Пью за вас двоих

Тихо, спокойно. В моей голове сотни бессвязных мыслей, нечетких образов и каких-то воспоминаний – я постепенно засыпаю. Все это будто заворачивают в мягкую черную ткань, перемешивают и прячут в отдаленной части сознания. Чувствую, словно приятная невесомость и какая-то легкость распространятся по всему расслабленному телу… – Даже не думай об этом. Рядом с моей головой послышался недовольный полустон-полуфырканье, когда кровать прогнулась под тяжестью еще одного тела. Я нехотя разлепил глаза и встретился во мраке комнаты с озорным огоньком темно-голубых глаз Вика. – Тебя невозможно напугать. – Я чутко сплю. Он фыркнул, устраиваясь поудобней на подушке, которую с собой принес и которая явно предназначалась для моего лица. Он часто проделывал подобное – но каждый раз какое-то седьмое чувство подсказывало мне, что он слишком близко и хочет устроить мне очередную подлянку. – Не понимаю я такого, – склонив голову набок, практически находясь на расстоянии пятнадцати сантиметров от моего сонного и недовольного лица, задумчиво проговорил парень. – Чем я себя выдаю каждый раз? – Мне хочется чихать, когда ты слишком близко. Мой нос – Вико-локатор. Его лицо вытянулось, рот в безмолвном удивлении приоткрылся, а сам он машинально отодвинулся от меня дальше к стенке, принимая сидячее положение. – Хочешь сказать, от меня воняет? – недовольно протянул Вик. – Нет, просто у тебя духи слишком резкие. От них чихать охота. Я опять прикрыл глаза, демонстрируя, что я хочу спать, но моего друга это явно не устраивало. Я почувствовал его тонкую руку у себя на плече, когда он принялся меня буквально выпихивать из собственной кровати. – В любом случае, сегодня ночью я не хочу сидеть в доме. Пошли в клуб. Я устало вздохнул, отталкивая его руку от себя, но весьма неудачно повернулся – с глухим стуком приземлился на пол и почувствовал, что нога начала немного пульсировать. Возмущенно посмотрев на усмехающегося парня, который без стеснения оглядывал мою полуобнаженную фигуру на ковре, я поднялся и указал рукой ему на дверь. – Вик, будь другом, вали из моей комнаты. Сегодня у меня нет никакого желания идти куда-либо с тобой. Мне завтра рано вставать. Будто и вовсе не расслышав моих слов, Вик плавно поднялся с моей постели, но уходить явно был не намерен. Вместо этого он полез в мой шкаф и принялся бесцеремонно рыться в моей одежде. Выудив одну из пар джинсов и какую-то светлую футболку, он кинул их в меня, попадая прямо в мое уже порядком рассерженное лицо. – Я не позволю тебе тухнуть здесь самому. Я тебя слишком люблю, чтобы позволять какому-то начальничку запудривать твою голову. Не для этого я растил в тебе гея. – Господи, Вик, закрой рот. Бурча под нос ругательства и вымещая все свое недовольство лишь словами, я кое-как натянул вещи, ведь спорить с этим парнем было бессмысленно. Я, если уж говорить, положа руку на сердце, никогда особо и не старался этого делать. Мне просто трудно сказать ему «нет». Но еще я знаю, что он никогда не сделал бы для меня что-то плохое – и он прав, он «заботился» обо мне со старших классов школы, когда я случайно обнаружил себя как представителя нетрадиционной ориентации. Это было больно. Все эти люди, все эти друзья… смеялись, издевались. Вик нашел меня в уборной, судорожно сжимающим сигарету в руках. Он тогда сказал: – Вытри сопли и пошли со мной. Наверное, я должен был его послать куда-нибудь далеко и в очень тесное место, но он… Он был слишком уверен в себе. А мне был просто необходим человек, который бы мне помог выбраться из всего этого ужаса, что устроили для меня когда-то близкие люди. Его внушающая какое-то доверие фигура, все его жесты и твердый взгляд – все это действительно заставило меня вытереть сопли и пойти с ним. Можно сказать, что в некотором роде он мой наставник, как бы нелепо или глупо это ни звучало. Вик все время держался рядом, не боялся показать средний палец каждому, кто как-либо оскорбительно выражался обо мне или о нем самом, заставлял меня снова подниматься на ноги, когда я в очередной раз забивался в углу после очередной ссоры или драки с одноклассниками. Я ненавидел в себе эту сущность – чего греха таить, я и сейчас ненавижу. Но Вик слишком много натерпелся из-за меня унижений и оскорблений – не нужно его разочаровывать, что все его слова прошли мимо меня. Я действительно слушал, я впитывал каждую сказанную его фразу и наблюдал за каждым смелым поступком, но… не так-то просто избавиться от того стеснительного и забитого всеми подростка внутри. – Дай мне свою чертову руку и прекрати их бояться, – говорил он мне постоянно. – Почему ты должен перед ними пресмыкаться, как какой-то уродец? Я держал его за руку, но низко опустив голову. Он часто разочаровывался во мне. – Когда ты нас познакомишь? – говорит Вик сейчас, стоя напротив меня, опершись о косяк двери. – Мне интересно, кто потеснил меня. Я непроизвольно содрогнулся, только представив, как эти двое встретятся. Это не должно произойти ни в коем случае. Мистеру Уэю это едва ли покажется чем-то замечательным. Я не удивлюсь, если он подпишет мое увольнение «по собственному желанию», когда узнает, что в его фирме работает такой, как я. Я не удивлюсь, если узнаю, что он такой, как были все те, кто морщился, завидев меня. Меня уже ничто не сможет удивить. Лучше мне просто молчать, стараться ничем не выделяться и быть одним из той серой толпы, что проходит под окнами нашего офиса. Их никто не унижает, что