Замок из песка

Было около двух ночи, когда впереди показался остров, и яхта, покачиваясь и скрипя, наконец, причалила к берегу. Убедившись, что их никто не заметил, Кевин вырубил мотор и спустился в каюту. Ирэн сидела на краю маленькой продавленной кровати, уставившись в одну точку, и перебирала кудряшки сына. Себастьян спал, так и не сняв с себя походный рюкзачок и положив голову ей на колени. – Мы на месте, – тихо сказал Кевин и, не дождавшись никакой реакции, осторожно помахал рукой перед лицом женщины. – Ирэн? – Что? – переспросила она, очнувшись. – Да, я тебя слышу. Себастьян заснул, – она опустила глаза и нахмурилась. – Не хочется будить. – Давай я возьму его, – предложил Кевин. – Тут недалеко есть дешевый мотель, снимете комнату. Оплата наличными, документы не спрашивают. – Да ты и впрямь все спланировал, – заметила Ирэн. – Неужели так тошно было на острове? – Ты и сама все видела, – он пожал плечами. – Это место совсем другое. Почти курорт: толпы туристов, три отеля, пара мотелей, рестораны, ночные клубы и новенький аэропорт. Вряд ли кто-то обратит на нас внимание. Ладно, надо поторопиться. Закинув сумку на плечо, Кевин наклонился и аккуратно поднял мальчика на руки. Тот заворочался, но так и не проснулся. Обняв мужчину за шею, Себастьян устроил голову на его плече, и Кевин вздрогнул, почувствовав теплое дыхание на своей щеке. Вместе с вещами они спустились на сушу и медленно двинулись по направлению к мотелю. – Еще метров двести, – сказал Кевин, когда пляж остался позади. И в самом деле – уже через несколько минут впереди показалось двухэтажное здание с облезлой черепицей и призывно мигающей вывеской. «Мотель У Люка» – значилось на ней. Внутри было сыро, пахло дешевым виски, ветхостью и фруктовым освежителем воздуха. Девушка на рецепции была явно недовольна тем, что ее отрывают от телевизора. Судя по звукам, прямо сейчас на экране разыгрывалась довольно напряженная сцена: какой-то парень в последний момент ворвался в самолет и признавался любимой в чувствах на глазах у всех пассажиров. – Мы с супругом хотели бы остановиться у вас до утра, – сказала Ирэн, опуская сумку на скрипнувший под ее тяжестью пол. – Найдется комната для нас? Девушка окинула взглядом всю компанию и покачала головой: – Остались только одноместные номера, – сообщила она, лениво перекатывая во рту жвачку. – Хорошо, пусть будет одноместный, – согласилась Ирэн. – Сорок баксов. Кредитки не принимаем. – Ты извини, что заселила нас в один номер, – сказала Ирэн, когда они поднимались на свой этаж. – Те ублюдки будут искать мать-одиночку, а не семью туристов. Понимаю, что неудобно. Я могу лечь на полу, а вы с Себастьяном займете кровать. – Не говори глупостей, – ответил Кевин. – Все в порядке. Они зашли в номер, и вспыхнувшая под потолком лампочка тускло осветила помещение. Однако очень по-спартански: довольно узкая кровать у окна с видавшими виды занавесками, деревянный стол, пара стульев, торшер и скособоченная тумбочка в углу. Даже шкафа нет, только пара торчащих из стены крючков. Ирэн закрыла дверь, оставила у входа сумку и расправила постель, а Кевин осторожно опустил на нее Себастьяна. – Спи, родной, – пробормотала женщина, аккуратно избавляя его от рюкзака и целуя сына в щеку. – Если ты не против, я схожу в душ, – добавила она, обращаясь к Кевину. – Обещаю не тратить всю горячую воду. Замок на двери в ванной оказался сломан, а занавеска совсем прозрачной. Раздеваясь, Ирэн подумала о том, что должна бы чувствовать себя неудобно в такой ситуации, но присутствие Кевина казалось скорее естественным, чем пугающим. Пустив воду, она залезла под упругие струи и по-быстрому обтерла себя мочалкой. Конечно, хотелось бы постоять здесь подольше, позволив горячей воде смыть грязь и ужасы минувшего дня, но в сложившихся обстоятельствах и короткий душ был настоящим подарком. Когда она в последний раз ночевала в подобном заведении? Целую вечность назад. По службе приходилось колесить по всей Калифорнии – сколько дешевых мотелей тогда повидала ее команда! Ван Пелт бронировала номера, и под конец дня, измотанные бесконечными допросами или беседами с родственниками жертв, агенты расходились по своим одиноким безликим комнатам. Интересно, о чем думали они, лежа на холодных кроватях? Она думала о Джейне. Очень часто Ирэн, а тогда еще Тереза Лисбон, могла слышать, как ее консультант ворочался по пол-ночи, просыпаясь от стонов и криков из-за преследовавших его кошмаров. Как хотелось ей обнять его, утешить, прошептать, что все будет хорошо... Да и более грешные мысли посещали Терезу, когда она представляла его в своей комнате, на узкой кровати, в расстегнутой рубашке, с растрепанными кудрями. Он был рядом, она почти слышала его дыхание. Стены в этих мотелях совсем тонкие – почти картонные, а их номера всегда оказывались так близко друг к другу... Случайно ли? Оглядываясь назад, Ирэн все чаще задавалась этим вопросом. Почему их комнаты всегда соседствовали друг с другом, чем руководствовалась Ван Пелт, расселяя босса и ее консультанта? Неужели поняла все раньше них самих? «Ах, Грейс, милая Грейс, светлая, чистая душа! Почему я не уберегла тебя – всех вас, мою команду, мою семью? Как позволила случиться самому худшему?» Ирэн смыла с волос шампунь и потянулась за полотенцем. Нет, думать об этом сейчас – чертовски плохая идея. Она быстро переоделась в чистую футболку и шорты, почистила зубы и вышла из ванной. Пока Кевин мылся в душе, Ирэн зажгла стоявший у кровати торшер и погасила свет. Себастьян крепко спал, тихонько посапывая во сне, и она позволила себе пару минут полюбоваться сыном. Только бы произошедшее не оставило на нем слишком глубокую печать! Она знала, как Себастьян привязался к псу – ей самой было ужасно жаль этого жизнерадостного малыша, так храбро вставшего на защиту хозяина. Расчесав волосы, Ирэн достала из сумки небольшой электрический чайник и поставила кипятиться воду. Затем выставила на стол две чашки с блюдцами, выложила коробку с печеньями, пакетики с растворимым кофе, сахар, и со вздохом опустилась на один из стульев. Аппетита не было, перед глазами еще отчетливо