Дитя Афродиты

</center> Мари тихо вышла из детской, когда удостоверилась, что её подопечный крепко спит, а не мучается от рези в глазах и притворяется, что спит, что бы никого не беспокоить. Пройдя по коридору, она вышла в гостиную, где был выключен свет, в полумраке она заметила сидящего на диване Теда, он, к её удивлению, ещё не ушёл спать, хотя сегодня объездил и обошел семь окулистов вместе с Тимом. Сгорбившись, мужчина спрятал лицо в ладони и застыл каменным изваянием. От него веяло усталостью и безнадёжным отчаяньем. Мари тихо подошла к Спенсеру и присела рядом. - Тед? - Тихо, стараясь говорить, как можно более нежно позвала мисс Вертью. - Я ничего не могу, я неудачник, Мари... - горько, с обреченностью в голосе проговорил Спенсер. - Ему больно и страшно, а всё, что я могу, - дать ему обезболивающие. Что я за отец? Я не могу даже найти врача, который мог бы сказать, что не так с моим сыном, почему его зрение так резко ухудшается, почему он всё хуже видит. Это... он такой юный, он не видел так много... а его талант? Мари, ведь у него действительно получаются превосходные рисунки. И что, что будет с ним? Он потеряет это всё? И я буду виноват, это я оперировал его, наверняка я сделал что-то не так... Спенсер, начав говорить, не мог остановиться, и всё говорил и говорил. За окном прозвучал гром и полил дождь, а Мари почувствовала, как мужчина, который всегда был твёрже камня, казавшийся несгибаемым титаном, затрясся в плаче. Он не кричал, не бил руками грудь, он тихо скулил, где-то внутри надломившись от чувства вины и неожиданно тяжёлой для него ноши. Мари обняла мужчину и тихо зашептала, в надежде утешить и поддержать. -Всё будет хорошо, мы всё решим, ты не один, я с тобой, я тоже очень люблю Тима, и сделаю для него всё. Прошу, Тед, не отчаивайся, ты внук главы больницы, лучший нейрохирург и отец, ты сможешь всё, главное в это верить. Спенсер опустил голову на колени девушки и глубоко вздохнул, успокаиваясь, Мари была права, - он справится, он не может не справиться, у него просто нет на это права. - Знаешь, лишь ты удерживаешь меня от глухого отчаянья, я на самом деле ещё тот трус. - Тихо проговорил Тед. - Но ты согреваешь меня, Мари, даёшь мне надежду. И я совсем не удивлён, что полюбил тебя, - тихо закончил Тед и почувствовал, как девушка посмотрела на него, явно не ожидая подобных слов. Хотя они и ходили на несколько свиданий, и пару раз пили вино вечером на кухни вдвоём, она не ожидала, что это что-то больше, чем лёгкий флирт. - Тед? - Я сказал именно то, что хотел, и уже давно решил для себя кое-что, ещё до первого приступа Тима, я решил, что хочу, что бы он был счастлив, а с тобой и он и я счастливы, ты для нас стала уютом и теплом. И я хочу, что бы ты была с нами, была со мной... - Спенсер запустил руку в карман и вытащил из него неприметную коробочку и открыв её вытащил кольцо. - Мари, ты станешь моей женой? Мамой для Тима? Станешь частью нашей семьи? Девушка перед ним словно окаменела. - Я... мистер Спенсер, вы сейчас... - Я уверен в том, что спрашиваю, это не из-за моего отчаянья, а скорее от того, что я чувствую рядом с тобой, что оно отступает от меня, и приходит уверенность. И это показало, как ты важна для меня, я уже давно купил кольцо, просто не решался... Девушка взяла кольцо, немного дрожащей рукой. - Да... - Тихо сказала она, будто пытаясь сказать это так, чтобы никто, кроме них, не слышал её тоненького голоска. За окном полыхнула молния, и раздался оглушительный гром, внизу, у тротуаров взвились тревогой автомобили, их гул доходил до закрытых окон квартиры с выключенным светом. И мужчина в этой квартире, в темноте, надел на палец женщины перед ним символ вечной любви и священных уз. *** Врач присел рядом со Спенсером, и уставился на экран, показывающий электромагнитную активность мозга. Они сидели некоторое время