Мы привалились к двери, будто закрытого замка было недостаточно, а за нами гналось стадо обезумевших лосей. Меня сотрясала крупная дрожь, и я, сама того не осознавая, судорожно вцепилась в футболку Усуи. В эту минуту я ощущала себя почти счастливой хотя бы потому, что все было как прежде. Его рука обнимала меня за плечи, прижимала к груди, другой он уперся в дверь, будто вознамерившись "не пущать".
Минуту я просто пыталась отдышаться, в то время как блондин сосредоточенно прислушивался к звукам за дверью. Погони за нами не было - видимо, получившие по мозгам мужчины даже не поняли, куда мы подевались.
- Не поранилась? Они ничего тебе не сделали? - услышала я шепот в районе уха и, будучи не в силах сказать что-либо, просто отрицательно покачала головой.
Такуми глубоко вдохнул, словно наполняя легкие про запас, и отпустил меня. Мы покинули коридор, не зажигая свет. Усуи привалился к стене, пристально разглядывая меня. Темнота не позволяла мне увидеть выражение его лица.
- Прости, - неожиданно сказал он.
Я даже опешила.
- За что?!
- Это отчасти моя вина. Я забыл предупредить, что близняшек отселили в номер 109, а 102 отдали этим ребятам. Надо было указать в записке, а я только в листе исправил. Но что ты делала ночью в коридоре? Зачем вышла из номера? - устало поинтересовался Усуи. - Я ведь уже все сделал, тебе оставалось как следует выспаться.
Его слова доходили до меня медленно, словно я слушала звуки из Космоса через скафандр. Пиджак я сбросила - порванный рукав надо будет зашить, да и веяло от него нехорошими воспоминаниями... и пивом. Холодный сквозняк хлестнул по плечам, будто издеваясь над моей майкой. Память о том, что чуть со мной не случилось, обожгла душу липким, пронизывающим стыдом.
Лунный свет падал на постель косо, вычерчивая ромбы и озаряя голубоватым сиянием окружающую гостинично-безличную обстановку.
- Я думала, что это шутка. Или что все сбежали - обрадовались, что я сплю, - пробурчала я, отворачиваясь. - Откуда мне было знать, что ты поможешь?
Усуи усмехнулся. Мы все так же стояли, прислонившись к противоположным стенкам коридора, и не зажигали свет. Но я почти почувствовала эту горькую улыбку.
- Аюдзава, скажи... За прошедший год я хоть раз не пришел тебе на помощь? - внезапно спросил он.
Вопрос застал меня врасплох. Это была чистая правда - во всех сложных ситуациях Усуи оказывался рядом и спасал меня. Спасал от нападений, от позора, от неприятностей, спасал репутацию, тайну, честь... Даже пол в моем доме держится его усилиями.
Я почувствовала предательскую дрожь в коленях и оперлась на стенку, чтобы унять ее. Мы стояли, словно наказанные, каждый у своей стены. Лопатки ощущали холод немного шершавой поверхности обоев.
- Ты прав, - я опустила голову. - Я просто разучилась благодарить. Понимаю, что надо, но не могу... И сейчас - ты спас меня, а я ничего не сказала.
- Не надо, - внезапно сказал Такуми. Он наконец отошел от стены и оглянулся на меня. - Ты не обязана, и помогал я тебе не ради благодарности. Но ты могла бы давно понять, что сомневаться в моей поддержке не придется.
- Ты создаешь диссонанс, - я даже улыбнулась, но Усуи почему-то вздрогнул. - Начинаю слишком на тебя полагаться, а оттого сержусь на саму себя.
Он опустился в кресло рядом с маленьким круглым столиком и махнул рукой на соседнее:
- Садись. Свет пока лучше не зажигать. Тебе надо выждать некоторое время, чтобы они точно не узнали, в каком номере ты живешь. Придется немного потерпеть мою компанию.
Я нерешительно подошла к нему и опустилась рядом, ощутив руками бархатистую обивку.
- Зачем ты все это делаешь? - неожиданно для себя самой спросила я. - Зачем ты говоришь такие вещи, а потом помогаешь? Я не понимаю тебя, Усуи!
Парень смотрел на меня долго. Даже чудилось, что за его спиной возникли из ниоткуда призрачные весы Фемиды. Ноздри снова щекотал этот аромат смолы и полыни. Вот откуда взялся запах из моего сна! Он исходил от Усуи. Непонятный, терпкий, горьковато-эфирный, но неизменно дурманящий. Наконец его обладатель тяжело вздохнул, прервав мои мысленные терзания. Я была рада, что свет погашен: не видно, как пылают щеки - то ли от пережитого потрясения, то ли от смущения, то ли от его присутствия...