стоял образ порубленной на кусочки русалки, но неприятно урчащий живот напоминал, что остатки от перехваченного наспех обеда сейчас покоились в океане. Шум воды в ванной не стихал, и Ирэн решила не терять времени: достала планшет Себастьяна и нашла ближайший рейс с острова до Таллахасси. Отлично, а уже оттуда они доберутся до Венесуэлы. Это был проверенный маршрут, и покончив с этим, Ирэн постелила рядом с кроватью второе покрывало, сложила в несколько раз теплую кофту, чтобы было немного похоже на подушку, и положила сверху. Остается надеяться, что Кевин сможет уснуть на этой импровизированной постели, и что поутру его спина не будет болеть так нестерпимо, как непременно болела бы у нее. Когда Кевин вышел из ванной, у Ирэн закружилась голова, так сильно, что пришлось вцепиться в изголовье кровати, чтобы не упасть. Этого просто не может быть! Он стоял перед ней босой, в свежей рубашке, длинных шортах до колен, чисто выбритый, и смущенно улыбался. – Что такое? – взволнованно спросил он, заметив, как побледнело ее лицо. – Зря я, да? Ты шрамов испугалась? Она отрицательно замотала головой: – Н-нет, просто... – она запнулась, не зная, как закончить свою мысль. Не скажешь ему: «Ты так похож на единственную любовь в моей жизни, много лет тому назад погибшего человека, что я готова поверить в воскрешение из мертвых»? – Наверное, это от голода, – наконец, сказала Ирэн и вымученно улыбнулась. – Надо поесть чего-нибудь. Будешь кофе? – Лучше чаю. Она кивнула и принялась рыться в сумке, но вдруг остановилась и посмотрела на Кевина: – А знаешь, – протянула она, – я бы выпила сейчас чего-нибудь покрепче. – А у тебя есть? – удивился он. Ирэн хмыкнула, достала из сумки две мини-бутылочки и потрясла ими в воздухе: – Текила. Умыкнула у Дерека из бара в последний момент. Чувствовала, что пригодится. Что скажешь? – Не откажусь. Они сели за скрипучий деревянный стол в утопающем в полумраке номере, напротив друг друга. Выпили за Хэппи, не чокаясь. – Если хочешь, я попозже постригу тебя, – вдруг сказала Ирэн и залпом допила свою бутылку. – Будешь еще? Я взяла четыре. Он кивнул. – Почему бы не напиться. – Ну, это ты преувеличиваешь, – она невесело рассмеялась. – Или давно не пил? Вот, закусывай печеньем. Конечно, не лучшая пара текиле, но лайма у меня нет. – Спасибо. Они снова выпили, и Кевин посмотрел на нее: – А знаешь, если ты серьезно насчет стрижки, я буду благодарен. Сам не рискнул – вдруг еще хуже сделаю. Но разгуливать в таком виде – только людей пугать. – Правильно, – подтвердила Ирэн. – Ты теперь свободный человек. Сейчас еще посидим, и я быстро приведу тебя в порядок. Или ты спать хочешь? – Нет, нисколько. Хотя подняться придется рано. Надо будет сразу же отправиться в аэропорт. Ирэн кивнула: – Неизвестно, сколько подельников успел предупредить Джеферсон. Кто еще в курсе, что я – это я, – она закрыла лицо ладонями. – Боже, когда это кончится? – Все будет хорошо, – сказал Кевин. – Я отправлю вас в Венесуэлу. Там вы будете в безопасности. – Да, – подтвердила Ирэн, – в безопасности. Но как же не хочется уезжать! Я была так рада вернуться домой. Когда-то Венесуэла казалась мне заманчивой, романтичной... Но там так одиноко! Все говорят на чужом языке, ни одного родного лица рядом. Я так скучаю по своей семье – по тому, что от нее осталось. Мы с Себастьяном там – чужаки, сколько бы лет ни прошло, это не поменяется. А ведь все могло быть совсем по-другому, если бы только мой жених был с нами! – Отец Себастьяна? – спросил Кевин. – Да. Мы хотели пожениться на берегу океана. Мечтали о детях, – она помолчала. – Но он погиб... Это случилось уже давно, но я до сих пор не могу забыть его. Не могу перестать его любить. – Наверное, он был прекрасным человеком. – Он был лучшим, – прошептала она и посмотрела в глаза мужчине. Разве может быть, чтобы кто-то оказался так похож на Джейна? Что это – их встреча с Кевином – подарок судьбы или проклятье? Если остричь эти длинные волосы, если убрать эти шрамы, то вот он, Патрик, чуть постаревший, но до боли любимый, родной – таким он являлся ей во снах. Она смотрела на него и не могла оторвать глаз. Господи, да что это с ней? Почему так больно? Почему сердце несется вскачь, норовя выпрыгнуть из груди? – Откуда у тебя эти шрамы? – спросила она, делая еще глоток текилы. Он неосознанно поднес руку к лицу и смущенно улыбнулся: – Достались мне в одной заварушке. – Какой заварушке? – нахмурилась Ирэн. – Если честно, я не помню, – признался Кевин. – Знаешь, я ведь не всегда был таким, и на острове оказался случайно. – Расскажи мне, – попросила она. – Как это произошло? Почему ты не мог вырваться? Она держала тебя в плену? – В какой-то степени, – он печально улыбнулся. – Морена подобрала меня в океане. Какая-то яхта взорвалась, разлетелась на щепки, и она приплыла туда, подозреваю, что в поисках денег или драгоценностей, а нашла меня. По крайней мере, так она рассказывала, уж не знаю, можно ли ей верить, но и врать ей было незачем. Я чем-то приглянулся ей, и она спасла меня – вытащила на остров, выходила. А когда я очнулся, то понял, что ничего не помню. Ни собственного имени, ни возраста, ни того, как оказался на той злополучной яхте – просто ничего. Ирэн чувствовала, что задыхается: – Когда, – прошептала она, – когда это случилось? Взрыв? – Восемь лет назад. – О Боже... – Ты в порядке? – Кевин обеспокоенно протянул через стол руку, касаясь ее запястья. – Да, – Ирэн отчаянно пыталась совладать с собой, – вроде. Это еще ничего не доказывает. Это могло быть простой случайностью. Но в глубине души она уже знала ответ. – У тебя не было при себе документов? Он покачал головой: – Ничего. Ни одной вещи, которая могла бы рассказать мне, кто я такой. – Откуда же взялось это имя – Кевин Смит? – Так назвала меня Морена. Ирэн ошеломленно молчала. – И совсем ничего, что напоминало бы тебе о доме? – наконец, спросила она. – Кроме этого, – Кевин потянулся к висевшему на крючке пиджаку, расстегнул внутренний карман и положил на стол раскрытую ладонь. Разноцветные пятна заплясали перед глазами женщины, и она закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик. Это