Во что бы то ни стало

Сэйтан не знал, с какого дня желание нормально поспать превратилось в несбыточную мечту. Может, с того, когда за Рэйвеном захлопнулась дверь, а может, когда истёк четырёхнедельный срок. Так или иначе, но за последние несколько недель ситуация становилась всё хуже и хуже, и каждый закат солнца сулил ночь сплошного кошмара, сотканного из переживаний и неразрешённых вопросов. Вот и сегодня он как мог тянул время, до седьмого пота работая в автомастерской, под которую отвёл первый этаж своего нового дома, и отправился в постель лишь после того, как чуть не уснул под капотом потрёпанного жизнью пикапа. Заползая под одеяло, он вновь и вновь пытался понять себя и то, что с ним происходит. Месяц, отведённый Рэйвену больше на раздумья и получение хоть и неприятного, но действительно важного опыта, чем на заметание следов, сам Сэт посвятил последовательному обустройству новой жизни. Он за весьма небольшие деньги снял маленькую комнатушку в заштатном городке, достаточно удалённом от их прежнего места жительства, но близком к тому месту, куда увезли его самоназванного напарника. Устроился помощником автомеханика и делал вид, что ищет дом, подходящий под его «давнюю мечту, на которую копил долгие годы». Согласовывал с банком размер ссуды, поскольку потянуть всю сумму разом на открытие своего маленького дела и обустройство дома, бывшему риелтору всё-таки сложновато. («Ха-ха», — сказал бы на это Рэйв.) В этот месяц Сэт почти не думал о том, что будет, когда (если?) Рэйвен вернётся. Поборов в себе тревогу и опасное желание навести справки о том, что происходит с его подопечным, Паррицида с удовольствием погрузился в простые смертные дела. Второй месяц ожидания (ничего-ничего, это нормально: наниматели далеко не всегда сразу и без боя отпускают своих рабочих лошадок) Сэйтан провёл, обустраивая дом и собственную автомастерскую, в то же время работая как проклятый у своего нанимателя — огромного добродушного дядьки лет под шестьдесят, который, узнав о планах своего помощника, изо дня в день уговаривал его не торопиться и поработать на него ещё пару месяцев: мол, руки у него оказались золотыми и с его приходом прибыль с мастерской заметно подросла. В долгу Дядя (как бы иронично это ни было, но подмастерья его так и называли) не оставался и щедро оплачивал труды Сэйтана, приговаривая: «Золотым рукам — золотые перчатки, чтобы не отвалились да хозяину не изменили». Молодые (семнадцати — девятнадцати лет) мальчишки-подручные тоже прониклись уважением к старшему товарищу и ходили за ним хвостом, перенимая опыт и знания, которыми он с ними охотно делился. Так и вышло, что отработав ещё три месяца сверх запланированного, Сэйтан открыл, наконец, свою мастерскую, заработав у Дяди не только деньги, но и репутацию, благодаря которой у него сразу же появились клиенты. Впрочем, Дядя не возражал: мастером он был хорошим, но мастерская всё-таки для него была больше «хобби на пенсии», чем действительно источник дохода. Вот они и сговорились на том, что Сэту будут отправлять сложные заказы, а тот, как только наладит поток, будет рекомендовать их мастерскую «мелким» клиентам. — Ты уж не отказывай мальчишкам в помощи, сынок, — говаривал Дядя, имея в виду подмастерьев. — Ребятишки уличные, сам понимаешь, уж лучше пусть они у меня в гараже в яму спускаются, чем в яму жизненную, да под машинами лежат, а не в подворотнях… Сэт понимал. Понимал очень хорошо. Поэтому не отказывал, а порой и сам звал к себе ребят, если пригоняли на ремонт или реставрацию что-то особенно интересное. Пять месяцев пролетели, как пять дней, и всё же не было дня, чтобы Сэйтан не вспомнил о Рэйвене. Поначалу, в самые первые недели, Сэт