Дышать под водой

POV Аюдзава Мисаки Стыд-но. Как же мне стыдно. Причем не могу понять, за что я себя корю больше. Со стороны можно наблюдать, как я бодаю лбом обивку автобуса, а Усуи наблюдает за этим с явным интересом - кто кого? Пересесть бы на галерку, но держи карман шире: там уже вовсю играли в какую-то игрушку. Да и Усуи и так от меня досталось. Да, повод загоняться номер один: кажется, я обидела его! Его поведение, столь холодное и отстраненное в последнее время, можно было объяснить только так. Я думала, что ему просто наскучило дразнить меня и он теперь перестанет быть частью моей жизни. Но то, что он сделал для меня в первую ночь поездки, и его неожиданный порыв... Что-то разбилось внутри на миллион осколков. Что - пока не могу понять. Я теперь не знаю, как с ним общаться, что говорить, как реагировать. Обхожу его, как подозрительно тикающую сумку. И не понимаю. Не понимаю! Зачем он издевался, задирал юбку, лапал, целовал меня - а затем кого попало, зачем? Зачем стольким жертвовал? Почему перестал смеяться надо мной? Почему снова помог? А потом еще удивляется - чего это я его пришельцем называю? Нормальные люди себя так не ведут! От нормальных людей знаешь, чего ожидать. Хотя бы в общих чертах. Я бы спросила его, чего ему от меня нужно, но боюсь нарваться на очередное непристойное предложение. И еще больше боюсь не нарваться - что, если он так же отстраненно улыбнется и скажет: "Мне ничего от тебя не нужно"? "От таких, как ты, мне ничего не нужно!" Ну и кашу я заварила... Хуже той самой, рисовой. Я покосилась на своего блондинистого соседа, который невозмутимо слушал музыку, барабаня пальцами по колену в такт. Усуи, кто ты такой? Как мне задать тебе вопрос так, чтобы получить честный ответ? И почему меня вообще это волнует? Чертов пришелец. Всю жизнь жила без него - и хорошо было, спокойно. А тут явился Усуи - и все пошло наперекосяк. Но он помогает мне вытягивать уйму дел и подхватывает каждый раз, когда я срываюсь. Моя безупречность уже целый год зависит от него. Конечно, я волнуюсь! Надо будет так и начать разговор. До боли стиснула руки на коленях. Костяшки побелели. - Президент... - неожиданно окликнул меня Усуи, приоткрыв один мерцающий, будто кошачий глаз. - Может, кондиционер включить? Ты сейчас вскипишь. - Не надо! Все в порядке! - слишком поспешно выпалила я. Волосы упали на лицо очень вовремя: к щекам снова прилил жар, а глаза почему-то странно пощипывало. Солнце радостно светило во все окна, играло бликами в волосах и зайчиками бегало от стекла к стеклу. Иокогама второй день радовала теплой погодой, что оправдывало лучшие ожидания. Осмотр Яматэ сулил хорошие впечатления и снимки - на фоне безоблачного, чистого и очень высокого неба. Вчера в результате бурных дискуссий и споров наши старшеклассники сформировали инициативную группу, которая составила пять номеров. Одна пара вызвалась станцевать танго, девочка-гимнастка покажет некоторые элементы с лентой, а еще три номера предполагались музыкальные - соло на флейте и две песни. В этот раз творческих номеров получилось гораздо больше, так что мы не должны были ударить в грязь лицом, скорее - удивить разнообразием талантов. На душе стало почему-то спокойнее. Я обязательно поговорю с этим пришельцем, для собственного спокойствия. Надо же понять, что творится у него в голове, как мне с этим быть. И поблагодарить нормально. Наконец нормально сказать просто человеческое "спасибо", и чтобы это не переросло в нечеловеческую неловкость! С такими мыслями я бродила по Яматэ. Сказочный старый город, похожий на картинку, словно приветствовал нас, раскачивая ветвями парковых деревьев, кивая бутонами цветов, обращая