был ее крестик. Тот самый, что когда-то подарила ей мама. Тот самый, что она отдала Патрику в их последнюю ночь вместе. Сомнений не было – перед ней сидел Джейн. И он не помнил ее. XxXxXxXxX Все это было похоже на сон – сюрреалистический, дурной сон. Может быть, она что-то не то съела? Весь этот день, от начала и до конца, больше смахивал на бред, галлюцинации. Что за грибы были в том супе Энни? Знакомый агент ФБР оказался пособником Кровавого Джона и пытался ее застрелить, на них напала стая русалок, а случайный знакомый с острова – дикарь, о котором местные слагали легенды... Господи, Джейн, неужели это и правда ты? Стараясь сдержать дрожь, Ирэн протянула руки к распятию: – Можно? – тихо спросила она и посмотрела мужчине в глаза. Тот кивнул: – Конечно. – Это невероятно, – прошептала Ирэн, рассматривая изображение Христа, – и ты хранил его все эти годы? – Крестик был единственной ниточкой, связывающей меня с прошлым, – он пожал плечами и невесело улыбнулся: – Думаешь, это глупо? – Нет, – она покачала головой, – совсем нет. И ты... ты до сих пор ничего не вспомнил? – Ничего. – И сейчас не помнишь? – она закусила нижнюю губу. – Я никого тебе не напоминаю? Даже немного? Посмотри на меня! Он удивленно откинулся на спинку стула: – О чем ты говоришь? Ирэн замолчала, опасаясь напугать его, сказать что-то лишнее, но было очень сложно удержаться, не вскочить на ноги, не закричать, что есть мочи: Да посмотри же ты, Патрик, это я! Мир плыл перед глазами, и она чувствовала, что еще немного, и сойдет с ума. Все эти годы Ирэн жила воспоминаниями – его рук, губ, глаз, прикосновений, тем, как он шептал ее имя, воспоминаниями об их коротком счастье, об общих мечтах и планах. Их золотоволосый сын заставлял Ирэн думать о Джейне все чаще, а взгляд задерживался на обручальном кольце, и ее сердце тосковало. Она помнила... А он забыл. Он сидел здесь – это и правда был он! – такой родной и бесконечно чужой, такой близкий и далекий одновременно. – Что если, – осторожно начала она, – что если я скажу, что знаю, кем ты был раньше? Скажу, кто ты такой. Лицо Кевина исказила гримаса боли: – Это не смешно, – тихо произнес он и встал. – А я и не смеюсь, – горячо возразила Ирэн, тоже поднимаясь на ноги, – разве похоже, что мне весело? – Если это не жестокий розыгрыш, значит, ты сошла с ума. Почему ты решила, что знаешь меня? – Потому что это так! – в ее глазах читалась мольба. – Тебя зовут Патрик Джейн, когда-то ты работал консультантом в Калифорнийском бюро расследований. А я – Тереза Лисбон, я руководила командой. Помнишь Ригсби, Чо и Ван Пелт? Помнишь? – Джейн? – переспросил мужчина. – Ты уже назвала меня так однажды, при нашей первой встрече. Но я сказал тебе – ты ошиблась, я Кевин Смит. – Но это выдуманное имя! – возразила Ирэн. – И что с того? Я точно не тот, за кого ты меня принимаешь, да и разве тебя зовут Терезой? – Согласно моему новому паспорту я – Ирэн Диас. Но когда-то меня звали Тереза Лисбон, я была агентом КБР, мы вместе ловили плохих парней... Неужели ты не помнишь, Патрик? Ведь это распятие, что ты хранил все эти годы – я дала его тебе! А это кольцо, видишь? Ты надел мне его на палец, когда попросил стать твоей – навсегда, и я согласилась. – Хочешь сказать, твой погибший жених – это я? – Да, – она сделала шаг ему навстречу, но Кевин отступил. – Нет, нет, – он затряс головой. – Этого не может быть! – Но это так. – Значит Себастьян... – Твой сын. Он расхохотался, и Ирэн посмотрела в сторону спящего мальчика, испугавшись, что смех Кевина разбудит его. – Тебе смешно? – спросила она, чувствуя, как предательские слезы капают на щеки. – Может быть, тебе нужны доказательства? Тогда вот, – она кинулась к сумке, и некоторое время рылась в ней, пока не достала маленький бумажник. – Вот! – и она извлекла из него потрепанный снимок. – Посмотри, это мы, видишь? А вот крестик – тот самый, что у тебя в руке, – вот он, на моей шее! Кевин взял фотографию и поднес ее ближе к лицу, рассматривая изображенных на ней людей. Они улыбались и казались вполне счастливыми и довольными друг другом. Он оторвал взгляд от снимка и растерянно посмотрел в глаза стоящей напротив женщины. Она застыла, ожидая его ответа, замерла, будто перед прыжком, вся ее поза безмолвно кричала, молила его поверить ей. Словно она была на краю, готовая сорваться в бездну, и только он мог ее удержать. Черт возьми, да что тут происходит? – Может, этот парень слегка напоминает меня, – наконец, признал мужчина, – но это не я. Посмотри: улыбка, глаза – все другое! А это распятие... Это просто католический крест. Очень много людей носят подобные, почему ты решила, что этот – именно твой? Ирэн в отчаянье закрыла глаза. Джейн был так рядом – их разделяла только пара шагов, а казалось, что между ними пролегла бездонная пропасть. Сейчас, в этот миг, Ирэн чувствовала себя еще более одинокой, чем за все прошедшие восемь лет. И это было так неправильно, так несправедливо! Она прижала ладони к горящему лбу – в голове шумело, в висках билась пульсирующая боль. Джейн не просто не помнил ее – он отказывался вспоминать. Что мешало ему? Почему он так упорно не хотел ей верить? В прошлый раз, когда Патрик терял память, она была той, кто помог ему вспомнить. Хватило лишь смайлика на стене... Но сейчас даже ее присутствия, даже Себастьяна, даже этой чертовой фотографии оказалось недостаточно, чтобы он снова стал самим собой. Тогда она попробовала снова: – Может быть, ты вспомнишь эти имена, – сказала Ирэн дрогнувшим голосом. – Анджела... Шарлотта? Он покачал головой: – Кто это? – Имя Кровавый Джон тоже ни о чем тебе не говорит? – Да нет же, – Кевин обессиленно опустился на стул. – Пойми, ты напрасно изводишь себя. Я не твой жених, Ирэн, будь я им, разве не узнал бы я тебя тотчас, как увидел? Не почувствовал бы что-нибудь? – А ты не чувствуешь? – тихо спросила она. – Совсем ничего? – Прости, – он подался вперед и взял ее за руку. – Я знаю, ты хотела бы, чтобы все это было правдой. Но это не так. Какое-то время Ирэн молчала. – Ладно, – ее голос был совсем чужим. – Как скажешь, может быть, ты