в тишине, а потом доктор нахмурился. - Всё чисто, вы уже ходили на рентген сетчатки глаза? - Завтра. - Ответил Спенсер, и сам видящий, что всё в порядке, он не знал, радоваться или грустить, с одной стороны это значило что здесь всё в порядке, а с другой стороны, он до сих пор не знал, что происходит. - Мы записаны на завтра, вне очереди. Врач лишь кивнул и направился помогать юному пациенту снять энцефалограф. *** Доктор Фортс позвал Элмера в кабинет, на столе лежали снимки, выражение лица доктора не предвещало ничего хорошего, но при этом мистер Фортс попытался улыбнуться, вышло криво, и лицо его преобразилось в какое-то гипсовое изваяние. - Мистер Спенсер, присядьте. Я ознакомился со всеми анализами, что вы принесли или прошли по моему назначению. - Начал разговор Фортс, голос его звучал сухо, возможно, мужчина и пытался не быть столь циничным, ведь речь шла о ребенке, но у него ничего не выходило, издержки профессии. – Я смог найти причину частых недомоганий вашего сына. Спенсер кивнул, присаживаясь в кресло напротив стола, руки его подрагивали, хотя остальной облик не давал и намёка на переживания врача. - Всё дело в доброкачественных новообразованиях, но хотя они и доброкачественные, они всё равно наносят вред. Из-за их роста увеличивается внутриглазное давление, при большой нагрузке на глаза это состояние нагнетается, что приводит к боли и чёрным пятнам перед глазами, в некоторых случаях даже к слепоте. Элмер кивнул, обдумывая сказанное доктором Фортсом; конечно, то, что опухоли были доброкачественными, очень радовало, но они всё равно наносили вред. Их количество и расположение, скорее всего, делали их хирургическое удаление настолько сложным, что мало бы кто за него взялся. К тому же был риск развития злокачественной опухоли на месте удалённой доброкачественной. Но если новообразования не удалить, зрение его сына будет ухудшаться, и в конце концов, тот ослепнет, при этом испытывая постоянно ужасающие боли. Спенсер не мог найти выхода, точнее, выход он видел, но мужчину он ужасал. - И что вы можете предложить? – Немного севшим голосом спросил Тед, он уже знал, что, но маленькая надежда ещё теплилась в его сердце. - Есть два варианта, мистер Спенсер. Первый, - провести операцию по удалению новообразований, это приведёт давление внутри глазных яблок в норму, и боли прекратятся. Но на месте удалённых новообразований могут развиться новые, и уже недоброкачественные опухоли. Это не говоря уже о сложности операции, за которую навряд ли кто-то возьмётся, и о том, что в восьмидесяти процентах ваш сын в результате операции всё равно потеряет зрение, и это ещё по самым оптимистичным прогнозам. – Чем больше говорил доктор Форст, тем больше мрачнел Элмер, понимая, что он попал в безвыходную ситуацию. – Второй вариант - оставить всё как есть, в надежде, что опухоли прекратят рост под действием препаратов. В этом случае организм вашего сына сам выровняет давление, а с возрастом это немного сгладится. Более того, есть возможность, что новообразования со временем исчезнут. Но тут тоже есть несколько неприятных последствий. Первое - это боль, она, к сожалению, только будет усиливаться, ребенка невозможно держать постоянно на обезболивающих, это слишком может навредить организму, а препараты от роста новообразований и так достаточно отравят организм вашего сына. Второе - это то, что новообразования могут не прекратит рост, и, более того, стать злокачественными. Третье - это возможность выпадения хрусталика и другие повреждения зрительного аппарата в результате резкого скачка давления, что может привести к необратимой неоперабельной слепоте. К сожалению, это тот случай, мистер Спенсер, когда абсолютно верного и правильного решения нет. Закончив излагать способы лечения, доктор Фортс даже с некоторым сочувствием посмотрел на молодого отца. На самом