- Ты действительно не понимаешь? Скажи, у тебя по литературе какая оценка? - осведомился Усуи. Вопрос был, мягко говоря, неожиданный.
- Сто, - удивленно ответила я. - А что?
- Тогда это я тебя не понимаю, - он прикрыл глаза. - Я ведь тебе уже давал понять, зачем я это делаю. Только не говори, что действительно не понимаешь. Что не помнишь. Что окружающие тебе ничего не пытались объяснить. В конце концов, ты прочитала весь рекомендованный список литературы! Нельзя же так туго соображать, президент Аюдзава!
В его голосе не было ни одной насмешливой нотки. Только горькая усталость. Будто сил у него не осталось - ни на споры, ни на доказательства.
- Просто я не понимаю... - я подтянула ноги к груди и обняла колени. Как будто снова защищалась. Дрожь все еще не уходила из потрясенного тела. - Ты сам себя со стороны видел? Как твои поступки можно воспринимать? Сначала смеешься, потом помогаешь. Потом снова насмешки. То изображаешь из себя влюбленного олуха, то голубого, то супергероя, то умственно отсталого. Где ты настоящий?
Повисло молчание. За окном налетевший порыв ветра раскачивал ветви каштанов, гремел вывесками на магазинах. Я не смотрела на Усуи, лишь нервно натягивала на колени юбку.
- А что, если бы ты узнала, какой я настоящий? Что тогда?
Его голос заставил меня вздрогнуть.
- Я знала бы, как реагировать на тебя, наверное... - задумчиво ответила я. - Где шутка, а ты серьезен.
Холод продолжал сковывать меня. Еще и непонятный, странный, слишком трудный разговор. Усуи пристально смотрел на меня, а от этого взгляда мурашки бежали от самых кончиков пальцев до корней волос. Не выдержав напряжения, я вскочила.
Слишком нервно. Слишком важно. Так не должно быть.
- Спасибо тебе за помощь, - быстро проговорила я, стараясь не смотреть на него. - Я у тебя в долгу. Мне пора, завтра трудный де...
Привычное и ожидаемое. Одно молниеносное движение - и снова лопатки ощущают прохладу обоев. Я вжимаюсь в стену, чтобы не касаться груди Усуи. Иначе он будет чувствовать, как застучало мое сердце. Аромат наполняет сознание, ноги подкашиваются. Как давно он делал так последний раз?
- Я сейчас не шучу, - еле слышно выговорил он. Его руки не касаются меня, а упираются в стену, не дают сбежать. - Чего ты боишься, Миса-чан?
"Я боюсь, что поверю в твои чувства, а ты засмеешь меня"
- Ничего... - слетел вздох с моих губ.
"Я боюсь, что покажу тебе свои чувства, а ты не ответишь"
- Правда? Тогда почему ты так дрожишь?
"Когда ты так близко, я теряю себя в тебе"
- Холодно...
- Врешь, - Такуми неожиданно взял меня за подбородок и поднял голову - чтобы посмотреть в глаза. - Ты горишь. Я чувствую твой жар.
Мерцающие в темноте глаза. От Усуи шли волны тепла, будоража и притягивая, призывая оторваться от холодной стены. Запах его кожи становился сильнее, проникая в мозг и отключая все, что отвлекало меня. Остался только светловолосый парень, который так скользил пальцами по щеке, словно она была произведением искусства. Легкие сжались, не позволяя мне нормально вдохнуть, только хватать воздух. Такуми ловил мои порывистые вдохи приоткрытым ртом, чуть прикрыв глаза, и могло показаться, что он так дышит - мной дышит... Палец коснулся уголка моих губ, и что-то внизу живота сжалось до боли. Неужели сейчас...
- Ты опять ведешь себя как извращенец, - прошептала я, теряя остатки контроля. Тело больше мне не подчинялось.
Неожиданно Усуи отстранился. Даже в темноте было видно, что его глаза потемнели. Он провел рукой по лицу, будто стирая то, что сейчас произошло между нами.
Почему-то я не испытывала желания ударить его или прочитать нотацию. На меня внезапно навалилось сожаление о моих неуместных словах. Я проводила взглядом его пальцы, стирающие с губ контакт двух дыханий, и острое раскаяние кольнуло меня в сердце.
