★★★
«Мужчина моей мечты» довез меня до дома и поцеловал на прощание в щеку. А затем сел в свою дорогущую машину и, взвизгнув шинами, уехал прочь. Я поднялся по ступенькам, зашел в квартиру, снял ботинки от Gucci (может, в этом была проблема? Я забыл надеть ботинки Manolo Blahnik, и удача покинула меня, оставив вместо себя горькое чувство разочарования и предательства) и лег на кровать, зажигая сигарету, которую я так и не сумел выкурить в «тот раз». «Тот раз» - момент, когда я признался Блейну в любви, а тот, в свою очередь, сообщил о том, что скоро улетает. Наши отношения подошли к концу. Довольно ожидаемому концу. Посудите сами: в нашей с Блейном истории я был Золушкой. А у разбитого корыта Золушка может не остаться только лишь в сказке. Я не спал всю ночь, пытаясь понять, что я сделал не так, но так и не смог придумать ничего конкретного. Все сводилось к одному: Блейн решил избавиться от меня, прекрасно зная, что случается с парами, которые решают попробовать пресловутые «отношения на расстоянии». Мужчина изменяет своей женщине, женщина изменяет своему мужчине, в моем случае это мужчина, который изменяет мужчине, признается и делает лишь больнее своему любовнику. К шести утра у меня было уже несколько вариантов развития событий, которые включали в себя: Блейна, который вскоре появится у меня на пороге и объявит о том, что у нас все кончено (поцелуй в щеку ясно дал мне понять, что мой мужчина после моего признания не хотел меня даже в физическом плане); Букет цветов с запиской, вложенной вовнутрь, в которой будет написано, что мы больше не можем быть вместе. Коллег Блейна, Купера, его бывшего мужа, которые, встретив меня, упомянут, что Блейн решил расстаться со мной. Блейна, который признается в ответных чувствах и скажет, что никуда не едет – я упомянул, что у меня за окном пару минут назад взошло солнце? Восход солнца всегда напоминает мне о диснеевских сказках, а иначе где еще может встретиться такой вариант? И последнее. После признания Блейн встанет на одно колено и попросит моей руки (на часах семь тридцать, на столе пустой бокал вина, который я не раз наполнял, в голове бардак). Затем он отвезет меня в свой дворец на Пятой Авеню, где мы будем жить долго и счастливо. Мои душевные страдания не отменяли того, что завтра в девять утра я должен был явиться в офис Vogue, чтобы отдать Анне Винтур статью в печать (для вас она является прошлой статьей, дамы, той самой, которая описывает «тот раз»). - Снимаем туфли, - Анна с облегченным вдохом сняла свои Louboutin и откинулась на спинку красного кожаного кресла. Остальные девушки сделали то же самое, и лишь мы с Марком переглянулись, разделив между собой что-то вроде тайны. – К вам, мальчики, это тоже относится. Я снял свои кожаные лоферы, но вселенского облегчения не почувствовал. Видимо, потому что не носил каблуков. Анна долго изучала работу каждого, делая заметки, помарки и замечания. Когда же очередь дошла до меня, я до чертиков надеялся, что меня не заставят переписывать все, потому что настроения у меня не было даже для того, чтобы чистить зубы по утрам. - Если бы не вставка про вашу BDSM практику, я бы уволила тебя к чертовой матери, - она произнесла, улыбаясь, и я надеялся, что это была шутка. – Ты ведешь колонку о сексе, милый. Так дай читательницам этот секс. Дай им то, чего им не хватает. Научи их чему-то. - Но я учу их, - я принялся оправдываться перед ней. – Я описываю свои ошибки. Я описываю свои неудачные отношения. Я описываю свои чувства, черт подери. - Делай это со страстью, - она похлопала меня по плечу. – Месяц тебе на то, чтобы решить наконец отношения с «этим мальчиком», - если бы Блейн услышал это, он