деле Мистеру Сан Фортсу было жаль молодого хирурга, даже больше, чем его сына, дети всё переживают, это проносится потоком ниже, тем более пока реальной угрозы жизни мальчика не было. А вот отец, ему надо будет принять решение, негативные последствия которого, довольно вероятные, надо заметить, тяжким грузом лягут на его плечи до конца жизни. - Мистер Спенсер, вам не обязательно, и я бы даже посоветовал, принимать решение по лечению сейчас. Обдумайте всё хорошенько пару дней, возможно, посоветуйтесь с коллегами, подумайте… - А вы? Что бы посоветовали вы? Вы ведь лечащий врач, вам лучше всего известны нюансы организма пациента. – Прервал речь доктора Фортса Спенсер. - Я не возьмусь что-то советовать, мистер Спенсер, в этом случае вы должны принять решение сами. Но всё же я могу высказать вам свою позицию, как лечащий врач вашего сына. Если бы Тим был взрослым, я бы посоветовал полное удаление глазных яблок, это простая операция, такое решение полностью исключило бы возможное развитие онкологии, убрало бы боли и имело намного меньше негативных последствий для организма, нежели продолжительное лечение с надеждой на что-то. Тем более Тим мог бы претендовать на пересадку глаз от донора и подождать пару тройку лет. Но Тим не взрослый, он ребенок, сейчас он просто болеет, болеющих детей довольно много, способы лечения есть, да, лекарства могут нанести вред, но он почти равен вреду от общего наркоза, особенно для ребенка. Тим будет испытывать боли, будет пить лекарства, но при этом у мальчика не будет ощущения неполноценности по отношению к другим детям, какая появится, в случае, если Тиму проведут операцию. Детей без глаз намного меньше, чем слепых или больных, это может очень сильно навредить психике вашего сына, сделать его навеки замкнутым и несчастным. Так что в отношении Тима я скорее бы предложил лечение препаратами, нежели операцию. Но вы знаете сына намного лучше меня, так что, я повторю, мистер Спенсер – подумайте, взвесьте всё, и примите решение, только вы знаете вашего сына лучше всех остальных, и можете предположить, что для него будет лучше. – Закончив, мистер Сан Фортс встал, подводя черту под их беседой. Сейчас его лицо вовсе не казалось Элмеру гипсовым изваянием, скорее, просто скрывающим свои эмоции в попытке отстраниться от тяжёлой, но нужной работы. Спенсер лишь кивнул доктору Фортсу, прежде чем покинуть его кабинет, и погрузиться в то состояние тяжёлой усталости и совсем не радостных и тяжёлых дум, столь знакомое в последнее время. Дома горел свет, пахло выпечкой, и из гостиной слышался голос Мари, читающей Тиму энциклопедию о китах. Всё это встретило Элмера, когда он открыл дверь своей квартиры. Тепло, уют и любовь наполнили его душу, вымывая все холодные серые и печальные мысли, состояние безысходности и слабости. Уют, что наполнял его дом, тепло, что наполнило его самого, защищало от всего плохого, от всего ужасного, и дарило надежду. *** Тед принял решение через три дня, оно было тяжёлым для него, но, обдумав всё, он решил, что стоит отдать предпочтение лечению препаратами, направленными на остановку роста новообразований. Как хирург, Элмер знал, что результаты хирургического вмешательства уже не исправить, и пока была возможность обойтись без этого, стоило попробовать, тем более что хирургическое вмешательство не могло дать стопроцентной уверенности в выздоровлении. Он рассказал всё лишь Мари, она побледнела, потом заплакала, и ему пришлось обнять её, чтобы молодая женщина успокоилась. Они так и стояли дальше, обнявшись, ночью, на кухне, с закрытой дверью, и тихо переговаривались. Обсуждали. Мисс Вертью согласилась с доводами лечащего врача Тима, и поддержала Теда. Она не могла и представить, что испытает малыш Тим, если попадёт на операционный стол, какой стресс и ужас переживёт этот маленький ласковый и послушный