Hatelove

Люблю. Перси не говорит Нико о своих чувствах, не слагает баллады о любви, не поет песен и не пишет стихов, он изредка, как бы между делом, говорит «Ди Анджело, я люблю тебя», целует парня в висок и уходит. Но самое главное для Перси это отводить взгляд. Нельзя сталкиваться взглядом с Нико, иначе он в них потонет Титаником. Сын Посейдона не тонет в воде, но тонет в черных глубинах глаз Ди Анджело. - Ты же любишь меня, Перси Джексон? – спрашивает сын Аида, когда романтика набережной смылась к чертям промерзлым ночным воздухом, и свидание покатилось в тартарары. Перси кивает и тут же спешит ретироваться подальше от глаз Нико, подходит к нему сзади, убирает с затылка парня отросшие патлы волос и целует его шею. Все это происходит неожиданно для Ди Анджело, от прикосновений губ к незащищенной коже шеи, Нико будто бы пробивает электрическим зарядом, он вздрагивает и резко выпрямляется, а потом поворачивает голову, чтобы, потянув на себя Перси Джексона, поцеловать его так, как его никогда не целовала ни одна его подружка. Поцеловать его так, чтобы даже у его бабочек в животе были бабочки в животе. Иногда Нико пугает даже Перси. Появляется резко, нежданно, заставляет Джексона вздрогнуть и возмущенно вскрикнуть «да как ты, черт возьми, это делаешь, ты же пообещал не перемещаться по теням!» Еще Нико любит разглядывать Перси. Скользить взглядом по его контуру его лица, разглядывать его штормового цвета глаза, любоваться его шеей. Это у Нико еще с лагерных времен, когда возможность рассмотреть Перси у него была только, когда они сталкивались в тренировочном бою друг напротив друга. Эти бои Нико, конечно, проигрывал. «По невнимательности» – говорил Хирон. «По повышенной внимательности к некоторым героям» – думал про себя Нико. Но больше, чем просто рассматривать Перси, Нико любит заглядывать ему в глаза. От таких вроде простейших ситуаций Джексон мнется как девятиклассник в женской раздевалке, отводит взгляд, говорит какую-то ерунду. - Ты боишься смотреть мне в глаза, не так ли? – в лоб спрашивает Нико. И Перси громко фыркает, лицо его выражает мимику Джексона №11 под названием «Я, конечно, вру сейчас, но об этом никто не догадается, я же невъебенный актер». Нико прощает ему эти погрешности. Прощает первое время. А потом не прощает. Ругается и злится, когда их отношения выходят на новый уровень. Когда их отношения проходят конфетно-букетный период свиданок у моря и переходят к периоду полного раздражения друг от друга. В это время они ссорятся так сильно, что соседи стучатся им в дверь и оставляют записки с просьбами ругаться потише, хотя бы по ночам. И, несмотря на всю эту схожесть в масштабных вещах типа отношения к будущему, к квартирному вопросу, к общим интересам, у них появляется огромная куча мелких ссор на уровне выбора телепередачи или еды на обед. Страсти накаляются до той степени, что парни отказываются ночевать в одной квартире и уже подумывают продать эту квартиру, поделить деньги, разойтись и, наконец, не видеть раздражающих рож друг друга. Но так же, как быстро вспыхнули ссоры, так же быстро они и потухают. В один решающий момент, когда Нико, привыкший к размеренной жизни без мифологических муток, спускается на парковку и оказывается подвержен атаке горгульи. Безоружный и ошеломленный неожиданным нападением, которые уже давно прекратились, Нико был прижат к полу и его судьба была предрешена… НО. И пришло его «но», которое было на каждую его безвыходную ситуацию. Это «но» было в тот день, когда Нико и Бьянка чуть не погибли, когда еще не знали о своем божественном происхождении. Это «но» было, когда Нико был заключен в кувшин гигантами-близнецами. Его «но», он же Персей Джексон, разрезает горгулью прямо над Нико, и та рассыпается золотой пыльцой. Она сыпется на пол, падает на Нико и теперь приходит