наслаждался вновь обретённым одиночеством, точно зная, что оно скоро снова закончится. В то время Сэт-одиночка из прошлой жизни даже ловил себя на мысли о том, что, наверное, было бы хорошо, если бы Рэйвен решил не возвращаться: уж очень ему нравилась его новая жизнь, вдали от криминала и знакомых лиц. Но «Сэт-одиночка» стал последней жертвой Сэйтана Паррициды, известного в узких кругах как Тень Смерти, — он был безжалостно расчленён и глубоко закопан, когда Рэйвен не вернулся ещё через месяц. Сэт испугался. Впервые испугался не за себя — за другого человека. И когда он понял это, его охватил едва ли не ужас. Через брешь, которую Рэйвен умудрился пробить в его обороне, начали массово и неконтролируемо выбираться все те чувства, которые убийца загнал в себя и запер за замки всех форм и размеров. Порой это выбивало его из колеи, и он приходил в ярость, суля адские муки причине своих тревог. В конце концов, на исходе третьего месяца, Сэт сдался и признался себе в том, что беспокоится за Рэйвена. И не просто беспокоится — боится и переживает за него. И хуже всего — скучает по нему. Часто он ловил себя на мысли о том, что ведёт с ним внутренний диалог, представляя, как показывает ему мастерскую и объясняет, что тому надо делать. Почти мечтательно фантазировал, с каким трудом обучит новому ремеслу «богатенького ублюдка» и с каким наслаждением будет смотреть, как тот — обязательно брезгливо! — забирается под грязный капот какого-нибудь раздолбанного автомобиля… Он много думал о том, как они будут жить вместе. Воображал их разговоры, больше походящие на споры и перепалки, потому что иначе общаться они пока не научились. Думал он и о том, что Рэйв, возможно, захочет жить отдельно и заниматься каким-то другим ремеслом. Думал Сэйтан о многом. Но только не о том, что Рэйвен Стампед не вернётся. Не о том, что Рэйвен Стампед, может случиться, уже давно мёртв. Мысли эти всё чаще и чаще стали приходить ему в голову на исходе четвёртого месяца, но он упрямо гнал страхи из своего сердца, запрещая себе бросить всё и бежать на поиски пропащего напарника. «Если Рэйвен жив — а он жив! — то он найдёт меня, если захочет», — рассуждал Сэт, но на пятый месяц, осторожно, чтобы не вызвать подозрений или ненароком не обратить чьё-то внимание на Стампеда, начал выяснять, куда распределили рабочих, с которыми отправился Рэйв. Холодный пот прошиб его, когда он понял, что Рэйвен исчез, не оставив и следа. «Заметного следа, Сэйтан! — поправил его здравый смысл, который ещё боролся за душевное спокойствие хозяина. — Ты же прошёлся только по верхам!» Утешило это несильно и ненадолго: к середине шестого месяца Сэйтан практически перестал спать. Каждое утро он, по старому суеверию, провожал кошмары словами: «Уйди сон вместе с ночью». Ему не давали покоя чувство вины и страх. Он никак не мог примириться с мыслью, что решение не вмешиваться — было верным. Головой он прекрасно понимал, что, зная Рэйвена, ничего катастрофического с ним произойти не могло: этот демон, хоть и слабо приспособлен к «нижнему миру», далеко не дурак и не наивный ребёнок. Он перенёс в своей жизни побольше многих, поэтому сможет найти выход из любой ситуации. Но… но это всё Сейтан понимал днём, когда солнечный свет помогал бороться с мраком в душе. А ночью тёмное войско тревог и сомнений одерживало верх: что если он не справился? Что если ему нужна была помощь, а Сэта не было рядом? Что если он просто не мог позвать?.. Что если… Что, если он давно уже мёртв?.. *** Измотанный физически и морально, Сэт упал на подушку с одной лишь мыслью: уснуть без сновидений — хотя бы на одну ночь. Возможно, отчаяние уже достигло того уровня, когда в глубине души ему уже и вовсе не