к нам улыбчивые и радостные лица прохожих. Уютный, полный гармонии мир. Старые дома необычной, непривычной архитектуры, напоминающие замки, острые вершины католического собора - воздух над ним словно звенит, такой он живой и чистый. Так редко я ездила куда-то, так редко позволяла себе растворяться в новой, непривычной обстановке и от души чем-то любоваться. Отчасти поэтому я отправила подопечных с экскурсоводом в музей, а сама взяла курс на крышу - чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Оттуда должен открываться восхитительный вид на парк, гавань и маленькие уютные домики, приютившиеся на склонах холмов. Стеклянный лифт высотного здания выпустил меня достаточно быстро, хотя движения я почти не ощутила. Ветер здесь гулял куда сильнее, нежели внизу, и я невольно придержала юбку - на всякий случай. Сетка, которой была обнесена крыша, не мешала просмотру, и я прильнула к ней. Пальцы сами утонули в ячейках, почти до боли стиснув прочное переплетение. Огромный город развернулся перед моими глазами, словно пестрое, жизнерадостное покрывало. Ползли змейки шоссе, причудливо изломанные и закрученные, перелетали с места на место стайки шумных суетливых птиц. А сколько цветов! Порыв ветра принес теплый цветочный аромат и соленые нотки моря, затейливо переплетая их. Чайки кричали где-то со стороны пристани, перекрикивая друг друга и проносясь совсем близко над водой. Несколько больших белых птиц кружило и над моей головой. Проказник-ветер продолжал знакомить с этим городом, принося все новые и новые ароматы - кондитерских, кофеен, водорослей... Я даже закрыла глаза, увлеченно раскладывая по полочкам то, что чувствую. Вот повеяло рыбой и сырыми досками. Следующий порыв - соль, свежесть, йод. А теперь тепло - нагретая на солнце листва, розовый цвет, скошенная трава, нагретый асфальт. Полынь, древесная смола... Я резко обернулась. Усуи стоял, прислонившись спиной к стене у выхода, но не смотрел на меня. Вскинув голову и засунув руки в карманы, он наблюдал за чайками, что кружились в небе над крышей. Едва я обнаружила его местонахождение, парень легко, одними кончиками губ, улыбнулся, словно его раскрыли, но сожаления по этому поводу не было. Оторвавшись от стены, он медленно приблизился. Медленно - как будто был готов остановиться или уйти по первому моему требованию. Непривычно... и почему-то так тревожно. - Ты тоже здесь, - скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла я. - Почему не на экскурсии? Ты ведь уходил вместе со всеми. Усуи задумчиво пожал плечами. - Я здесь уже был. Три музея - а понравился мне только Ивасаки. Но я не мог позволить тебе уйти в одиночестве, пришлось присоединиться. Вдруг ты снова найдешь приключения, а со мной не поделишься. Я шумно выдохнула. Почти привычный тон его голоса и легкая насмешка - недостаточно, чтобы накричать на него. А жаль. - Следишь за мной опять? - буркнула я, скрестив руки на груди. Он усмехнулся. - Да. Я ведь маньяк-извращенец. Так? Мне уже хотелось поддаться клокочущему в груди негодованию и смущению, но внезапно вспомнилось: полумрак комнаты, его тихий голос, мое неуклюжее "спасибо", звучащее претензией... - Нет. Ты снова следишь, чтобы со мной ничего не случилось. Я это сказала? Пришлось сделать несколько крупных, рваных вдохов, чтобы прогнать закипающий внутри жар смущения. Сейчас Усуи поднимет меня на смех, скажет: "Да нужна ты мне больно, президент с манией величия!". - Ты начинаешь понимать, - неожиданно прозвучало от него. Теплая ладонь опустилась на мою наклоненную голову. Макушка нагрелась от солнца, и ощущение солнцеспасительной руки было приятно. - Любуешься городом? Что-то происходило. Такого не было