- То есть, я не хотела сказать... - слова не шли на язык, затерявшись где-то на полпути к мозгу.
- Прости, Аюдзава. Я не буду впредь тебя беспокоить.
Усуи отошел от меня на несколько шагов и глубоко вздохул. Уже уверенным движением он снял со стула теплую темно-синюю флиску с молнией и капюшоном, в которой он приехал сюда, и, не обращая внимания на мой слабый протест, заставил меня надеть ее.
- Возвращать не обязательно, болеть - запрещается, - ровным голосом пояснил Усуи. Я непослушными пальцами взяла свой пиджак и перекинула через локоть.
Мы в полном молчании вышли из номера, спустились и подошли к моей двери. Пока я искала в кармане ключ и ковырялась им в замке, Усуи не проронил ни слова. Смущенная и оглушенная всем происходящим, я сделала шаг в уютный полумрак номера и обернулась. Все, что можно было сказать сейчас, застряло где-то в горле.
- С... спасибо еще раз, - заикнулась я. - Снова я у тебя в долгу...
Усуи кивнул. Его отрешенный взгляд, которым он удивлял меня последние недели, вернулся к нему.
- Доброй ночи, президент.
Дверь за ним захлопнулась. Я несколько раз провернула ключ в замке, щелкнула выключателем в ванной. Бело-серый кафель встретил меня своей холодной чистотой.
Я включила горячую воду и несколько минут стояла так, заставляя руки краснеть от непомерно высокой температуры.
В раковину, разрезая поднимающийся пар, капали крупные частые слезы.
POV Усуи Такуми
За моей спиной раздался хлопок - пожалуй, слишком громкий. Это закрылась дверь моего номера. Поворачиваю ключ. Несколько быстрых, широких шагов. Остановка.
Что я наделал?
Что она со мной делает?
Вот та самая стена. Подхожу, провожу по ней рукой - как пьяный, как ненормальный. Мне чудится ее легкий аромат повсюду... Что это? Это не духи, не химия, не подделка. Если уткнуться носом в ее волосы, в шею, то он станет почти невыносимым.
Чуть влажная кожа, словно напоенный росой бархат. Ее можно с упоением гладить пальцами, сминать, рисовать на ней. Попробовать на вкус. Она сводит с ума, забирает разум, оставляет одну одержимость.
Такуми, стоять. Хотя ты уже...
Мне не стоило наклоняться так близко. Магнетическое притяжение ее сбивчивого дыхания - и все решения летят в бездну.
Я сполз по стене спиной и пустил еще не остывший взгляд гулять по потолку. Сигнализация... лампа... колышущиеся тени деревьев... Ветер раздувает занавеску.
Я обещал себе, что больше не трону тебя, не нарушу самопровозглашенную неприкосновенность. Но если бы ты не отрезвила меня, я бы точно не удержался. Хотя знал, что ты только что перенесла потрясение, и это было бестактно, нагло, беззастенчиво. Я привык за этот год позволять себе эту радость. Радость вдохнуть тебя - и жить еще какое-то время. И снова вдох. Даже не смог тебя отпустить на каникулы - просто испугался, что задохнусь, не смогу, не выдержу. Неделя как вечность. Я был готов терпеть что угодно, чтобы ты снова пробудила дыхание, рецепторы, заставила кровь бежать по венам. Только ты можешь пробить брешь в моей броне контроля.
Аюдзава. Демоническое искушение. Ангельская чистота. Кто ты, невероятная девушка?
Но больше, чем прикосновения к тебе, я желаю твоего счастья. И оно - ты даешь мне это понять - не рядом со мной. Я навсегда останусь для тебя извращенцем.
Хотя в чем-то ты права, Миса-чан. Рядом с тобой я становлюсь настоящим монстром, который тем больше скучает по тебе, чем дольше любит. Монстром, однако, который ни за что не сделает тебе больно, не предаст и не заставит сожалеть. Но я не заслужил твоего доверия, и надежды тают с каждым днем.
Не понимаешь, зачем я обращаю все в шутку? Чтобы тебе было легче. Чтобы ты могла и дальше общаться со мной, списав очередной всплеск чувств на инсценировку, прикол. После первого поцелуя ты от меня шарахалась и врезалась в стены, обходила за километр и начинала кипеть, если я приближался - тут не только Юкимуру, тут черта лысого расцелуешь, лишь бы ты в себя пришла.
Если быть совсем честным, то я в чем-то защищаю и себя. Иначе выгляжу как очень глупый навязчивый поклонник... Вечно отвергнутый.