ощущение, что тут побывала стая резвящихся клоунов. Нико все еще полусидя, опирается локтями о пол, он весь в золотой пыли, а взгляд устремлен на героя его детства. - Нико, я люблю тебя, - выговаривает каждое слово Перси, как заранее обдуманное, и смотрит Ди Анджело прямо в глаза, впервые за долгое время, - И никуда я тебя не отпущу, слышишь? И квартиру мы не… Джексону договорить не дают, в его губы впиваются поцелуем. Так целовать могут только люди, который были на пороге смерти. Так целовать могут только после того, как вспоминают все, что они так сильно любили. И неприязнь, и раздражение исчезают как по волшебству, будто они развеялись вместе с той горгульей на той злосчастной парковке. Старые ссоры забыты, соседи, наконец, мирно посапывают в своих квартирках ночами, хотя шумные примирения из квартиры Джексон-Ди-Анджело ночами все же порой не дают им спокойно отправиться в царствие Морфия, но всегда проще заснуть, когда слышишь, что кому-то очень хорошо, чем от криков ругани. Ненавижу. У Джейсона Грейса идеальная жизнь. Идеальная любящая невеста. Идеальный дом. Идеальная работа. Идеальная семья. Ну, у кого еще отец – Зевс, а мать-покровительница – Гера? И сам Грейс идеальный. Сильный, смелый, добрый, отзывчивый, правильный. Все положительные качества – это его качества. Все хорошее, что может быть в человеке – есть в нем. И от этой идеальный жизни Джейсону захочется проблеваться, потом повернуться – окинуть взглядом свою жизнь и проблеваться снова. Джейсон искренне ненавидит свою жизнь и даже пытался испортить ее намерено. Ссорился с Пайпер, ругался с друзьями, не выполнял свои обязательства, но все будто бы решилось само за себя, и как бы Грейс не пытался сплоховать, все это воспринималось как «перетрудился, бедняга». От этой идеальной жизни Грейс бежит к Лео и делает очень неправильные вещи, за которые ему по-хорошему должно быть стыдно, но на деле он принимает это за должное. Грейсу не трудно урезонить Лео и уронить на диван. Ему также совсем не трудно целовать Вальдеса, это даже приятно, от него пахнет резиной, бензином и еще чем-то, кажется, кофе. Но еще приятнее Грейсу слышать несдержанные вдохи Вальдеса. Вальдес спит по четыре часа в сутки максимум, но чаще не спит по двое суток. Вальдес потерялся во времени и не следит за праздниками. У Вальдеса есть Калипсо, она рядом, но, чего и следовало ожидать, капризная дочь титана, вернувшись в мир людей решила стать с Вальдесом лучшими друзьями. На Лео наклеили большую табличку «френдзона». Лео даже не пытается отодрать эту табличку. У Лео абсолютно, совершенно, однозначно анти-идеальная жизнь. У Лео нет идеальной жизни, зато у него есть Джейсон два дня в неделю. Джейсон целует Вальдеса, шепчет на ухо, облизывает нежную кожу за ухом и оставляет алые засосы на шеи, которые вскоре станут красно-синими и Калипсо будет присвистывая говорить «да уж, сдалась бы я тебе, если у тебя тут такие страстные поклонницы, Вальдес!» А тем временем Страстные Поклонницы, которых проще называть Джейсон, целует ямочку между ключиц Лео, проводит дорожку поцелуев, мягко касаясь губами кожи до сосков Лео, и тот, с возмущенным выдохом резко впечатывается ладонью в лоб Грейса. Такое бывает, такое случается достаточно часто. Это как наклейка «осторожно, убивает!» на пачках сигарет, это предупреждение перед последующими действиями: Лео останавливает Джейсона, просит того все обдумать и угомониться, вернуться к невесте. Но все это он говорит с надеждой, что Грейс его не послушает, и Грейс послушно не слушает Вальдеса из раза в раз, Грейс шумно выдыхает через нос, как злой пес, и говорит «угу». «Угу» - это упрощенный вариант «заткнись». И Вальдес замолкает, но не надолго, потому что потом Грейс вырывает из него рваные вдохи, тяжелые выдохи, протяжные стоны и единственное слово, которое будет повторяться из раза в раз на протяжении часа - «Джейсон». Люблю/Ненавижу ОСТОРОЖНО! и очень внезапно: male!