захочется просыпаться. Вероятно, поэтому он не сразу почувствовал опасность. Точнее не так: именно что почувствовал тем самым шестым, седьмым, или каким там ещё, чувством, которое не раз спасало ему жизнь в прошлом — почувствовал, но не сразу отделил его от других тревог. Но, когда понял… Лишь в самом начале он позволил постороннему свободно расхаживать по его дому. Сэйтан его не слышал, но точно знал, что он есть. Никогда бы не смог объяснить, откуда он знал, что в доме чужак и где тот находится, но он знал. Дом словно затих, напряжённо разглядывая непрошенного гостя, пристально наблюдая за тем, куда тот направляется и что делает. Ощущалось какое-то необъяснимое давление — и тем яснее оно ощущалось, чем ближе «гость» подходил к спальне хозяина дома. Сэт позволил ему свободно подняться по лестнице. Позволил тихо приотворить дверь в свою спальню и неслышно, как кошка, сделать шаг внутрь… А потом, за те короткие секунды, что отделяли нарушителя от бывшего убийцы, в измождённом мозгу последнего пронеслось около тысячи мыслей, начиная с «Оно и к лучшему» и «Какого чёрта сигнализация не сработала, я же её лично ставил?!» до «Сука, убью на хер!»… Новая жизненная мотивация подстегнула Сэта к немедленному действию. Да и может ли он вот так взять и позволить убить себя, в конце-то концов?! У него «понтиак» ещё не доделан… И пусть удобный момент был упущен, позиция невыгодная, но… Стоило только чужаку подойти на расстояние вытянутой руки, как Сэт молниеносным броском поднял корпус вверх и зажатой за уголок подушкой огрел неизвестного по чему пришлось. Пришлось, собственно, по носу, отчего горе-взломщик ухнул и потерял равновесие. Этого недолгого замешательства Сэту вполне хватило, чтобы завалить мужика на кровать, сесть сверху и скрутить руки… Правда, ещё в начале своей атаки в голове промелькнула мысль: «Почему он не убил меня с безопасного расстояния? Хотя бы от двери из пистолета». Подозрения усилил и тот факт, что нападавший слишком легко попался… И Сэт наконец удосужился присмотреться. — Вот же ж… — сдавленно выдохнул пойманный голосом Рэйвена. — Пока меня не было, ты изучил пособие «Тысяча и один способ убить подушкой»?.. Паррицида впал в ступор. Сердце пропустило удар. Воспользовавшись моментом, Стампед вывернулся и в три счёта уложил его на обе лопатки. — Что, даже «Привет» не скажешь? — неуверенным шёпотом, словно боясь кого-то потревожить, осведомился нежданный, но такой желанный гость. Что он тут желанный, Рейвен понял сразу, только заглянув в эти зелёные, полные обиды глаза. Дыхание перехватило от внезапно нахлынувшего чувства вины: меньше всего он ожидал увидеть в глазах Сэйтана такие эмоции. — Больше жизни, я хочу тебя сейчас убить, — отворачиваясь, в ответ шепнул Сэт. Он не пытался высвободиться, не кричал, не обвинял — и это было куда страшнее воображаемых Стампедом упрёков, ругани и ядовитых замечаний. Рэйвену было бы намного легче, если бы тот хотя бы попытался его ударить. — Полгода… — наконец произнёс Сэйтан на тяжёлом выдохе и закрыл глаза согнутой в локте рукой. — Шесть месяцев и семнадцать дней… — Сэт… — …я думал, ты уже никогда не вернешься. Чего я только не думал, знаешь? Убили. Сбежал. Забрали в рабство. Никак не найдешь… хотя что искать?! Я не менял имя! — Прости… Рэйвена словно все силы разом оставили. Он едва ли не рухнул на Сэйтана. Вытянулся на нём, подсунул руки под его спину, чтобы обнять, и уткнулся носом в грудь, чтобы почувствовать, как колотится сердце, выдавая с головой все переживания. — Где ты, сука, шлялся, а?! Сэйтан ощущал себя так, будто по нему бетоноукладчиком раз двадцать проехали. В обе стороны. Сил не было ни на то, чтобы орать, ни на то, чтобы ругаться, ни