Чего ты боишься? Я же рассказываю тебе о своих чувствах целый год - словом и делом. Аюдзавацентрированный мир, поделенный на сектора "Мейд-латте", "Сейка", "Мероприятия Аюдзавы","Спасательные операции Аюдзавы", "Поклонники Аюдзавы", стал моим барабаном, который крутится каждый день.
Тело понемногу переставало гореть. Но губы все еще ощущали ее дыхание, и это наваждение невозможно стереть ладонью. Ты дышала так, словно я волновал тебя. Блеск этих глаз - они так сверкают только тогда, когда я рядом. Стук сердца - я ощущал его под пальцами, ощущал через тонкую синюю вену разрядами электричества. Ты была такой беззащитной и доверчивой, так распространяла свой головокружительный аромат...
Как легко было бы все бросить, если бы ты сама не давала мне надежду! Ты снова подарила мне ее сегодня, в этой самой комнате, одним своим взглядом.
Но я больше тебя не трону. Извращенец будет под контролем. Обещаю.
Все еще ощущая предательскую дрожь в пальцах и огонь в венах, я прошел в ванную и долго стоял под прохладной водой, стремясь смыть с себя наваждение. Не думать.
Завтра мне снова надо охранять тебя, Аюдзава. Спасибо, что подарила мне смысл жизни одним своим существованием. Даже если мы никогда не сможем дышать друг другом.
***
- ... а в последний, заключительный день, состоится небольшой концерт на открытой площадке нашего отеля! Старшие школы Хорикоси и Тейко также представят свои номера. Это хорошая возможность защитить честь Сейки и укрепить дружеские отношения с представителями других школ! Сегодня после экскурсий вам будет выделено время на обсуждение номеров - их должно быть не меньше пяти! - и тут же можно будет начать репетировать. В качестве примеров можно использовать номера ваших предшественников. В прошлом году ученики нашей школы представили три юмористических сценки, венский вальс и кукольный театр. Жду ваших предложений!
Я делал вид, что сплю, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за Мисаки. Автобус, за глаза уже прозванный "Божьей коровкой", подпрыгивал, но бодро вез двадцать восемь сонных тушек бройлерного мясокомбината "Сейка" на экскурсии. Первый день был самым скучным, но я предложил Аюдзаве дать ребятам за завтраком выбрать из списка музеев наиболее интересные. Президент, вопреки ожиданиям, согласилась, и обсуждения кипели недолго. Поэтому, хвала Аматерасу, нас ждали Музей Искусств, музей трамваев и музей рамэна, где и предполагалось пообедать. После обеда желающие отправлялись в Префектурный музей культурной истории Канагавы, а нежелающие - в примыкающие сувенирные ряды.
Когда президент окончила свою пламенную речь и уже закрепила микрофон, автобус дернуло - какой-то умник на "Хонде" вздумал подрезать школьный драндулет. Водитель успел затормозить, но меня интересовало другое - поймать Мису-чан раньше, чем она полетит спиной назад в лобовое стекло.
Конечно же, я успел, и автобус аплодировал, пока Мисаки меняла цвета радуги и нашаривала между рядов утерянную туфлю. После всего, что между нами было, ей ничего не оставалось, как выйти за меня замуж... то есть, упасть рядом со мной на кресло и, злобно сверкая глазами, насылать несварение желудка на всех сигналящих в пробке водителей в радиусе километра. Не знаю, что ее так сердило, но я внутренне посмеивался. Миса-чан была неподражаема в своем привычном настроении. В ее же ведьмовских способностях я даже не сомневался.
Солнышко припекало, пробка стояла, а мы взирали на иокогамские красоты с высоты своих сидений и не жаловались. Мне было очень хорошо - хотя бы потому, что вчерашнего будто и не произошло. Президент все так же командовала, ехидничала, сыпала идеями и распространяла ауру порядка на старшеклассников. Со мной утром поздоровалась как будто осторожно, даже села рядом, что порядком меня удивило.
Утро стерло воспоминания прошлой ночи, и от этого на душе было легко... но удивительно пусто.
Я дышал полной грудью, и согретое солнцем марево аромата ее кожи достигало самых потаенных уголков души. Не знаю, ощущал ли кто-то, догадывался ли, какая же она восхитительная? На запах, а тем более на вкус... Если ощущал, то он труп.
- Миса-чан! Хочешь чипсы? - жизнерадостно просунулась между сидений голова Хинаты.