мальчик. Он уже стал ей очень родным, а после неловкого предложения Теда, о котором она всё ещё думала, хотя и дала согласие, она про себя уже называла Тимери сыном. Всё, что происходило, очень пугало её, и сердце её почти разрывалось от сострадания к мальчику, но при нём мисс Вертью лишь улыбалась, была сильной, может, лишь смягчилась, и немного побаивалась, побаивалась сказать что-то резкое, ведь всё же Тим был ребенком и хотя и был очень тихим и послушным, проказы и казусы имели место быть. Но ни выкрашенный в цвета радуги Хеппи, не перепачканная красками ванная, не заставили Мари хоть на миг разозлиться на мальчика, тем более, что после разговора он раскаивался и едва ли не плакал, и не повторял проказ. Она любила Тима, любила Теда, и любила Хеппи. Она искренне любила эту семью. И оттого ей было жутко, что она счастлива, хотя Тим болел, и ему было так плохо. Она не могла испытать всего ужаса происходящего, потому что думала о том, что скоро станет частью этой семьи. Она была готова танцевать, вспоминая неловкое предложение Элмера. Разве могла она мечтать, что он тоже полюбит её, что она станет частью этой замечательной семьи, а не останется навсегда лишь гувернанткой мисс Вертью? Она была счастлива, и чувствовала себя предателем, но не могла прекратить радоваться той любви, что наполняла её. *** Громко и резко прозвучал отказ Теда по телефону, он не мог понять, что творится с его другом Карлом, но тот словно съехал с катушек. Три дня назад он позвонил в первый раз, днём, во время перерыва Теда, и всё было нормально. Карл предложил погулять с Тимом, как обычно поговорить с тем, чтобы узнать, что волнует мальчика, развеять его страхи. Карл был негласным крёстным Тима. И Элмер с удовольствием бы отпустил сына с Де Вустом, если бы тот не был занят, на этот день и время, которое назвал Карл, был назначен визит к Доктору Фортсу, что бы тот провёл последний осмотр, перед тем как назначить лечение. На отказ Карл резко, как-то раздражённо, воскликнул, а затем стал спрашивать причины, выяснив их, он предложил забрать Тимери после сеанса, но Элмер отказался, ведь сеанс мог затянуться до позднего вечера, и в таком случае Тим будет слишком уставший. На следующий день Карл позвонил в шесть утра, не смотря на столь ранний звонок Тед был рад слышать Де Вуста, тот полюбопытствовал, как прошёл сеанс, а потом спросил, может ли он заехать за Тимом через пару часов. Элмер удивился, но был бы готов согласится, если бы ещё ранее не запланировал в этот день поход в парк развлечений вместе с сыном и Мари. Он сообщил это Карлу, извинившись, на что психолог предложил пойти с ними, он не отозвал своего предложения, даже когда Спенсер объяснил ему, что собирается сделать этот день «семейным». Это смутило хирурга, но тот решил, что друг просто соскучился, тем более что в последней череде походов по врачам, они виделись очень редко. Но Де Вуст позвонил и на следующий день в шесть утра с тем же предложением, и звонил до сих пор, никакие заявления того что у Тима сегодня процедура, на Карла не действовали, он с каким-то помешательством звонил Элмеру, будто измором мог заставить того отменить важную процедуру и освободить Тима на этот день, что бы тот мог побыть с Карлом. Карл поначалу говорил, как ему хочется увидеть малыша Тима, потом перешёл на убеждение, что Тиму это НУЖНО, а затем даже начал угрожать. Ругань по телефону уже длилась пять добрых часов, и Элмер порядком подустал, тем более что его кофе вместе с завтраком остывал, и через десять минут ему уже нужно было везти сына на процедуры. Выслушав очередную тираду психиатра, он посоветовал тому заткнуться, и со звоном опустил трубку на телефонный аппарат и выдернул его провод из розетки. Звонки прекратились, ещё не начавшись, и раздражённый, даже можно сказать злившийся, к сожалению, не знающий, на кого злиться