раньше. Я терялась, я краснела - но не могла крикнуть. Это было бы нелепо. Усуи не оставил мне даже возможности уйти от ситуации, защититься. Сердце в панике трепыхалось в груди, и мне даже пришлось прижать стиснутый кулак в попытке его успокоить. Все слова, что я подбирала последние сутки, помахали ручкой и улетели в закат. Но включать заднюю передачу было поздно, или я снова натворю глупостей. Поговорить, разобраться - не этого ли мне хотелось? - Да, я никогда здесь не была. Усуи?.. - мой голос прозвучал тихо и неуверенно. Чутко отзываясь на мою интонацию, его лицо стало мягче и внимательнее, брови вопросительно взлетели вверх. Но лучше б он издевался или шутил - это не потрошило бы сердце острыми ножами. Его пальцы, все еще лежащие на моей голове, одним неуловимым движением зарылись в волосы. Чайка дважды прокричала, пролетая прямо над нами. - Спасибо за то, что охраняешь меня. Вечно я заставляю волноваться... - отчаянно призывая смелость, заговорила я. - Ты сделал мне столько хорошего, что я не знаю, чем тебе ответить. Прости, пожалуйста. Ты издевался, но твои шутки были нужны, чтобы не было так неловко, как сейчас. Так страшно... Нет, не то! Я не собиралась это говорить! Эмоции вконец спутались, заметались и взорвались внутри. Из глаз брызнули слезы. Не в силах вынести эту муку, я бросилась к Усуи и прижалась к груди, спрятала пылающее лицо. Если он сейчас оттолкнет меня, я просто умру на месте, и мое разбитое на кусочки сердце уже невозможно будет починить. Но теплая рука обхватила меня за плечи, притягивая ближе. Пальцы другой руки зарылись в волосы. Он замер, смущенный, кажется, не меньше меня самой. Сердце под моей ладонью стучало быстро-быстро, вторя далекому перестуку колес поезда. Усуи закрыл меня собой от всего мира, а я впервые за много лет рыдала - громко, в голос, как девчонка. Та девчонка, которая провожала взглядом удаляющуюся фигуру отца с чемоданом, размазывая по лицу последние слезы. Я дала себе слово, что никто и никогда отныне не заставит меня плакать. Столько лет украдкой вытирала глаза, чтобы тотчас же пресечь слабость, чтобы никто не видел, чтобы не дать выход своему отчаянию. Сегодня он разделил мою боль. Всю, что накопилась. Все страхи, все сомнения, все обиды. Они пропитали его легкую светлую рубашку, рассыпались капельками по шее и острым ключицам. Усуи сохранил, впитал в себя каждую крупицу этих чувств так бережно, не сказав ни слова. Теплое дыхание, вырываясь из его груди, щекотало макушку, и я снова начинала кричать - потому что больно, потому что теперь не страшно. А потом пришла легкость. Душа опустела, расставшись со своей ношей. Что-то темное, что сковывало мое сердце, делая его недоверчивым и жестким, не удержалось, и с протяжным криком - последним моим криком - покинуло меня. Я обмякла. Ноги почти не держали, но есть в мире что-то надежнее ног - это Усуи. Он держал меня так крепко, что я могла бы сейчас просто закрыть глаза и падать. Уверена, что со мной ничего бы не случилось. От слез кружилась голова, горели глаза и нос. Наверное, я выглядела ужасно, но именно в этот момент почему-то мне было все равно. Эти глаза напротив лучше зеркала говорили мне, что я - такая, какая я есть, даже сейчас - его нежность. По тонкому запястью скользнули его пальцы. Сжали его, проникновенно и трогательно. Большой палец, оказавшись внутри ладони, ласково погладил ее. Ореол света, охвативший его голову, заставил меня прищуриться. Солнце так точно сказало мне то, о чем я себе не имела смелости признаться. Зачем ты мне так улыбаешься, Усуи? Откуда такая нежность? Губы коснулись моего лба, прогоняя зудящую головную боль. В моей руке как-то сам собой оказался