявила она, вытаскивая из-под стола плетеный сундучок, — ты будешь отчитываться мне по каждому сделанному шагу и подчиняться первому же моему приказу. Я буду прикрывать тебя, Мулан, — она скривилась, произнеся фальшивое имя. — Но при первой же оплошности я первая отведу тебя на суд.