Элмер сел за стол. Кофе был практически ледяным, и его было невозможно пить, так что Элмер вылил его в раковину, ещё больше расстроившись. Тед присел на диван, за окном моросил мелкий мерзкий дождик, а всё небо было затянуто серой пеленой, делая мир тусклее, чем он был на самом деле. Уже измотанный многими неприятными событиями Спенсер едва ли мог придумать, чему ему радоваться или улыбаться. Но вся его тоска и плохое настроение исчезли, когда к нему подбежал сын, Тим залез на диван рядом и обнял его руку. - Пап, что-то случилось? Ты хмурый… - Тихо, но заинтересованно полюбопытствовал мальчик. Почему-то хоть и от тихого, но звонкого детского голоска сына стало как-то легче, проще, и Тед улыбнулся, а затем, повалив сына, защекотал его. - Да, ты не улыбаешься! – Проговорил Спенсер, легонько щекоча извивающегося сына, но он остановился до того, как Тим мог бы почувствовать дискомфорт от щекотки. Мальчик сел и насуплено посмотрел на отца, он был похож на совёнка, весь взъерошенный, в перекошенной одежде. Элмер не удержался и засмеялся, его тут же легонько ударили в плечо, и он, протянув руки, обнял сына, тот вскоре перестал дуться и уже сам улыбнулся. *** Он крался на кухню к холодильнику, стараясь ступать тихо, аккуратно переступив пса, он остановился у дверцы холодильника, ещё одно движение и кухню осветил яркий свет из недр холодильника. Он резал глаза и развеивал ночную тьму кухни, Тед протянул руку вперёд и вытащил одну из бутылок вина. Ему не спалось, несмотря на то, что на часах было уже около трех и вскоре должно было начать светать. Спенсер чуть улыбнулся тому, как меняется жизнь, совсем недавно он мог бы врубить свет по всей квартире, не опасаясь кого-то разбудить, мог бы пить сколько пожелает, что бы забыть об очередном ужасе, что он увидел на работе - неудачные самоубийства посредством выстрела в голову, избитые до полусмерти жёны бутылкой пьяного мужа, упавшие в результате опасного трюка подростки и дети, - их было множество, и он мог лишь радоваться что не работает на цокольном этаже, и находить утешение тому, что он видел, в алкоголе, конечно, о его маленькой редкой слабости никто не знал. Но раньше дома он просто садился на диван с бокалом бренди или рома, или ещё чего то что, а сейчас крался словно вор. Тед открыл ящик в поисках штопора, но его не было на обычном месте. - Не это ищешь? – раздался голос от двери на кухню, Спенсер обернулся к источнику, и затем говоривший включил свет. Элмер почувствовал себя пойманным, у двери стояла Мари в довольно милом халате, а в руке она держала штопор. Тед смутился, и поставил бутылку. - Хотелось выпить… - Как-то извиняющееся проговорил Тед, чувствуя себя до невозможности глупо, и в тоже время ему было стыдно, что он поддаётся этой слабости, что пробрался на кухню словно нашкодивший ребенок. - Может, тогда не в одиночестве? – Проговорила Мари, это было совсем не то, что ожидал Элмер, но он несмело улыбнулся, и мисс Вертью, подойдя, протянула ему штопор. – Не стоит пить в одиночестве, если захочется, просто позови. - Ты же спишь, и это… - Мистер Спенсер, я вас не понимаю. Сначала вы делаете мне предложение, я отвечаю да, а затем вы стесняетесь ночью зайти ко мне в спальню, что бы позвать поболтать, от того, что вам не спится? - Да… мы ведь ещё не целовались, а уже в спальню… - Тед попытался перевести всё в шутку, разливая вино по бокалам. Мари обернулась к нему, и, поддавшись вперёд, соприкоснулась своими губами с губами Теда, поцелуй перерос в что-то большее, более глубокое. Они не могли разорвать поцелуй, чуть покусывая губы друг друга и сплетаясь языками. Спенсер отставил бутылку вина и подсадил молодую женщину в своих объятьях на столешницу кухонной тумбы, и принялся целовать её шею. Его руки развязали завязки халата, и он сбросил его с плеч Мари, и, всё с тем же жаром, возможно, даже