Любовь к кактусам обязательна.

Шейн задумчиво переставлял горшки с колючками. Вот уже месяц он наведывался в свою бывшую квартиру только для того, чтобы полить кактусы и побыть немного наедине с собой. Отпуск закончился, а вот его принудительно-добровольное бдение при сынульке главы местного клана клыконосцев все никак не прекращалось. Как же он был рад, когда вернулся на работу! Адриан с превеликим удовольствием долбасил подворачивающихся под руку нелегалов, каждый выезд на место заканчивался внушительной заварушкой, на которой главной достопримечательностью был ШЕЙН. - Капитан! – глава "центра" еле сдерживался, когда в последний раз вызвал их с Хаником на ковер. – Город благодарен вам за службу и избавление от нелегальных отморозков, но убытки скоро перерастут в кошмарные цифры! Приструните вашего подчиненного или засадите его в самый дальний подвал бумажки перебирать! - Я найду способ поумерить его пыл, сэр, – Вольф отчеканил каждое слово, но подмигнул Шейну. - Ей Богу, правда, когда у вас мистер Шейн были проблемы с "лекарством", у нашего департамента не было их с финансовыми вопросами. Я понимаю, что ваш юный подопечный в некотором смысле влил в Вас жизненную энергию, но во всем должен быть предел. Еще один разгром, и Вы, мистер Шейн, будет отстранены от службы! - И даже печенек стибрить нельзя? – Адриан изобразил на лице умильную рожицу обиженного щенка. - ВОН! И так продолжалось уже месяц. Шейн разносил притоны и ввязывался во все возможные драки, а потом шел в тот уютный домик на окраине, попутно заруливая в местный бар и пропуская там стопку-другую текилы. Полукровка старался на глаза не попадать. Казалось, что его вообще днями дома не бывает, но исправно напоминал о: "Необходимости обновить фермент". А после сержант всегда находил на столе в своей комнате либо коробку конфет, либо пирожное в холодильнике. Рефлекс на них у сержанта выработался отменный – Эйтан, укус, сладенькое... Шейн хмыкнул, поворачивая горшок с кактусом. Клыконосец даже научился готовить, что иногда выходило мужчине боком. Теперь эта жертва генетики следил не только за состоянием его крови, но и за тем, как сержант питался. Недовамп пробовал все новое и заставлял Шейна испытывать новинки вместе с ним. Было перепробовано огромное количество деликатесов, начиная с омаров и заканчивая лягушачьими лапками. Адриан брыкался, плевался – но ел. Эйтан никогда не уговаривал, он просто так печально смотрел, что у Шейна начиналась икота и проходила только тогда, когда кусок очередного деликатеса опускался в нутро, а полукровка начинал довольно светиться, заглядывая сержанту в глаза и расспрашивая его о том, что вкуснее: эскарго или устрицы. С выпивкой была также проблема, неуемный паразит постоянно норовил подсунуть сержанту что-то новое. Нес околесицу о букете и послевкусии. Эйтан явно наслаждался, пробуя очередной шедевр виноделов, а Шейн молча выпивал налитое и мечтал о текиле, соли и дольке лайма... В конце концов, Адриан не выдержал и высказал полукровке, что он думает об его экспериментах в кулинарии, напоследок сграбастав Эйтана и прижав его к кухонной стенке, когда вамп попытался опять давить на его жалость и впихнуть в сержанта очередную порцию какого-то нового варева. - Хватит с меня твоих вывертов. Жри сам своих улиток и лягушек, а я ем мясо. Обыкновенное, нормальное мясо – хорошо прожаренное и БЕЗ крови. БЕЗ! Понял, клыкач? И заруби на своем бледном носу – пока мы живем в моем доме, мы живем по моим правилам. - Это мой дом... Шейн удивленно приподнял бровь, услышав тихие слова полукровки. - Повтори. - Это мой дом, а ты тут живешь только по просьбе моего отца. Это от тебя отказались все твои "лекари", а мне отец легко найдет нового "донора", стоит ему только свистнуть. - Какой мне наивный вамп попался. Хотя... Постой! Ты же и не вампир, так – полукровка. С тобой в приличном обществе и показаться-то невозможно. Вольф не говорил о тебе никогда, рассказал только тогда, когда приперло. - Не смей так говорить о моем брате! Он и его мать лучшие люди, что встречались в моей жизни, и поверь, что вашего брата я видел немало. Лизоблюды, готовые ради продолжения своего существования, подставлять горло любому, кто только поманит. - Ну наконец-то, – Адриан довольно улыбнулся, глядя на парня, который растерял все свое детское выражение лица, шипел и смотрел на человека горящими глазами. На щеках вампа полыхал румянец, черты заострились, стирая точеную фальшивость идеальности. – Вот теперь ты больше походишь на человека, так держать, пиявочка. Эйтан дернулся, отпихивая Адриана, и вылетел из комнаты одним размытым движением. Шейн немного постоял, перекатываясь с носка на пятку и решая стоит ли пойти следом, когда услышал хлопок входной двери. "Птенец вылетел из гнезда, туда ему и дорога. Ишь ты, а он у нас темпераментная истеричка как оказывается", – Адриан хмыкнул своим мыслям и отправился заниматься домашними делами. Только вот все не клеилось, посуда выскальзывала из пальцев, пылесос