прав. Кевин кивнул и отпустил ее руку – она безвольно повисла вдоль тела, и Ирэн почувствовала себя бесконечно одинокой. Возможно, это был последний раз, когда он прикасался к ней, возможно, это никогда не повторится. На негнущихся ногах Ирэн подошла к столу и принялась собирать мусор. От отчаяния сводило скулы, хотелось кинуться ему на шею и разрыдаться, хотелось бить его по щекам, бить до тех пор, пока он не вспомнит, пока снова не станет собой. Не может быть, чтобы все закончилось так глупо. Неужели судьба свела их вновь – через эту чертову прорву лет – только затем, чтобы разлучить, в который раз отобрать у нее Джейна? Все это не имело никакого смысла. Будто некая сила мешала Патрику вспомнить, гнала прочь тени прошлого, будто между ними выросла невидимая стена, и Ирэн не могла пробиться сквозь нее. Ей хотелось кричать, умолять его поверить, просто дать ей шанс. Но Ирэн не могла продолжать убеждать Кевина – это лишь сильнее оттолкнет его от нее, оттолкнет от Себастьяна... Она посмотрела на спящего сына. Как объяснить ему, что папа жив, но не помнит ни его, ни маму? Как, черт возьми, она должна начать этот разговор? Это разобьет ему сердце. Ирэн покачала головой. Нет, этого нельзя допустить – и она не допустит. Но у нее оставался еще один шанс. – Ты не хочешь полететь с нами в Венесуэлу? – спросила женщина и посмотрела на Кевина. Проклятье, как бешено колотится сердце! В этой тишине, продлившейся мгновения, Ирэн так старается не выдать себя: спрятанные в карманы руки сжаты в кулаки, ногти впиваются в кожу, но она не чувствует боли. Она надеется, что в полумраке номера он не увидит, как дрожат ее губы, не поймет, что она уже на краю, почти за гранью. Ирэн знает его ответ еще до того, как он медленно качает головой. Она знает ответ, но обязана использовать этот шанс. Обязана попытаться. – Не думаю, что это хорошая идея, – тихо сказал Кевин и добавил: – На самом деле, утром вам с Себастьяном лучше отправиться в аэропорт. Я еще задержусь здесь, попробую придумать, как начать строить жизнь заново. Кажется, это будет чертовски трудно сделать, особенно без документов. – Ну, с этим я могла бы тебе помочь. Кевин изумленно взглянул на женщину: – Что ты имеешь в виду? – Я уже говорила, что мы с Патриком мечтали сбежать в Венесуэлу вместе, – Ирэн печально улыбнулась. – Я достала нам новые паспорта. Они до сих пор у меня. Вот, ты же сам говоришь, что между вами есть сходство. Думаю, ты мог бы использовать его. Не волнуйся, документы чистые, – она вытащила из сумки маленькую книжечку и протянула ее мужчине. – С ума сойти, – выдохнул он, разглядывая неожиданный подарок. – Значит, теперь я Лукас Диас. Мне нравится. Спасибо тебе, – сказал он с чувством и посмотрел на нее. – Без проблем... – она не выдержала его взгляда и опустила голову. – Но думаю, тебе в самом деле стоит постричься, чтобы соответствовать фотографии. Садись, и я займусь твоими волосами. XxXxXxXxX Он устроился перед зеркалом в ванной, а Ирэн принесла ножницы. – Готов? – спросила она, и первый остриженный локон упал к ее ногам. С каждым движением ножниц он становился все больше похожим на Джейна – того, что она знала в прошлой жизни. Ирэн смотрела на их отражение: на него, сидевшего на старом стуле, себя, стоявшую так близко, что ее дыхание шевелило волоски на затылке мужчины. Впервые за долгих восемь лет ее мечта осуществилась – они встретились, но она не могла прикоснуться к нему. Это было так странно, так чертовски неправильно – словно мир перевернулся, став с ног на голову, и они попали в зазеркалье. Она закончила стрижку и, сделав шаг назад, оглядела результат своих трудов. – Вот и все, – сказала Ирэн, откладывая ножницы в сторону. – Как смотрится? – он улыбнулся почти застенчиво, и веселые лучики-морщинки разбежались от уголков его глаз. – Идеально. Это и правда было так – все прекрасно в этом человеке, особенно сейчас, без кустистой бороды и отросших волос. Ирэн было плевать на шрамы, ведь они не могли испортить его красоту, не могли скрыть тот внутренний свет, что исходил от этого мужчины. Патрик Джейн, ее любовь, ее жизнь, ее сладость и горечь был так рядом, и ее сердце отказывалось верить в разлуку. Забраться бы сейчас к нему на колени, прижаться покрепче, доказать всей собой – не словами, а телом, прикосновениями, что она его, навсегда, и никто другой ей не нужен, чтобы он вспомнил, очнулся ото сна и понял все наконец-то. Но вместо этого она потянулась к стоявшей в углу щетке, собираясь смести волосы. – Я уберу, – сказал Кевин, но она покачала головой. – Лучше иди спать. Мне все равно пока не хочется, я закончу здесь и немного почитаю. Наш самолет улетает в половине восьмого, так что не волнуйся, когда ты проснешься завтра утром, нас с Себастьяном уже не будет. Несколько мгновений он молчал, пристально вглядываясь ей в глаза, а потом опустил голову: – Хорошо, спокойной ночи, – и скрылся в темноте комнаты. Ирэн закрыла дверь, прислонилась к стене и вцепилась зубами в руку, чтобы только не завыть сейчас в голос. Время истекало, и она ничего не могла с этим поделать – уже утром они с Себастьяном должны были исчезнуть, навсегда покинуть Соединенные Штаты. Она была не в праве терять даже часа, ведь это поставит под угрозу жизнь сына. Отчаяние поглотило ее, и Ирэн сползла вниз по стене. Ее мир рушился вновь, и она уговаривала себя быть сильной, хотя бы в последний раз, найти в себе мужество, чтобы сделать этот шаг, чтобы отпустить его. Патрик жив – разве этого не достаточно? И пусть они расстанутся, но теперь она будет знать, что он – есть, он ходит по Земле, он дышит, улыбается, и ему хорошо... Ведь она любит его, любит так сильно и бесконечно, и если он все забыл, то она будет помнить за них двоих, и любить – за двоих. Когда Ирэн вернулась в комнату, Кевин спал на полу, устроив ладони между коленями, а на кровати сопела его маленькая копия. Одинаковые позы, одинаково растрепанные золотистые кудри, одинаковое безмятежное выражение на лицах – они оба казались замерзшими, и Ирэн бережно укрыла каждого из своих мужчин. Господи, почему должно быть так больно? Почему они не могут просто