бы, наверное, умер от злости, – и привести себя в порядок. Посмотри, как ты выглядишь! Я посмотрел на себя в одно из зеркал, которыми так и пестрило здание редакции – зеркала были в офисах, туалетах, коридорах, холлах, здесь каждый должен был знать, как он выглядит, и следить за собой. Выглядел я отвратительно. Круги под глазами, щетина, красные глаза и мятая рубашка. Я понял, что нужно срочно что-то делать, и позвонил единственному человеку, который был способен привести меня в порядок. - Почему я не вижу кольца на твоем пальце? – Кэрри спросила меня, сидя в соседнем кресле, пока ей подкрашивали корни. Я согласился промелировать лишь несколько прядей, чтобы тоже выглядеть «стильно». - А почему оно должно быть на нем? - Когда я видела тебя и Блейна в последний раз, все указывало на то, что он сделает тебе предложение. - Она закинула ногу на ногу и кинула на меня мимолетный взгляд, пока парикмахер не сказала ей не крутить головой. - Как видишь, это не так. - Я улыбнулся, но скорее для себя, ведь Кэрри все равно не могла видеть мою улыбку. - С кем ты встречаешься сейчас? Этот вопрос застал меня врасплох. Было ли у нас с Блейном «все кончено»? Или это очередной перерыв, который в прошлый раз несмотря ни на что окончился довольно хорошо? Я не знал этого. Я мог сделать лишь одно: позвонить «мужчине моей мечты» и выяснить статус наших с ним отношений. - Ни с кем. Официально, я все еще встречаюсь с Блейном, но я не услышал от него ни слова за последние три дня. Он сказал, что уезжает во Францию, сказал, что «мы справимся с этим», а теперь, кажется, забыл мой номер телефона. Я не знаю, что и думать. - Курт… - Кэрри вздохнула и повернулась ко мне, несмотря на недовольные возгласы парикмахера. – Ты мужчина. Блейн тоже мужчина. Вы оба можете сделать первый шаг, и это никогда не будет казаться чем-то позорным, я-то уж это знаю. И именно тогда я понял, что боялся быть собой. Я скрывал свои чувства. Я прятался от самого себя. Я лгал мужчине, которого люблю. И я лгал самому себе, любыми способами пытаясь отговорить самого себя сделать первый шаг. Если бы я признался раньше, было бы у нас с Блейном сейчас все по-прежнему?★★★
На презентации новой книги Нико О’Нелли собралась, кажется, вся прекрасная половина Нью-Йорка во всем ее великолепии. Я боялся потерять Кэрри среди маленьких черных платьев, которые никогда не выходят из моды, серебристых переливающихся лифов и юбок-карандашей, меховых накидок и длинных шуб в стиле Круэллы Де Виль. Шик никогда не выйдет из моды, чтобы вам не пытались вдолбить в голову дизайнеры. Лунный маникюр когда-нибудь забудется, а аккуратные ногти с ярко-красным лаком на них живы и будут жить всегда. Томный взгляд, алая помада и полупрозрачное платье в пол всегда будет привлекать взгляд, а сверкающее платье с перьями это скорее удел молодых и разгульных девиц (да простит меня Кристиан Диор). Переливающийся голос Этты Джеймс, искрящееся шампанское и великолепный аромат – смешение парфюмов от Chanel, Nina Ricci и Christina Aguilera (и это лишь те, что я смог различить среди всего великолепия запахов, окружающих меня тем вечером) – мне казалось, что нельзя представить жизнь прекраснее. Эта жизнь была и правда прекрасна. Она полна шарма, ароматов и уютно потрескивающего джаза. Она полна французских поцелуев под луной, она полна ночных разговоров, она полна шампанского и завтраков в постель. Шикарных квартир на Пятой Авеню, дорогих автомобилей и модных показов, запаха новых итальянских туфель, что только вынули из коробки, косметики и сверкающих глаз с аккуратными черными стрелками, крошечных клатчей, бриллиантовых колец и невыполнимых обещаний, которые кажутся такими чертовски