большим, продолжил целовать её шею, плечи, а затем и грудь. Вскоре последняя разделяющая их тела одежда валялась на холодной плитке пола, а кухню наполнили тихие сдерживаемые стоны, ведь в своей кровати спал Тим, и это отчасти только добавляло процессу какую-то искру. Занимающийся рассвет час спустя застал двоих взрослых, опёршихся на кухонную тумбу и попивающих вино из бокалов. Они были уставшие, но совершено не сонные, и этот рассвет наполнял их сердца верой в что-то прекрасное. Верой и надеждой на счастье, ведь до него была лишь пара шагов, хотя, может, оно у них уже было. *** Белеющие колонны, и их развалины на полу, знакомая тропинка через просторы храма к алтарю, на котором уже восседала, ожидая его, Афродита, хотя, возможно, его мама никуда и не уходила. У алтаря Афродиты стояло несколько бутылок вина, а сама она наслаждалась виноградом из большого, кажется, золотого блюда. Все эти предметы Тим видел чуть раньше в «храме», туда приходили те женщины из больницы и приносили Афродите дары, а ещё туда иногда приходил кто-то новый. Тим подошел к Афродите и та ласково улыбнулась ему, но что-то в её улыбке было такое… Она протянула к нему руки, и подняв, посадила к себе на колени. Она убрала прядь с его лица, и поцеловала его в лоб. - Я скучала, ты давно не заходил ко мне, целых два дня, ты занимался храмом, мой дорогой? – Ласково вопросила богиня, приобнимая его. - Нет… Папа возит меня к врачу, мои глаза стали болеть… - Вот как… А я думала, мы договорились… Тебя любят, а ты делаешь так, чтобы люди вспомнили обо мне. – Заметила вдруг резко изменившимся тоном богиня, а Тим почувствовал её гнев, будто выжигающий его кожу, там где их тела соприкасались. - Но… но ведь люди вспомнили, Карл сделал дом, куда ходят… Мама, тебе же приносят дары… Афродита ссадила его со своих колен на пол, и затем грозно воззрилась на него. - Дом? Дары? Раньше мне посвящали храмы! Мне поклонялись тысячи, миллионы! В дар мне приносили не одно позолоченное блюдо! – Афродита схватила дар и со всей силы швырнула его об пол, так что мальчик сжался всем телом и задрожал. На миг ему показалось лицо матери уродливой мордой зверя, но уже через миг Афродита опустилась перед ним на колени. - Прости меня, малыш, я злюсь потому, что не могу быть снаружи. А твой отец оказывает знаки внимания этой потаскухе! Как он может! Ей! – Афродита выпрямилась. – Но, впрочем, дело не в нём, а в ней! Она смеет считать себя достойной быть твоей матерью, ты же понимаешь что я не допущу этого, Амори? Ты мой сын и только мой, я дала тебе силы, и ты будешь любим. Не всё понимающий Тимери лишь кивнул, даже чуть поспешно, он совсем не хотел расстраивать маму, ведь она была первая, кто стал о нём заботиться. Афродита, увидев его кивок, лишь улыбнулась, лицо её разгладилось и снова стало самым прекрасным, что когда-либо видел Тим. - Тогда подойди, мой милый… Амори без опаски подошел к матери, и та положила руку на его голову. - Мы всё ускорим, этот отец не подходит тебе, он тормозит тебя, он хочет играть в любовь с служанкой, отвергнув свою цель жизни, даже не заметив её. Его интересует лишь мирское, знаешь ли… Тим почувствовал тепло от руки богини. Но слова о том, что папа ему не подходит, взволновали Тима и он поднял глаза на Афродиту. - Но папа мне нравится, он заботится обо мне… -Тихо и как-то неуверенно пробормотал Тим. - Забота - это так мало, он должен жить тобой, выполнять любой твой приказ… - Уверенно заявила богиня, присаживаясь перед сыном, отчего-то сейчас Тим видел маму плохо, глаза начинали отчего-то болеть. - Но тогда это будет не папа… - Пробормотал Тим, лицо матери будто тускнело. - Возможно, но у тебя всегда буду я… - Прошептала та, и коснулась поцелуем лба сына, на миг её лицо вновь показалось ему мордой, но это был последний проблеск света, а затем всё потухло. Тим очнулся в