быть счастливы – вместе, одной семьей? Она кое-как устроилась на узкой кровати, чувствуя боком теплую спинку Себастьяна. Сна не было – да и какой может быть сон? Ирэн развернулась, чтобы посмотреть на спящего Джейна. Близился рассвет, и с каждой минутой ее сердце билось все тревожнее – хотелось протянуть руку, коснуться его, узнать на ощупь эти шрамы, очертить пальцами профиль, почувствовать мягкость губ. «Я знаю, что могут вытворять эти губы. А эти руки! Нет, лучше не думать об этом». Какая жестокая ирония: Ирэн была уверена – вернись Джейн в ее жизнь, это будет навсегда; ничему и никому она не позволит их разлучить. Но он вернулся, и она должна была его отпустить... Ирэн очнулась с рассветом и посмотрела на время – кажется, ей все же удалось поспать около часа. Аккуратно повернувшись, она тронула сына за плечо: – Себастьян? Милый, надо вставать. Нам пора идти. Ее мальчик заворочался, а потом открыл сонные глазки: – Уже утро, мамочка? – Да, родной. Поднимайся, и я накормлю тебя завтраком. Только не шуми – Кевин еще спит, и мы не хотим разбудить его. – А разве Кевин не поедет с нами? Ирэн закусила губу, очень стараясь не расплакаться прямо сейчас: – Нет, Себастьян, Кевин останется в Америке. Это его дом. – И он даже не проводит нас? – голос мальчика был тихим и очень грустным, и Ирэн так не хотелось разбивать ему сердце. – У него сегодня много дел, милый, – мягко сказала она, и погладила светлые завитушки сына. – Он бы очень хотел, но не сможет. А сейчас Кевину надо выспаться перед важным днем, так что постарайся не шуметь, хорошо? – Хорошо. Она успела предупредить сына о новом имидже Кевина, чтобы тот не испугался, увидев на полу незнакомца. Себастьян отправился чистить зубы, а Ирэн собрала последние вещи и огляделась вокруг. Вот, кажется, и все. Она подошла ближе к спящему на полу мужчине, опустилась рядом на колени и долго смотрела на него, запоминая этот момент, эти последние минуты. Он казался прекрасным принцем из сказки, околдованным злой волшебницей, заставившей позабыть его обо всем: о собственном далеком королевстве, о заботливых друзьях, о верных подданных и о той, кем всегда грезил, чье имя вызывало сладостный трепет – о своей принцессе. «А что, если как и в сказке, стоит лишь поцеловать его – и заклятие спадет?» – мелькнула в голове шальная мысль. В конце концов, что ей терять? Ирэн оглянулась – Себастьян еще был в ванной, – наклонилась, приблизив свое лицо к лицу спящего Джейна, и осторожно накрыла губами его теплые губы. Задержавшись на несколько мгновений, женщина отстранилась и снова взглянула на него. Ничего не происходило. Он даже не проснулся. – Мама? – услышала она за спиной голос Себастьяна. – Все в порядке? – Да, милый, – она поднялась и отряхнула колени. – Идем, надо торопиться. Съешь завтрак по дороге, – Ирэн подхватила сумку, но сын остановил ее. – Подожди минутку, мамочка! Себастьян вытащил из своего рюкзака небольшой конверт, шариковую ручку, и старательно вывел на белой бумаге имя «Кевин». – Ну, теперь все? – поинтересовалась Ирэн, когда мальчик положил конверт на стол и снова надел ранец. Себастьян кивнул, и они оба вышли из номера. XxXxXxXxX Кевин открыл глаза и прислушался. В номере было тихо – только какая-то муха билась об оконное стекло и недовольно жужжала. Он сел, поморщившись от боли в спине, и огляделся вокруг. Пусто. Кровать была аккуратно застелена, исчезла спортивная сумка Ирэн и маленький ранец Себастьяна. Мужчина посмотрел на часы: шесть двадцать утра. Самолет до Таллахасси улетал чуть больше чем через час. Значит, они действительно ушли. Мысль об этом почему-то показалась ему опустошающей – в груди появилось странное ноющее чувство, и Кевин резко поднялся. Было глупо тосковать по ним, он должен радоваться, ведь уже совсем скоро Ирэн и Себастьян будут в безопасности. И пусть Венесуэла – не самое любимое ими место на Земле, но, по крайней мере, туда не доберутся выслеживающие их подонки. И каких только мразей нет в этом мире! Что должно произойти с душой человека, чтобы он начал охоту на мать-одиночку и ее ребенка? Кевин потряс головой, прогоняя злые мысли. Хорошо бы сейчас выпить чаю – этот напиток всегда действовал на него успокаивающе. Но чая нет, зато есть вода. Кевин вытащил из-под кровати свою спортивную сумку, достал бутылку минералки, сделал пару глотков и только потом заметил белеющий на столе конверт. Нахмурившись, он подошел ближе. На конверте стояло его имя, написанное аккуратным, но явно детским почерком. Кевин растерянно повертел конверт в руках, прежде чем достать сложенный в него листочек бумаги. Это был рисунок: яркая сочная трава, радостно улыбающееся солнышко, а между ними – семья. Маленький кудрявый мальчик со светлыми волосами в центре за одну руку держал зеленоглазую женщину, а за другую – бородатого длинноволосого мужчину. Все трое улыбались, и рядом с каждым из персонажей стояла подпись. Рядом с мальчиком – «Я», около женщины – «Мама», а слева от бородача, так напоминавшего Кевину его самого – «Папа». Кроме того, по соседству с солнцем Себастьян нарисовал два облачка, назвав их Анджела и Шарлотта. Наверху листа стояло название рисунка: «Моя семья». А с левого края послание: «Я люблю тебя, папочка!» Кевин долго изучал рисунок, а потом аккуратно сложил его и убрал обратно в конверт. На душе скребли кошки. Он нервно прошелся по номеру: вперед-назад. Остановился, подумал, и зашагал снова. Словно маятник Кевин мерил шагами комнату, пытаясь разобраться в раздирающих его чувствах. Почему Себастьян нарисовал это? Ирэн попросила? Рассказала сыну о своих фантазиях? Но рисунок был явно сделан несколько дней назад – ребенок старался, делая людей узнаваемыми, похожими на себя, да и на раскраску ушло немало времени. Впрочем, всему этому было логичное объяснение – Кевин проводил много дней с мальчиком, они привязались друг к другу, и наверное Себастьян начал считать его отцом... Кевин покачал головой. Нет, он давно понял, что этот ребенок – особенный, сообразительный не по годам, он быстро схватывал на лету новую информацию, рассуждал о многих вещах с не присущей детям мудростью. Себастьян