на то, чтобы ударить наглеца. Не было сил и на то, чтобы возразить, когда чужие губы почти невесомо тронули кожу на груди, не было, когда поцелуи, едва ощутимой дорожкой добрались до шеи и подбородка. — Прости… — ещё раз шепнул Рэйв. Осторожно, словно спрашивая разрешения, Рэйвен коснулся поцелуем нижней губы, потом, с новым «Прости», — верхней. Сэйтан не мог отрицать того, что счастлив. Не мог он отрицать и того, что боялся, будто происходящее всего лишь сон. Вдруг Сэт почувствовал, как исчезла тяжесть чужого тела, как Рэйвен встал с кровати, и в ужасе распахнул глаза. Но, к его облегчению, тот просто снимал с себя одежду, для того чтобы забраться к нему под одеяло. «С утра убью, — подумал он, обнимая своё пропащее чудовище. — Обязательно. А сейчас пусть вот так вот лежит и не двигается». — Сэт?.. — М-м? — Послушай…Первые три месяца я решил тихо доработать по контракту, потом спокойно уволиться, не вызывая лишних подозрений, потому как один, такой же, как и я, испарился через пару недель после прибытия — так на его поиски бросили половину нижнего города. Знаешь же, что мне ни к чему было такое внимание. Но спокойно уволиться не дали, и пришлось проторчать там ещё месяц. Потом полтора месяца ушло на то, чтобы незаметно собрать в кучу все сделанные мной заначки, ну а дальше… — Рэйвен тихо засмеялся. — Тебя не так-то просто найти, даже если ты имя не меняешь. Сэт прижался к нему всем телом. «Врёт, — понял он, — точнее недоговаривает», — но решил задать пока совсем другой вопрос: — Ты как сигнализацию обошёл? Новый смешок: — И не пытался. Ты там такого наворотил, что сам чёрт запутается! — А как тогда? Рэйвен мягко коснулся губами руки Сэйтана: — Ты чертовски сентиментален, а я — чертовски гениален. Пароль: «Айвенго», числами по расположению букв в алфавите, и дата нашей «смерти». Если бы это я ждал тебя, наверное, ввёл бы тот же код. Книгу, кстати, я выкинул. Ты был прав: не вязалась она с образом гастарбайтера… Сэт потянулся вперёд и коснулся губами его шеи. — Ты говори, говори… — прошептал он и продолжил целовать. — Ну, в общем, там я, конечно, выделялся на фоне всей этой шушеры, сам понимаешь… — Рэйвен сглотнул, млея от поцелуев. — И что? — подбодрил Сэт. — Да ничего… — голос предательски дрогнул. Рэйвен вздохнул и переместился с подушек пониже — так, чтобы уткнуться носом в грудь Сэйтана, за что и получил поцелуй во всё ещё темноволосую макушку. — Спи, мой мальчик, — шепнул Сэйтан. — Спи. И вот так, в обнимку, Сэт пролежал всю ночь, карауля за невеселыми мыслями тревожный сон блудного напарника и впервые не жалея о бессоннице. Что ему пришлось пережить? Каких людей он встречал на своем пути? Где жил? Чем питался? Сердце сжималось от непривычной боли при мысли обо всём этом, ведь каким бы сильным и умным ни был Рэйвен, он всё равно оставался ребёнком, выросшим на всём готовом и совершенно неприспособленным к жизни в реальном мире. Чувство вины за то, что в своё время не настоял на том, чтобы отправиться вместе, лишь усилилось. Но, какими бы ни были отношения, мужчины остаются мужчинами. Всё «сам», «сам», «сам», «я не маленькая девочка, не надо меня опекать!»