Кларисса(Кларк) Фрэнк давно про себя решил, что в конечном итоге он отправится в Лагерь Юпитера, но умоляющий взгляд Хэйзел, упрямая интонация Перси и Чжан остается в Лагере Полукровок. Тут ему непривычно, все так просто и легко, что Фрэнк размягчается и то и дело слоняется без времени. Тут ему совсем не место, здесь ему неудобно и неуютно. Но все это полбеды. Его главная беда только что ударила по обеденному столу домика Ареса и со стола сдвинулась пара кружек, упало на пол и разбилось. Почти также разбилось уважение к собственному божественному отцу у Фрэнка. Главная беда Фрэнка сейчас сдвинула столик Посейдона и выкрикивала такие грубости и непристойности, что Хэйзел самостоятельно закрыла уши и старалась не смотреть на этот источник проблем. Конечно, потому этот Источник Проблем передерется с Персеем Джексоном, да так, что не ясно будет кто тут победивший, а кто проигравший, а судя по синякам и ссадинам, то проиграли оба. Беда Фрэнка Чжана – Кларк Ла Ру. Его братец по божественной крови. Человек, с которым ему приходиться делить домик. Кларк отвратительный хамоватый подонок. Задиристый до одури, но имевший такой пугающий вид, что его побаивался бы даже Минотавр. Кларк всегда грубит Фрэнку. Подначивает его, дразнит и пытается выпытать из мирного братца хотя бы какую-то колкость в свой адрес. Фрэнк знает таких как Кларк. В школе такие ребята сидят на задних партах и выпиливают перочинным ножиком на парте нецензурные слова. Такие ребята в школе забивают слабых до полусмерти, а ощутив сильного соперника то и дело пытаются выяснить его приоритеты. Это, кстати, одна из причин почему Кларк нарывается с Перси на драку, а с Фрэнком лишь обменивается «братскими любезностями». Фрэнк всегда злится на Кларка, его пальцы машинально сжимаются в кулак до побелевших костяшек, когда его братец ошивается рядом. И ему давно бы пора врезать своему любимому братцу, но он не может. Почему не может, он и сам не знает, а Хэйзел это старательно ему объясняет: - Потому что ты хороший, Фрэнк. А хорошие парни не бьют своих братьев... даже если они последние козлы. Ты просто должен к нему привыкнуть. И Фрэнк старается. Но потом видит, то как плачет Хэйзел, видит рядом довольную рожу своего братца, и даже не задумываясь о произошедшим, заносит кулак и с размаха широкой души бьет по физиономии Ла Ру. Кларк падает на землю и получает бонусом еще пару ударов по лицу. Только потом Фрэнк от клокочущей ярости приходит в себя. «Ну чувак, это же мой бойфренд по яростным дракам до кровищи! Найди себе другого, этот мой» - невольно отшучивается Перси, заметив драку у домика Ареса. - Наконец, ты это сделал, - гнусавит Кларк из-за сломанного носа, пока Фрэнк, перекинув его руку через свое плечо, тащит его в лазарет, - а я уж думал, сколько ты еще будешь сопли на кулак наматывать. И после этих фраз Фрэнк замирает. Осознание происходящего резко ударяет по его сознанию наковальней. - Это что, была проверка? - Да больно добренький ты, цветочки бы еще по полю бегал, собирал. А теперь вот въебал наконец – молодец! - точно мой родственник. Так по челюсти херачат только дети Ареса. А потом Кларка у Фрэнка перехватывает Крис. Недовольный, взбешенный, но жуткого заботливый, как злая женушка. Крис причитает: «я же просил тебя, чтобы ты берег лицо, береги ты свое долбанное тупое лицо, тебе же в будущем лучше будет, если нос тебе так будут ломать каждый раз, то никакая амброзия не поможет! Тебе по барабану что я говорю, да? Да не лезь ко мне ты со своим слюнообменом, я не буду целовать твое кровавое лицо, Кларк!» Крис и Кларк уходят, а Фрэнк продолжает все также отупело пялиться на то, как Кларк оправдывается перед единственным человеком в его жизни.