мог бы хотеть, чтобы Кевин стал его папой, но никак не мог спутать фантазию с реальным миром. Но тогда – что все это значило? И почему Ирэн так отчаянно твердила ему ночью, будто Кевин – это и не Кевин вовсе, а ее погибший жених? Он видел ее глаза – молящие, тоскующие, блестящие от слез. Они так напоминали ему о чем-то... О тех глазах, что он видел когда-то во сне. Но Кевин знал – он был твердо уверен, – Ирэн ошибалась. Поразительно, но с тех пор, как он пришел в себя там, на острове, рядом с Мореной, он никогда и ни в чем не был так уверен, как в том, что никогда раньше, никогда, он не знал Ирэн. Он не слышал имени Тереза Лисбон, и уж точно не имел отношения к человеку, которого звали Патрик Джейн. Вот только откуда взялась эта уверенность? И почему, если так, его душа рвется навстречу этой женщине с огромными зелеными глазами? Почему так хочется поверить ей, обнять ее, пообещать, что теперь он всегда будет рядом, что все будет хорошо? Но это желание очень быстро сменяется отчаянной головной болью – эта боль мешает ему думать, чувствовать, и только одна мысль бьется в раскаленной черепной коробке: «Это ложь! Это ложь! Я не знаю ее!» В конце концов Кевин почувствовал, что сходит с ума, и обессиленно опустился на кровать. Может, стоит почитать – чтение хорошо прочищает мозги. Подвинув сумку ногой, он наклонился, разыскивая томик Шекспира, но неожиданно наткнулся на небольшую книжечку. Англо-испанский разговорник, который подарил ему Себастьян, каким-то чудом затесался среди вещей. Что ж, почему бы не выучить несколько новых фраз – тоже весьма полезно для мозгов. Кевин улегся на спину, листая разговорник, и вдруг что-то упало ему на грудь. Нахмурившись, мужчина посмотрел на свою находку: сложенный вдвое листочек бумаги, похожий на записку или письмо, пожелтевшее от времени и сильно истрепавшееся, словно его читали не один раз. Какое-то мгновение он медлил, но потом любопытство взяло верх, и Кевин осторожно развернул листочек, гадая, что настолько важное хранила Ирэн между страничек англо-испанского разговорника. Это и правда было письмо. Кевин вздрогнул, разглядывая выведенные на листочке буквы – почерк так напоминал его собственный, будто он писал его своей рукой. Дорогая Тереза, Если ты читаешь эти строки, значит, я набрался достаточно смелости, чтобы сделать то, что должен. Я знаю, что ты не согласишься со мной, я знаю, что ты злишься и чувствуешь себя преданной. Ты думаешь, что я обманул тебя. Это правда. Но в этот раз я не жалею о своем поступке. Дочитав до этого места, Кевин вдруг почувствовал мигрень – такую резкую и острую, что он вскрикнул и сел на кровати. Спустя некоторое время все утихло, и мужчина вернулся к чтению. Я причинил тебе боль, и осознание этого разбивает мне сердце. Но десять лет тому назад я совершил чудовищную ошибку, и был жестоко наказан. Я выучил урок. В этот раз Кровавый Джон не получит и шанса. На этот раз вместо боли в голове поселилась пустота, мысли заволоклись туманом, и Кевин снова сделал паузу, прежде чем продолжить. Я люблю тебя, и всегда буду защищать тебя. И нашего сына. Я поклялся самому себе, что не позволю Джону причинить вам вред. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Господи, сколько невысказанной тоски и отчаяния, сколько боли было в этих строчках! Кевин словно сам переживал эти мгновения, будто это и впрямь он был автором письма, он мучился от вынужденного выбора, он так любил эту женщину, что был готов защищать ее до конца – даже ценой собственной жизни. Жди меня, Тереза, когда все будет кончено, я вернусь. Мы уедем, и больше никто и никогда не сможет нас разлучить. Но если я не появлюсь к завтрашнему вечеру, беги. Возьми деньги и документы, беги, и никогда не оглядывайся. И прости меня. Вечно твой, Патрик. Кевин медленно поднял глаза от письма, дрожащими руками положил его на подушку. И вдруг что-то произошло. Словно в непроглядной темноте вдруг вспыхнул свет. Словно к слепцу вернулось зрение, к глухому – звуки, словно мир вокруг обрел четкость, контрастность. Голова гудела, пульс бился на запредельной скорости. Кевин почувствовал, что задыхается. Образы, слова, звуки, запахи, чувства – они кружились в диком хороводе, мелькали, оглушали, почти сводили с ума. Они обрушились на него, снесли мощной волной, подавили, словно цунами, так же беспощадно, так же необратимо. Он сделал несколько отчаянных вдохов. А потом он вспомнил. XxXxXxXxX Несмотря на раннее утро, внутри аэропорта было тесно и шумно: повсюду шныряли одетые по-пляжному люди с чемоданами – туристы в широкополых шляпах, пестрых рубашках, легких сарафанах, толпа приезжих на проходе о чем-то бурно спорила, и охрана бросала на них неодобрительные взгляды, готовая в любой момент вмешаться. Но все же вокруг царила атмосфера настоящего курорта: лица людей казались расслабленными, умиротворенными, откуда-то доносилась зажигательная музыка, радостно смеялись дети. Ей бы тоже хотелось окунуться в этот праздник жизни, но, похоже, праздники на ее веку кончились, и впереди маячила одна длинная беспросветная серая полоса. Стараясь слиться с толпой и не попасться на глаза охране, Ирэн двинулась к пустующим в углу местам. Одной рукой она крепко держала сына, в другой зажимала билеты – их шанс на спокойную жизнь в чужой стране. Они устроились на жестких креслах, Ирэн кинула сумку под ноги и легонько взъерошила кудряшки притихшего мальчика. – Все в порядке, милый? Себастьян пожал плечами и посмотрел на женщину: – Мам, а ты будешь скучать по Кевину? Она немного помолчала, решая, как ответить, и в конце концов кивнула: – Да, я буду скучать по нему, – честно сказала Ирэн. – Очень сильно. – А он? – Что, родной? – А он будет скучать по нам? Ирэн улыбнулась: – Конечно. Особенно по тебе, Себастьян. Он никогда тебя не забудет. Они замолчали, а потом объявили о начале посадки на рейс до Таллахасси, и женщина поднялась. – Пойдем, – она протянула сыну руку, – это наш самолет. Очередь медленно продвигалась вперед, и Ирэн стал порядком раздражать стоящий перед ней мужчина в кричащей ярко-красной соломенной шляпе. Он суетился, без конца