Я верну нашу сгоревшую любовь

      <b>POV Китнисс<b>       Мы прибегаем в больничное отделение примерно за одну минуту. На нас удивленно смотрят врачи, но когда Финник объясняет им, зачем мы пришли, один из них уводит его дальше и, вскоре, они скрываются за белой ширмой. Потом врач, который остался со мной, по-моему, Даррел, посмотрел на меня. В его глазах я вижу сострадание, когда он кладет руку мне на плечо и показывает пальцем на дверь одного из отделений, над которой висит табличка: "Тяжелобольные".       Внутри все сжимается. С Питом, наверное, что-то серьезное, раз он лежит в этом отделении. Обеспокоенно смотрю на врача, как бы спрашивая: "Что, с ним все так плохо?". Даррел кивает, подтверждая мои опасения. Сбрасываю его руку со своего плеча и бегу в отделение с тяжелобольными.       Передо мной открывается длинный коридор с многочисленными, одинаковыми на вид, дверьми. За одной из них сейчас находится Пит. И я должна его найти. Бегу в первую попавшуюся палату. Пусто. Перехожу в следующую. Тоже пусто. Растерянно бегаю по палатам, не находя никого. И вот она - последняя дверь. Предвкушая нашу с Питом встречу, распахиваю дверь и захожу внутрь.       Он сидит на краю своей больничной койки, положив руки на колени. Его спина такая ровная, что, кажется, у него вместо позвоночника деревянная палка. Эта поза выглядит очень неестественной. Подхожу ближе и сажусь рядом с Питом, падая в его объятия. Обнаруживаю, что он все так же сидит, и даже не шевельнулся. Поднимаю голову. На лице Пита ни одной эмоции, и поэтому он больше смахивает на восковую фигуру, чем на человека.       Провожу рукой по его щеке. Теплая. Значит, Пит - точно не кукла, он настоящий. Тогда почему он просто так сидит в одной позе и вообще не реагирует на мое присутствие? Встаю с койки и сажусь на корточки прямо перед Питом. Беру его руки в свои, перебирая его пальцы. Смотрю на его лицо. Никакой реакции. Всматриваюсь в его глаза. Направление взгляда проследить не возможно, будто он смотрит в пустоту. Да и сами глаза, будто стеклянные, тусклые, и ничего не выражающие. Легонько трясу Пита за плечи. Бесполезно.       Вдруг по палате разноситься звук сирены, и Пит, как по автомату, встает с кровати, чуть не наступая на меня. Откуда-то доносится незнакомый мне голос: "Обед!", и Пит идет к какому-то окошку и достает оттуда поднос с готовой едой. Потом Пит опять садится на койку и начинает есть. То, как он ест, тоже можно назвать странным. Пит сидит в такой же позе, в какой он сидел, когда я пришла к нему, но теперь у него на коленках стоит поднос. Пит берет ложку, окунает ее в тарелку, зачерпывая суп, и подносит ложку к своему рту. Он берет ее в рот и пару минут держит там, а потом снова опускает в тарелку. Во время трапезы у Пита двигается только рука, а сам он так же остается неподвижным.       Вдруг дверь отворяется, и в палату входит доктор Даррел. Смотрю на него и спрашиваю:       - Что с ним такое?       - Мы еще точно не знаем, Китнисс. Он только сейчас вернулся из Капитолия, и мы не успели обследовать его должным образом, - отвечает он, поправляя свои очки. - Ты можешь приходить к нему, когда захочешь. А сейчас, пойдем, он сейчас поест и ляжет спать. Хочешь попрощаться?       - Да, подождите меня в коридоре, - говорю я и снова сажусь на корточки перед Питом.       Слышу, как доктор Даррел вышел из кабинета и начинаю говорить:       - Прости меня, Пит... Это я во всем виновата. Не надо было нам с тобой разделяться, тогда, на Квартальной Бойне. Я ведь, пообещала себе, что вытащу тебя... вытащу, ценой своей жизни. А ты снова спас меня. Я обязана тебе по гроб своей, теперь ничтожной, жизни. Ведь, я потеряла тебя. Но я не сдамся, слышишь? Не сдамся! Хоть наша любовь и сгорела, - начинаю плакать. - Но я верну ее! Я верну нашу сгоревшую любовь! Я теперь тебя не оставлю! Никогда не оставлю..., - целую Пита в щеку, поднимаюсь, кое-как вытираю слезы и выхожу из палаты.       В коридоре меня встречает доктор Даррел. Он видит, что я плачу, и спрашивает:       - Он сделал тебе больно?       - Нет... Это я сделала ему больно. Но он этого даже не понимает. Но я не сдамся! Я буду любить его любым. Мы - несчастные влюбленные, наши души мертвы. Мы - мученики, ангелы, подпалившие свои крылья. И Пит, может, навсегда забыл слово "любовь"..., - слезы пересиливают меня и я бегу в свою комнату.       Падаю на кровать, утыкаясь лицом в подушку, чтобы не закричать от душевной боли. Почему? Почему жизнь так несправедлива? Мы ведь, не сделали ничего плохого. Тогда, за что нам все это? Если бы не Пит и Прим, я бы уже давно наложила на себя руки. Но я должна держаться! Ради тех, кто мне дорог. Даже если один из них потерян в собственном сознании...