своей кровати с безмерной болью в голове. *** Октябрь подходил к концу, и уже кое-где можно было заметить предвестие Хеллоуина. Хеппи лаял где-то впереди на забежавшего от него на дерево кота. Элмер вдохнул морозный воздух, чувствуя, как будто рождается заново, но почти сразу это ощущение оставило его. Он беспокоился о том, что предстоит сегодня. Они с Мари решили пожениться, просто расписавшись, без церемоний и церквей, отпраздновать можно было потом, а пока… Пока был Тим, его лечение не давало результатов. Как и обезболивающие, и доктор Фортс уже начал предлагать операцию. Главной проблемой было то, что сейчас единственным вариантом было удаление части глазных яблок, что приведёт к полной слепоте и уродству, Элмер боялся, что последует за этим. Тим был и так очень забитым мальчиком, а этот недуг... Спенсер не мог даже думать, что будет с его сыном в этом случае, он всё ещё надеялся, что препаратное лечение поможет. Хеппи где-то впереди взвизгнул, видимо, коту надоело сидеть на дереве. Пёс поспешил пожаловаться хозяину, притрусив к Спенсеру, лёг перед ним и заскулил, а где-то впереди дорогу перебежал чёрный кот. *** Многие девочки мечтают о пышной свадьбе. Мари не была исключением, но сейчас ей казалось что она не стала бы счастливее, даже сыграй она тысячу свадеб, чем в тот момент, когда она стала Миссис Спенсер. Напевая себе под нос незамысловатый мотивчик, Мари Спенсер месила тесто для тыквенного пирога. Брак почти не изменил её жизнь, впрочем, она была тому только рада, она бы не хотела, чтобы всё поменялось, только одно заставляло её грустить, - Тим отказывался называть её мамой. Мари слепила тесто в комок, и переложив его в подготовленную ёмкость, накрыла полотенцем, чтобы оно подошло. Миссис Спенсер надеялась, что Тим вскоре начнёт называть её мамой. Она выпрямилась, когда вдруг из гостиной раздался треск, и Мари кинулась туда, перепачканная в муке и с кусочками теста между пальцев. Тим лежал на полу на мольберте, и Мари быстро помогла ему подняться. - Ну как ты малыш, не ушибся? – Улыбаясь, спросила мисс Спенсер. - Я ничего не вижу… Совсем ни капельки… Даже огонька нет… - Тихо, но с ужасом в голосе заговорил Тимери, и Мари обеспокоенно взяла трубку с тумбы и набрала номер мужа, но ей никто не ответил. - Ладно, хорошо, Тим. – Мари посадила сына мужа и своего бывшего подопечного на диванчик. – Подожди, я сейчас соберусь, и мы поедем к доктору Фортсу. Тим лишь кивнул. *** - И ничего…. - Ничего, миссис Спенсер… Разговор прервался распахнутой дверью, на пороге стоял запыхавшийся, в халате хирурга, так и не успевший переодеться, мистер Спенсер. - Что произошло? - С порога, едва не падая от сорванного дыхания, спросил Элмер Спенсер. - Тим… - У вашего сына произошёл разрыв аневризмы, которую мы не заметили из-за опухолей, она находилась в левом глазу, сейчас он на операции, ваша жена дала согласие. К сожалению, разрыв аневризмы был следствием скачка давления, которое привело к тому, что правый глаз тоже потерял способность к зрению, но пока я не могу сказать почему, потому что сначала надо прооперировать левый глаз.- Доктор Фортс говорил спокойно, на его столике стоял чай, от которого сильно пахло валерьянкой, видимо, этот коктейль из трав был приготовлен для миссис Спенсер. - Операция… - Потухшим голосом проговорил Тед, он прошел внутрь, дверь за ним захлопнулась. – Но аневризма… Откуда? - Возможно врождённая, мистер Спенсер, или последствие операции. – Доктор Фортс заботливо пододвинул чай миссис Спенсер к мистеру, и хирург не замедлил этим воспользоваться, выпив его без остатка. - Ясно… - Отставив чашку, проговорил Тед, и уткнулся в собственные руки, рядом с ним в другом кресле сидела его жена, которая мяла собственные пальцы. Это было то, чего никто не ждёт… То, что случается без чьей-либо вины… Ведь только богам ведомы наши судьбы…