Эпоха Возрождения

Дневник Мей стал для Катары настоящей настольной книгой. Как оказалось, большая часть происходящего во дворце носило циклический характер. Ещё Мей написала очень точные характеристики на большую часть придворных. Все хоть что-нибудь значащие люди были описаны метко, а многие ещё и зарисованы. Зачем такую базу данных создала себе Мей, оставалось загадкой, но Катаре это помогло. Постепенно маг воды привыкла к тому, что её смуглую кожу стараются выбелить всеми возможными способами. Хоть лицо по-прежнему чесалось от пудры, терпеть её стало легче. Тяжесть золотого венца в волосах стала совсем привычной, так же как и камень обручального ожерелья на шее, хотя на ожерелье Катара часто смотрела с тоской особенно по вечерам. Проводя одинокие ночи у пруда с утко-черепахами, Катара особенно много думала о своем браке. Днем они с Зуко почти не виделись. Церемониальные обеды свиданиями, она даже считать не хотела. Редкий день, когда Зуко выделял пару часов в своем плотном графике, чтобы погулять с ней. Обычно в эти же дни он приходил к ней в спальню. Хотя со спальней была отдельная история, не менее печальная, чем обычное общение. Несмотря на, казалось бы, успех первой брачной ночи, Зуко мучился морально. Катара видела, каких душевных мук ему стоила каждая ночь. По утрам, когда он уходил, она плакала от отчаянья, зная, что следующие несколько дней он будет избегать её ещё больше обычного, а при встречах не будет смотреть в глаза. Их отношения были невероятно натянутыми. А главное оба не знали, что с ними делать, хотя делать было что-то необходимо. И Зуко, и Катара с сожалением понимали, что, несмотря на всё то, что волей судьбы им уже пришлось сделать и пережить, они по-прежнему были всего лишь подростками. Да пусть умнее и опытнее многих. Но всё же опыта ведения отношений у них было раз два и обчелся. А героическая судьба только ещё больше поспособствовала профанству в области любви. И от безысходности положения оба уже хотели биться головой об стену. Вспоминая, что большую часть проблем можно решить с помощью разговора оба понимали, что не готовы говорить. И не из-за недоверия или скрытности. Просто они сами ещё себя не понимали. А как можно говорить с другим о том, в чем ещё и сам не разобрался? Катара в растерянности бросалась к дневнику Мей, стараясь найти там хоть какую-то зацепку о том, что можно сделать. Или как можно хоть немного уменьшить дистанцию между ними, чтобы сблизиться хотя бы немного. Привести отношения к тому состоянию, какое было в конце войны. К тому бесконечному доверию и сотрудничеству. Но Зуко мучила совесть, а Катару новая жизнь, поэтому они стояли по разные стороны пропасти. Ничего удивительного, что их начали посещать печальные мысли о поспешности решений, об ошибочных суждениях и даже несовместимости стихий. Зуко ещё будучи мальчиком усвоил простую истину, что для наследника трона брак по любви это почти невозможно. Всё же правитель, это в первую очередь ответственность и холодный расчет, а чувства… чувства - это слишком по-человечески. Это не то, что должно волновать правителя. Входя в подростковый возраст, Зуко уже свыкся с мыслью о браке по расчету, но когда этот самый брак произошел, его замучила совесть. Ведь Катару то никто не готовил к такой жизни, а он сделал её птицей в золотой клетке. К тому же, относиться к ней цинично он не мог, всё же Катара его друг, дорогой товарищ. Поэтому он так мучается, приходя к ней в спальню. Мучился от осознания того, что они делали. Каждый раз идя с ней на прогулку, а потом провожая в покои, он обещал себе, что увидь он хоть какие-то признаки отказа - уйдет и больше никогда к ней не прикоснется. Но отказа не было, напротив Катара, казалось, с радостью пускала его к себе в постель и пускала бы чаще, соизволь он приходить. Катара не выглядела жертвой вообще, хотя счастливой её тоже было трудно назвать. Он, незаметный для неё, наблюдал за её жизнью, старался максимально облегчить её существование, сводил к минимуму правила протокола и уменьшал число обязанностей, стараясь дать Катаре как можно больше свободного времени. Зуко понимал, насколько мучительно было свободной Катаре жить под постоянным надзором, прятать искренние побуждения и эмоции, врать, вести светские беседы. Зуко винил себя за то, что не подумал об этом раньше, до свадьбы. Но для него такая жизнь была слишком естественной, и её неудобства он привык воспринимать как неприятные мелочи, которые легко обойти при необходимости. Была поздняя ночь, все во дворце уже давно спали. Один только хозяин огня неспешно ступал по коридорам дворца. Сегодня он в очередной раз засиделся за работой. Звук от его шагов эхом разносился по коридорам и доставлял Зуко удовольствие. Спящий дворец ему нравился, иногда он специально засиживался допоздна, чтобы послушать эту тишину. Проходя мимо очередной двери, Зуко остановился. Перед ним был вход в комнаты, принадлежащие его жене. Немного постояв, он поддался порыву и вошел. Катара, как и предполагалось, спала. Когда Зуко опустился на постель рядом с ней, она зашевелилась, сильнее обнимая подушку. Сначала маг огня даже подумал, что ненароком её разбудил, но потом успокоился. Какая же она всё же красивая…его жена. Несмотря на почти два месяца совместной жизни, Зуко в это не верилось. Воспринимать её как супругу было по-прежнему трудно, хотя он прекрасно понимал, что оно так: лежащая рядом женщина поклялась ему в вечной любви и верности. А зная Катару, он мог быть уверен, что от своих слов она если и отступится, то случиться это нескоро и при ну очень нестандартных обстоятельствах. Но это касается верности, что же о любви…хм…тут всё намного сложнее… Посидев ещё немного и подумав о наболевшем, Зуко решил, что утро вечера мудренее. Поэтому едва ощутимо поцеловав супругу в лоб, ушел к себе в спальню.