поправляя сумку на плече, оглядывался по сторонам, о чем-то бормотал себе под нос и производил впечатление крайне беспокойного человека. Нахмурившись, женщина думала о том, что на месте охраны непременно проверила бы содержимое его сумки. Но наконец он исчез, и Ирэн протянула билеты проверяющей, мысленно попросив судьбу о том, чтобы этот странный человек не оказался их с Себастьяном соседом в самолете. И тут она услышала крик. – Тереза! В первое мгновение она замерла, но Себастьян дернул ее за край рубашки: – Мама! – закричал он, – смотри! Ирэн обернулась и на секунду перестала дышать. По длинному проходу к ним приближался Джейн. – Тереза! – снова услышала она. – Себастьян! Подождите! – Папочка! Мама, папочка вспомнил нас! – крикнул ребенок и потянул Ирэн за руку. Она медленно шагнула вперед. – Но ваши билеты? – донесся до Ирэн голос проверяющей. – Посадка заканчивается! Но Ирэн уже не слышала ее – она бежала вслед за сыном, бежала по проходу навстречу Джейну. Они встретились на середине пути, и Себастьян с разбегу прыгнул мужчине на руки. – Папочка, я знал, что ты придешь! – Конечно, разве я мог иначе? – сказал Джейн, крепко обнимая сына. Ирэн застыла в полуметре от своих мужчин; внезапное оцепенение сковало ее по рукам и ногам. – Тереза, – Патрик шагнул к женщине и прижал ее к себе свободной рукой. – Прости меня, Тереза, – шептал он, и гладил ее волосы, плечи, спину, – родная моя, любимая, единственная, прости. Прости, моя принцесса... Наконец она расслабилась в его объятиях, коротко всхлипнула, и ее рука несмело коснулась щеки Джейна. – Ты вспомнил, – прошептала она и почувствовала, что плачет. Он тоже плакал, и продолжал шептать всякие глупости, все крепче прижимая ее к себе. – Господи, Патрик, – Тереза (теперь она и правда снова чувствовала себя Терезой) подняла голову и посмотрела в пронзительные голубые глаза, – я так скучала! – А я так долго ждал тебя, – ответил он и наклонился к ее лицу. Она почувствовала его горячее дыхание, а потом губы Джейна мягко завладели ее собственными губами. Сердце бешено колотилось в груди, и когда он отстранился, Тереза обхватила его шею руками. Только сейчас они вдруг заметили, что стали объектом для нескольких пар любопытных глаз. Туристы, ставшие случайными свидетелями этой трогательной сцены в аэропорту, радостно свистели и улюлюкали. Но Тереза не успела испугаться, что они привлекли к себе слишком много внимания – уже через пару секунд в проход вылетел тот самый мужик в красной шляпе, и с обезумевшим лицом и каким-то диковинным аппаратом в руках понесся прямо в гущу толпы, выкрикивая странные фразы на незнакомом языке. Следом за нарушителем порядка, перепрыгивая через чемоданы и отталкивая людей, неслась охрана с рацией и оружием наперевес. – Стоять! Ни с места! – Сэр, остановитесь немедленно! Поднялась паника, и туристы бросились врассыпную. Джейн воспользовался моментом, и, прижав к себе Себастьяна и Терезу, выскользнул на улицу через аварийный выход. – Не знаете, в чем там дело? – услышали они женский голос. – Да какого-то психа поймали. Он решил, что изобрел машину времени, и пытался убедить экипаж, что им стоит задержать полет до тех пор, пока он не отправит их всех в прошлое, чтобы он мог успеть признаться в чувствах какой-то женщине, – ответил проходящий мимо турист и усмехнулся: – Совсем разум потерял от любви, бедняга. – Кажется, все о нас забыли, – прошептал Джейн ей на ухо, и Тереза вздрогнула, почувствовав, как тело обдало горячей волной. – Да, – ответила она, – нам повезло. И, кажется, все рейсы отложат на какое-то время. – Это так, – подтвердил он, – мы можем вернуться в мотель, съесть ланч и немного отдохнуть перед дорогой, – обещание в его глазах заставило коленки женщины подогнуться. Она крепче вцепилась в его плечи, и Джейн понимающе усмехнулся. Он тоже не мог больше ждать. Не мог ни минуты! XxXxXxXxX Они втроем сняли комнату в том же мотеле – на этот раз им достался двухместный номер, – и пока Ирэн накрывала на стол, Джейн загрузил поисковик в планшете Себастьяна. – Тут сказано, аэропорт закрыт до завтрашнего утра, – он сделал глоток чая и посмотрел на сидевшую напротив женщину. – Значит, мы полетим только завтра? – спросил Себастьян. Он жевал печенье и счастливо вертел головой, не сводя глаз со своих родителей. – Мамочка, а мы сходим на пляж? Папочка, мы покажем маме, какой можем построить замок? – Тише, тише, – Тереза успокаивающе погладила сына по руке. – Мы сможем сходить на пляж в Венесуэле. Там отличные пляжи, помнишь? Много песка, вам хватит, чтобы отстроить целое королевство. – Мама права, – улыбнулся Джейн. – много песка, много времени. У нас с вами полно времени впереди – целая жизнь! Ирэн смотрела на него из-за чашки с горячим кофе, их руки лежали на столе, сцепленные в тугой замок, а ноги соприкасались под столом. После ланча они сдвинули кровати и устроились на них втроем: Джейн и Тереза по бокам, а Себастьян в уютном местечке между родителями. – Скажи, милый, – Лисбон накрутила на палец одну из кудряшек сына, – откуда ты узнал, что Кевин – твой папа? Мальчик пожал плечами: – Я просто понял это. Уже давно, на том острове. Я знал, что папа не помнит нас, и не мог рассказать вам правду, – Себастьян виновато посмотрел на родителей. – Но я верил, что папочка все вспомнит, ведь он любит нас! – Это ничего, – мягко улыбнулся Патрик. – Прости, что заставил тебя так долго ждать. Они говорили, смеялись, шутили, пока Себастьяна не сморил сон, и он не засопел, уткнувшись носом Джейну в грудь. – А слюни пускает совсем как мама, – тихо сказал Патрик и улыбнулся. Тереза посмотрела на их спящего сына, а потом, не говоря ни слова, поднялась и сделала несколько шагов в сторону ванной. Джейн тотчас понял ее и тяжело сглотнул, вмиг растеряв всю способность шутить и поддразнивать. Он настиг ее на пороге, прижался грудью к спине женщины, и она закрыла глаза. Через тонкую ткань брюк Тереза чувствовала его желание, и пожар, разгоравшийся у нее внутри, приносил почти физическую боль. На их удачу в этом номере дверь ванной запиралась – уже через секунду она царапала голые лопатки женщины. Джейн