выполнимыми. Эта жизнь полна старых фильмов, записанных на видеокассету, дуэтов Эллы Фицджеральд и Луи Армстронга. Любви. Она неразрывно связана с Нью-Йорком и главной его слабостью: любовью. Лишь она может заставить желать вас что-то еще. Что-то едва достижимое, еле-еле различимое среди других ароматов, что-то призрачное, витающее в воздухе. Что-то сверкающее, как ночные огни Манхэттена. Что-то теплое, обволакивающее, как голос Дорис Дэй. Что-то очень счастливое. Я был зависим от Нью-Йорка и джаза. Я любил ботинки и китайскую еду. Я жить не мог без «мужчины моей мечты». Извинившись перед Нико и прихватив с собой один экземпляр книги с ее подписью, я взял такси и назвал адрес Блейна, и сердце, казалось, было готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Я не знал, что скажу ему, но я был уверен лишь в одном: он не мог уехать. Он не мог уехать, не попрощавшись. Консьерж, узнав меня, помахал рукой и улыбнулся. Я поднялся на этаж, на котором жил Блейн, и позвонил в звонок, отчаянно желая услышать шаги за дверью. Через пол минуты я позвонил еще раз. И еще. Но мне так никто и не открыл. Мне срочно нужно было позвонить Кэрри. Назвать причину своего ухода и сообщить о том, что мое сердце было разбито. В первый раз. Ни с кем еще я не испытывал того, что заставил меня испытать Блейн. Мне хотелось лечь в кровать и слушать «Fever» Эллы Фицджеральд снова и снова, пока мой старенький граммофон, купленный на барахолке, не сломается к чертовой матери. Свои последние деньги я заплатил еще одному таксисту, ведь ночью за то, чтобы добраться из одной части города в другую, с вас всегда дерут двойную плату. Черт подери этот город! Мог бы ты быть чуточку добрее, Нью-Йорк? У меня ведь вырвали сердце, а такое случается не часто. Но город упорно хранил молчание. Я захлопнул дверь такси и, повернувшись, застыл на месте. На ступеньках, на «том самом» месте сидел Блейн и курил Мальборо Рэд, выпуская кольца дыма в холодный ночной воздух. Он не стал вставать, а лишь похлопал по бетонной поверхности рядом с собой, приглашая меня сесть рядом с ним, что я и сделал. - Мне всегда приходится тебя очень долго ждать, Курт, - он сказал очень тихо. Так, чтобы только я мог слышать, а город не мог подслушать. - Это не моя вина. Не поделишься сигаретой? - Все, что ты попросишь. Блейн протянул мне свою, и я сделал одну, но очень глубокую затяжку. Мы сидели там примерно четверть часа, каждый, думая о своем. Затем «мужчина моей мечты» потушил очередную сигарету и повернулся ко мне. Его взгляд говорил мне обо всем. В его взгляде было все, что мне только нужно было знать. Его взгляд был всем, что мне было нужно. - Я знаю, что ты любишь джаз, Курт, - он протянул мне пластинку, которая лежала на ступеньке выше, и которую я умудрился не заметить до этого. «Розмари Клуни» было написано на картонной упаковке. – И я должен сказать, - он вздохнул и взял меня за руку, - что люблю тебя. Несмотря ни на что. Несмотря на все, что у нас было и чего не было. Я чертовски сильно люблю тебя, Курт Элизабет Хаммел, и я не знаю, что можно сделать с этим чувством, - он ударил себя кулаком по груди, и я рассмеялся. - Повторишь еще раз? - Я люблю тебя. - И еще? – Я все не мог поверить его словам. - Я люблю тебя, черт подери! – Он прокричал, и Нью-Йорк это точно услышал. Старушка из соседнего дома высунула голову из окна и приказала всем замолчать, на что мы с Блейном громко рассмеялись. Я встал на ноги и, все еще сжимая в одной руке виниловую пластинку, взял Блейна за руку. Он притянул меня к себе, обняв за талию, и мы долго целовались под луной, забыв обо всем на свете.★★★
А уже поздно ночью мы занимались любовью. И, конечно же, слушали джаз.