… Вот и пришлось ограничиться тонной наставлений и инструкций по поведению. Да разве был от этого толк? «Как странно снова держать его в объятьях. Что за непривычно привычное чувство, словно и не было этих шести месяцев разлуки? Словно ничего не менялось. Ещё более странно: кажется, что за те несколько коротких недель я привязался к нему настолько, будто знал всю жизнь. Те дни и были маленькой, выпавшей из реального времени, жизнью. Вот, например, я точно знаю, что, когда он так крепко спит, из него хоть узлы вяжи — не проснётся! Поэтому, можно обнимать крепко-крепко, зацеловывать всего, не боясь разбудить…» — Как же тяжело без тебя было… — пробормотало сонное чудо, не открывая глаз. И только спустя месяц, по ночам чувствуя себя в безопасности, он сможет понемногу рассказать обо всём. *** Рэйвен проспал почти двое суток. В сомнамбулическом состоянии, сшибая косяки, добредал время от времени только до уборной — и обратно. В это время Сэт сидел в кресле напротив, читал книги или с приглушённым звуком смотрел телевизор, но чаще, с приглушённым звуком телевизора и книгой в руках, смотрел на своего несносного и непредсказуемого Локи, распластавшегося поперёк кровати лицом в подушку — старая привычка никуда не делась. Сэт обратил внимание, что мышцы Стампеда за полгода окрепли не просто от тренировок, а от физической работы, ладони огрубели и покрылись затвердевшими мозолями. А волосы он так и не отрастил. Лицо его осунулось, как от постоянного недосыпа, да и весь он заметно исхудал. Сэт знал, что, когда это чудовище наконец восстанет, скорости, с которой он начнет сжирать все припасы, позавидует даже саранча, так что предусмотрительно затарился продуктами, как на голодный год. Он наготовил еды и раздумывал, обмотать холодильник цепью или лучше установить на него сигнализацию, чтобы Рэйвен не добрался до всего и сразу, угробив тем самым желудок. Когда же этот «страшный» день настал и в дверном проёме кухни показался заспанный, лохматый и очень голодный демон, с вполне ожидаемым рыком: «ЖРА-А-АТЬ!!!» — Сэту пришлось грудью защищать перепугано жужжащее охлаждающее устройство. Кое-как усадив Рэйвена за стол, Сэт поставил перед ним дымящуюся тарелку ароматного куриного бульона. — Ешь. Уговаривать не пришлось и с минуту слышалось только бодрое чавканье и стук ложки. — Не подумай, что вкусно… — собирая остатки бульона куском белого хлеба, пробормотал Рэйв. — Просто я очень голодный. Сэт тихо рассмеялся, любуясь на его всё ещё сонное лицо. — Да-да, ты всегда так говоришь. Не повисло напряжённой или неловкой паузы, не возникло желания отвести виновато глаза. Его не было шесть месяцев — на то были причины. Сэт не рванул искать — знал, что Рэйвен должен пройти весь путь сам и разобраться в том, как жить дальше и чего на самом деле он хочет… — А ты, дурак, взял и вернулся ко мне… Рэйвен вскинул на него свои невозможно-голубые глаза, полные недоумения, и пожал плечами: — Мы в ответе за тех, кого приручили… — Сука ты, Локи, — беззлобно вздохнул Сэт. — Да, я тоже тебя люблю, — ехидно сообщил Рейв и пошёл делать себе растворимый кофе. — А, что, нормального кофе-то дома нет?.. Дома… Мужчины не плачут. Взрослые бывшие убийцы — тем более. Они просто роняют голову на руки и молчат. Молчат и улыбаются, когда просыпаются на следующее утро от грохота и трехэтажного мата, которого так не доставало все эти шесть месяцев и семнадцать дней. Здорово ощущать характерный запах гари и думать, что пришёл пиздец продуктам и порядку в доме, — и радоваться этому. Здорово подкрасться сзади, обнять, поцеловать в основание позвоночника, вдыхая всё тот же запах тела и чистых, перекрашенных накануне в естественный цвет, волос, зная, что от поцелуя именно сюда Рэйвен весь покроется мурашками и выдаст что-то вроде… — СЭТ! Будешь мешаться, уйду и не вернусь! — Конечно-конечно… — и улыбаться как идиот, счастливо и легко. А сейчас нужно было собраться с силами-мыслями-эмоциями, подойти, развернуть к себе, выключить плиту — и целовать, целовать, целовать… Ловить губами сбившееся дыхание, наслаждаться прикосновениями языка… — Пойдём в спальню, а потом спалишь всё, что пожелаешь. Я даже попытаюсь это съесть… — Обещаешь? — с детской наивностью в голосе. — Обещаю, сладкий, обещаю…