забился невесть откуда взявшимся носком, забытая в корзине для грязного белья цветная рубашка окрасила все соседнее в яркие пятна. Шейн матерился сквозь зубы и ненароком поглядывал на часы, отмечая, что вамп однозначно загулял. Прошел час, потом еще один... и еще... Сержант стал нервничать, сам себе противореча. С одной стороны, он давно мечтал, чтоб этот престарелый мальчишка свалил в туман, а с другой... Шейн понимал, что Эйтан не такой, как другие, и ему, не знающему жизни большого города, небезопасно шляться по улице ночью, даже несмотря на его происхождение, клыки, невероятную силу и скорость. И потом – Вольф... Друг доверил ему брата, что будет, если с ним что-то случится по вине Шейна? Как он потом Ханику в глаза посмотрит. Подождав еще часок и окончательно накрутив свои нервы, сержант плюнул на гордость и вышел на ночную охоту за своей пропажей. Полувамп нашелся через пятнадцать минут поиска, Эйтан сидел на скамье ближайшей автобусной остановки, забравшись на нее с ногами, обутыми в домашние тапочки, и обхватив руками свои колени. Свет фонаря падал на его скорчившуюся фигуру и придавал ей такой налет одиночества, что Шейну стало стыдно. Парень выглядел потерянно и захотелось его... усыновить, что ли. Адриан постарался подойти к вампу как можно тише, но тот его все равно услышал и, смахнув со щеки невидимую Адриану слезу, хлюпнул носом, начиная говорить: - Вольфрам и Анаис моя семья, – Эйтан ни на миллиметр не сдвинулся, так и сидел, застыв, как статуя. Он говорил ровным, спокойным голосом, от которого у Адриана по спине пронеслась стайка мурашек. – Ты думаешь, я не помню ту, что меня родила? А ее прекрасно помню. Отец тебе сказал, что скрывал меня почти шестнадцать лет. Все это время она не переставала меня укорять в том, что я появился на свет. Моя мать не любила отца, она была с ним только ради шанса, что он обратит ее, сделав вечно молодой. Мое зачатие стало для нее шоком, она не хотела детей. Никаких, даже человеческих... А тут – я. Она часто рассказывала, что поздно обнаружила беременность и аборт делать было уже нельзя, только поэтому я родился на свет. Мать знала о запрете, она ненавидела меня за то, что я поставил под угрозу ее жизнь. И знаешь что? Именно она нас и выдала. Я до сих пор не могу понять, за что... Отец уже почти стал главой своего гнезда, оставалось совсем немного, и он смог бы не таиться вывести меня в мир, даже придумал как доказать, что я не полукровка – просто обращенный, принятый им под свое крыло. Они пришли, когда отец отлучился по делам, мать открыла двери сама и впустила наших палачей со словами: "Вот мерзость, о которой я говорила Вам, господин". Там был мой дед, он сам пришел посмотреть на своего внука и покарать тех, кто попирал законы. А потом начался ад. Мой отец не знает половины из того, что со мной происходило. Я ему не рассказывал, достаточно было того, что он видел меня после наказаний и спаррингов. Он тайком приводил своих доверенных доноров и я восстанавливал силы. Я научился терпеть голод, скрывать страх и другие свои чувства. Я почти опустился до состояния затравленного зверя и тогда появилось это чудо. Вольфрам. Отец впервые привел Анаис, когда она была беременна моим братом, показать, что ждет ребенка, если он родится на этот свет. Он хотел отговорить ее рожать, но эта женщина наотрез отказалась лишать жизни свое дитя, а потом она стала просить отца и тот приводил ее, чтобы она могла хоть иногда разговаривать со мной. Шейн сел рядом и обнял Эйтана за плечи, вамп надолго замолчал, и они сидели в свете одинокого фонаря, под которым мельтешили ночные бабочки. Молчание все затягивалось, а Эйтан, наконец, отмер и улегся на скамью, положив голову на колени Адриана. - Вольф стал приходить вместе с матерью, когда ему исполнилось двенадцать. Представляешь, он не боялся меня. Лез на руки и обнимал, рассказывал всякие глупости о том, как жил в том далеком от меня мире, и я ждал этих встреч, как глотка свежего воздуха. Его присутствие делало меня по-настоящему живым. Тогда я не представлял, как отец ухитрялся устраивать наши встречи. Теперь-то знаю на какие жертвы он шел и что ему помогали те, кто хотел уйти из клана деда. Тогда я просто радовался тому, что у меня появился тот, кому я мог довериться. - Ты рассказывал Вольфу то, что не мог рассказать отцу, – Шейн сам себе утвердительно кивнул и Эйтан не стал отвечать, просто постарался съежиться в компактный комочек, сползая с колен человека. – Домой пойдем или до утра тут сидеть будем? - До утра... - Хренушки, я лично замерз и лягушки недоедены, – Шейн решительно встал и подхватил Эйтана на руки, закидывая полукровку к себе на плечо. – Если вампир не идет в дом, хороший человек сам занесет его. - Такой поговорки нет, – вамп фыркнул, но вырываться не стал. - А мы в институтах не учились, нам – можно. С момента этого разговора сержант стал реже наведываться на свою старую квартиру и начал подумывать о том, чтобы перевезти кактусы в дом на окраине.