вмиг сорвал с нее легкую блузку, стянул спортивный бюстгалтер и припал губами к груди. Она задыхалась, путаясь пальцами в бесконечных пуговицах его рубашки, гладила руки, плечи, торс. Его возбужденный член крепко прижимался к ее бедрам, и Лисбон согнула ногу, чтобы усилить контакт. – Боже мой, Тереза, – шептал Джейн, целуя ее плоский живот, исследуя руками любимое, желанное тело, – я так долго ждал тебя, родная. Так долго ждал! Он опустил руки ей на ягодицы, прижал к себе еще теснее, а потом отпустил, встал на колени и поцеловал сладкое место между ее ног прямо через тонкий хлопок. – Патрик, позже, – прошептала Тереза, потянув его вверх и расстегивая его брюки, – у нас будет время на все это позже. А сейчас... пожалуйста... – она запустила руку ему в плавки, и Джейн зарычал, теряя контроль над собственным телом. Эта женщина сводила его с ума. Он рывком сорвал ее хлопковые шорты вместе с трусиками и опустил Терезу на пол, успев постелить свой пиджак и рубашку. Она развела ноги, и он принял приглашение. Джейн вошел в нее, и на мгновение они оба перестали дышать. Впервые за восемь тоскливых лет он почувствовал, что вернулся домой. Тереза нетерпеливо качнула бедрами, и он сжал зубы, делая первое движение внутри нее – она застонала, и звук этот подействовал на Джейна, словно спусковой механизм. Они задвигались в яростном, мучительном темпе. Патрик вторгался в ее тело, прижимал своим весом к полу, его руки сжимали ее грудь, терзали соски. Ванная была маленькая и тесная, она почти не оставляла простора для маневров, но и им и не нужно было многого. Уже после первых толчков Тереза шагнула через край и закричала, когда ее тело забилось в судорогах, извиваясь под Джейном. Он наклонился и заткнул ее крик поцелуем, испугавшись разбудить Себастьяна. Джейн продолжал двигаться, ощущая ее сладкие спазмы, и уже скоро нашел свое собственное освобождение. Обессиленный, он рухнул прямо на нее, и Тереза почувствовала на своей щеке горячую влагу. – Я люблю тебя, – прошептал он и поцеловал ее плечо. – И я люблю тебя, Патрик. XxXxXxXxX То, что случилось в ванной, пока Себастьян тихо спал за дверью, еще не раз повторилось той ночью на кровати. На этот раз все было медленнее, чувственнее – Джейн изводил ее своими руками, своими губами. Он претворил в реальность все те грешные мысли, все фантазии, что посещали ее еще сутки назад, когда не Тереза, а Ирэн смотрела на спящего рядом мужчину, и не смела прикоснуться к нему. Да и он тогда был Кевином, а не Патриком, и весь мир казался таким хрупким, готовым рассыпаться, превратившись в пыль, едва только наступит рассвет. Но каким-то чудом все переменилось в последний миг – и вот она в его объятиях, чувствует внутри себя его распаленное желание, ощущает мягкие, требовательные губы на своих губах и почти погибает от бесконечной, всеобъемлющей, невероятной любви. Джейн просит прощения за всю боль, что был вынужден причинить ей – но она уже простила, шепчет ей на ухо обещания – и она верит каждому сказанному им слову. Теперь все будет по-другому, теперь они будут вместе – навсегда, и ничто никогда не сможет изменить этого. Он любил ее так страстно, так нежно и неистово одновременно, что кружилась голова, а кровь бешено стучала в висках. Он целовал ее, слизывал слезы и капельки пота, ласкал мягкую кожу груди, спускался ниже и доводил до исступления губами и языком. Его руки были везде, не оставляя без внимания ни одного крошечного участка ее тела. – Как я люблю твои веснушки, – шептал Джейн, – они сводят меня с ума. В прямом смысле, я теряю голову, когда вижу их! Мне так и хочется поцеловать каждую веснушечку, и разве можно противиться этому желанию? Нет, нельзя. Совершенно точно нельзя, понимала она, выгибаясь навстречу его губам, подставляя горячее тело под его поцелуи. Это безумие длилось всю ночь, они не могли оторваться друг от друга, прерываясь лишь для того, чтобы перекусить, восстановить силы, и продолжить бесконечный марафон. Предаваться страсти рядом со спящим ребенком было не просто, но родители Себастьяна так истосковались, так изголодались друг по другу – не осталось ни одного шанса на то, что они смогут продержаться до Венесуэлы. А если бы и смогли, то непременно поставили бы всех пассажиров самолета в неудобное положение, на несколько часов заперевшись в туалете – уж полет они точно бы не пережили. С рассветом Тереза задремала, а когда очнулась, то не почувствовала рядом теплого тела и, хмурясь, открыла глаза. – Мама проснулась, – весело сказал Джейн, подмигивая ей. Они с Себастьяном сидели за столом и ели завтрак. – Доброе утро, мамочка, – поприветствовал Терезу мальчик и подбежал к матери, чтобы обнять и поцеловать ее в щеку. – Доброе утро, любимая, – Патрик сел на край кровати и подарил Лисбон нежный поцелуй. Она только кивнула, вдруг потеряв способность говорить. Обжигающий комок подкатил к горлу, и она не могла оторвать взгляд от отца и сына. Господи, какие они красивые! Ее мужчины, ее жизнь, ее надежда, ее единственная любовь. Через пару часов они втроем садились в самолет до Таллахасси. Себастьян вертел в руках какую-то головоломку (конечно, ее купил для него Патрик), Джейн обнимал Терезу за талию, и пока женщина в униформе проверяла их билеты, его рука скользнула ниже и сжала ягодицу Лисбон. Она залилась краской и беззлобно шлепнула его по плечу. – Прекрати, – прошептала Тереза, нервно озираясь по сторонам. – Люди смотрят. – Пусть смотрят, – сказал Джейн, – я слишком долго жил без тебя, чтобы сейчас меня смущали какие-то взгляды. Они зашли в самолет, мужчина погрузил их сумки на полку и уселся рядом с Терезой, нежно сжимая ее руку. Через несколько минут самолет бесшумно покатил по взлетной полосе, набирая скорость, и взлетел над океаном. Себастьян сидел по левую руку Лисбон, у окна, восторженно разглядывая панораму исчезающего острова. Женщина посмотрела на сына, а потом повернула голову, чтобы встретиться со взглядом родных голубых глаз, в которых плескалась неподдельная нежность и теплота. – Я люблю тебя, – тихо сказал Джейн, сплетая их пальцы. И она почувствовала себя бесконечно счастливой.