платок. - Вот так... Теперь все будет хорошо, Миса-чан. Ты больше не будешь плакать, - тихий шепот настиг меня, заставляя сердце снова сбиться с ритма. Я почему-то верила ему. - И снова я у тебя в долгу, - мой немного охрипший голос слишком сильно дрожал, и я спрятала лицо в платке. Объятие стало крепче. Нос, снова воспринимающий обонятельную часть мира, немедленно доставил мне дозу полыни и древесной смолы. Усуи был так близко, что я уловила еще тонкий, легкий аромат корицы. Непостижимый человек, перевернувший мой мир вверх тормашками. Он щекотал мой висок кончиком носа и, казалось, потерял связь с реальностью, а я замерла - так страшно было спугнуть его. - Это я тебе должен, - такие странные слова. - Теперь ты знаешь. Ты ведь знаешь, Аюдзава... Стук. Остановка. Взрыв. Сердце сделало сальто, надавило на горло, лишая воздуха. - Если ты захочешь что-то сделать для меня, то мне нужно только одно, - продолжал голос, переплетенный солнечными лучами, у самого виска. - Назови меня по имени. И мой собственный голос, ведомый шепотом сердца, исполнил его желание. Прямо над нами в небо взвились две чайки, затерявшись в синих глубинах. От солнца болели уставшие глаза, но я все равно смотрела вверх, доверчиво откинув назад голову. Пустота в душе, образовавшаяся после слез, равномерно, до краев наполнялась неведомым ранее счастьем и этой пронзительной, остро-хрустальной синевой. - Пошли! - неожиданно предложил Усуи. На его губах играла озорная, радостная улыбка. Он потянул меня за руку прямо к пристройке, но мы не пошли к выходу, а обогнули невысокое строение. Сбоку была закреплена лестница, ведущая наверх, на самый пик высотки. Такуми легко подтянулся, запрыгнув на высоко расположенную первую перекладину, и протянул мне руку. Вместе мы вскарабкались по лестнице, и я невольно ахнула, когда панорама развернулась перед нами во всем своем ярком великолепии. Сетка осталась внизу, а послеобеденное солнце вызолотило мир, заставив заиграть новыми красками. Ветер весело взметнул мои волосы, поиграл с юбкой, растрепал светлые волосы Усуи. Но тот даже не обратил внимания на спадающие на глаза пряди. Его ладони легли на мои плечи - робко, будто спрашивая разрешения. Но я уже не могла быть против - что-то во мне уже не в состоянии было врать и сопротивляться. Душа была открыта настежь, как навеки свинченная форточка. Теплые руки обхватили мои плечи, а лопатки коснулись его груди. - Мы тоже птицы, - шепнул мне Такуми на ухо. - Смотри! Далекая линия горизонта, где море и небо сливались воедино, манила за собой. Город открылся полностью - со своими небоскребами и парками, улицами и шоссе, домами и площадками, пристанями и кораблями. Он дышал - и мы дышали вместе с ним. Небо развернулось, открыв свои высоты птицам и человеческим мечтам. Расчерченное белыми перьями воздушных кораблей, восхищенное своей свободой. Я не раз бывала на крышах, но еще никогда в жизни не была счастлива. Увидеть красоту, совершенство и непостижимый восторг этого мира можно только тогда, когда боль перестает тянуть на землю, а счастье наконец проникает в израненную и ослабленную душу. И это все я упускала. Занятость, страхи, усталость - бегство от самой себя. Бегство от человека, который сейчас совершил для меня свой самый большой поступок - освободил от собственного, сфабрикованного мною несчастья. В достижении опор и призрачных целей я не знала, что где-то давно меня ждет моя крыша, мои высоты, мой Такуми... Мой? И снова жар в лицо, и это опять не солнце. Пора было себе признаться, и с легким сердцем это получилось неожиданно просто. Я люблю Усуи Такуми. Моя рука легла поверх его ладони и сжала ее, передавая этот импульс.