А вот и потенциальный труп!
- С-спасибо, Шинтани, я ценю твою щедрость, - очнулась Аюдзава и покачала головой. - Ешь сам, только не сори в автобусе! Я потом проверю.
- Не волнуйся, Миса-чан! Я ради тебя потом уберу весь автобус! - лучась позитивом, обжора скрылся, и за нашими спинами раздался характерный хруст.
Мисаки фыркнула, но было видно, что ее порадовал этот маленький диалог. Ну держись, отстойник...
Я скрестил руки на груди и притворился спящим. Аюдзава расслабилась и не заметила, как в какой-то момент наши колени и локти соприкоснулись.
Хороший сегодня день. Определенно.
***
Свежий вечер раскрыл над Иокогамой свои полыхающие закатом крылья. Недавно вернувшиеся с экскурсий ученики наперебой обсуждали искусство, трамваи, рамэн и пробки. Последние два пункта - наиболее многословно и эмоционально. Новые брелки болтались на дорожных рюкзачках, а свежий загар и теплый румянец делал их лица какими-то детскими и уютными. Старшеклассники даже почти не раздражали президента, за что им большое человеческое спасибо. Еще предстояло собраться и выбрать номера для концерта, поэтому все решили воспользоваться передышкой, сменить лейкопластыри на ногах и принять душ. Умница, Аюдзава! Так утомила школьников, что они сегодня вместо глупостей будут спать как мертвые.
Я решил, что совет пройдет без меня, и открыл дверь ванной. Душ - это, определенно, то, что мне нужно после такого денька!
Вода успокаивающе шумела, зной погожего майского дня уходил вместе с потом и пылью. Я закрыл глаза и подставил лицо струям прохладной воды.
Ходить по музеям с Аюдзавой оказалось весело: она поправляла экскурсоводов, добавляла многое от себя... и так мило радовалась дегустации в музее рамэна, что я не удержался и подстроил для нее полноценный обед. Ей принесли еду якобы как руководителю группы.
Но вела она себя сегодня странно. Я думал, что мне будет попадать больше обычного, но Мисаки неожиданно притихла. Даже пожелала мне приятного аппетита и освободила место рядом. Не знаю, что ее заставляет посматривать на меня с такой опаской, но надеюсь, что не напугал ее вчера ночью. Если же ее доверие ко мне настолько упало, то надежда, пожалуй, тоже может собирать чемоданы.
Гель пенился, а негативные мысли сами утекали куда-то вниз вместе с потоками воды. Я никогда не сдавался, не собираюсь и теперь. Но больше не хочу красть мгновения одностороннего счастья. Теперь я хочу дарить - и это осознание крепло во мне, обретая собственные крылья.
Я уже смывал шампунь, когда понял, что не только вода напевно усыпляет мои страхи и тревоги. Все отчетливее я слышал девичий голос - свежее, яркое сопрано - который пел что-то очень красивое и протяжное. Слова обретали силу и свободу, складываясь в песню...
Sometimes when your hopes are gone,
You wish your deeds could be undone.
You need someone to ease your mind
And help you leave your clouded thoughts behind.
Just when life runs out of love
You find your strength and rise above...
Это было так неожиданно, что я даже выключил воду, не обращая внимания на пену, стекающую по телу. Голос... Мне ведь не чудится? Не может быть!
Everywhere you turn you feel the storm blows,
Crosswinds seem to catch you from afar.
But far above the clouds there is a rainbow
Where your tomorrow...
Шум воды уже не искажал звуков и не оставлял сомнений. Я знал, что ее номер находится под моим, но все равно был поражен.
Аюдзава еще и поет. И как поет! Поет и не подозревает, что сосед сверху раскрыл еще один маленький ее секрет...
Что-то заныло в груди, так сладко и горько одновременно. Сердце опалило жаром, который пробежался до самых кончиков пальцев. Я уже знал это чувство, но оно всегда становилось еще ярче, еще сильнее с каждым разом - когда я узнавал о ней что-то новое, когда видел новую грань. Это было чувство любви - любви и бесконечного восторга. Я боготворил свою маленькую строптивую богиню, которая даже не подозревала, насколько она хороша.
Я усмехнулся. Коснулся ладонью пола, откуда шел звук.
Ты снова сделала меня счастливым, Аюдзава.
Но этот твой талант я точно не дам тебе похоронить!
План у меня родился в мгновение ока, и я наскоро закончил водные процедуры. Пожалуй, мне надо кое-куда наведаться, и как можно скорее...