они одинаковые. – Не бойся, Фрэнки, я не буду его у тебя отбивать, – благородно пообещал парень, когда я не ответил на его вопрос, молча приводя волосы в порядок после прерванного сна. По-хорошему я должен сейчас вернуться в кровать и постараться уснуть, а не ходить где-то с Виком, ведь уже довольно поздно. Но кто же сказал, что он меня так просто отпустит. Тем более что мы живем в одной квартире. – С друзьями так не поступают, нет. – Я должен быть благодарен? – без какой-либо иронии или сарказма проговорил я. Вик подошел ко мне сзади и положил руки на плечи, теперь нас обоих стало видно в большом зеркале. Его светлые волосы обычным беспорядком лежали на голове, блестящие глаза были чуть подведены карандашом, а по-девчачьи пухлые губы тянулись в какой-то нежной улыбке, словно на него нашло то состояние, которые называют меланхолией за несбыточным. У него такое часто бывало – но природу этого особого состояния я не понимал. – Фрэнки, просто постарайся отдохнуть сегодня. Ты слишком много работаешь последние несколько недель. Этот твой Уэй совсем тебя загонял. Расслабься сегодня ночью. Он в обычной манере коснулся губами моей щеки и потрепал меня по голове, словно я его младший брат, которого у него никогда не было, и удалился из моей комнаты. Его любимый клуб – «Sweet guys». Не удивительно, что он любит именно его. Здесь всегда слишком много «сладких парней» – даже для нашего Сан-Франциско. Но для меня все эти полуобнаженные тела, развязное поведение и неприкрытые ласки на танцполе… все это такое дикое для меня. Словно я попал совсем в другой мир. И здесь, именно в этом клубе, так и есть – другой мир. Где совсем не нужно соблюдать какие-то определенные правила общества, где совсем необязательно заботиться, с кем ты проснешься завтра, с кем ты обнимаешься сегодня и кто у тебя был вчера; где совсем не требуется двух высших образований и золотой медали – совсем другой мир. Здесь есть только несколько правил: ты должен веселиться как в последний раз, не заботиться ни о чем и никого не бояться – все просто. Вик в восторге. Я хочу забиться в угол и подождать, пока он наиграется с очередной смазливой игрушкой. Все это слишком дико для меня. Здесь, среди «своих» я чувствую себя чужим. Такое чувство, словно я не в своей тарелке, словно у меня три руки или ноги – некомфортно, неудобно, попросту странно. Едва ли я когда-нибудь пришел бы сюда один. Но я смотрю на Вика, на его гибкую фигуру, слежу за всеми его плавными и какими-то изящными движениями, ловлю томные взгляды на себе, хоть он и прижимается к своему партнеру в танце – просто любуюсь своим лучшим и единственным другом. И я могу сказать совершенно точно, что он красив, по-настоящему красив – особенно, когда вот так приоткрывает рот, словно позволяя тихому стону сорваться с покрасневших губ, блаженно прикрывает глаза и откидывается на грудь какому-то парню, покачивая бедрами в одном ритме с ним и музыкой. Странное чувство поднимается откуда-то из глубины, когда я смотрю на него вот такого. Все это виноват тот мой поступок в восемнадцать лет. Теперь просто не могу смотреть на него равнодушным взглядом. Заметив, что я неотрывно смотрю на него уже порядочное количество времени, Вик высвобождается из рук своего партнера и чуть шаткой походкой направляется ко мне, заставляя меня опустить взгляд. – Вон тот парень смотрит на тебя, – запыхавшимся голосом говорит Вик, приземляясь на стул у барной стойки рядом со мной. – Давай, подойди к нему. Я делаю еще один глоток из бутылки – какой-то алкоголь, я даже не смотрел, что мне всучил друг после прихода сюда, после чего сразу отправился в центр зала для очередной безумной ночи. Без особого интереса перевожу взгляд туда, куда указывал Вик, и встречаюсь взглядом с довольно симпатичным парнем, который соблазнительно улыбается, указывая мне головой на комнату отдыха. Просто, прозрачно, без всяких предисловий – еще бы. – Вик, ты не хуже моего знаешь, что я не собираюсь спать с кем-то из них. Я пришел сюда только из-за тебя и чертовски хочу узнать, когда мы сможем вернуться домой, – устало сказал я, не чувствуя никакого веселья или азарта, какое принято испытывать в подобном месте – только желание поскорей убраться из этого чуждого мне мира. – Прекрати вести себя как маленький мальчик, – хватая меня за руку, разворачивая к себе, с особенным напором проговорил Вик. Не нравится мне этот шальной блеск в его глазах. – Когда уже мой Фрэнки повзрослеет и перестанет бояться самого себя? Ты похож на улитку, которая не желает вылезти из своего домика, боясь, что ее могут растоптать. Хватит. Мне надоело, что ты постоянно сидишь на одном месте и игнорируешь любые попытки привлечь твое внимание. Я не хочу в один прекрасный день увидеть тебя старым, с пивным животиком и кучей кошек. Свет не сошелся клином на твоем начальнике. Я отвернулся от него, хоть он и продолжает тянуть меня, стремясь встретиться со мной глазами. Лихорадочно бегая взглядом по внушительному бару, я пытался убежать от следующих слов, которые непременно последуют. Он плохо себя контролирует, когда пьян. И он продолжает: – Тебе самому не надоело еще притворяться, что ты такой, как все? Или просто прекратить бояться, подойти к этому чертовому Уэю и сказать, что он тебе нравится. Прекрати уже, в конце концов, бояться подвести глаза черным карандашом и с кем-то поговорить! Я не хочу видеть тебя таким… таким… жалким. Красивое лицо Вика исказилось гримасой раздражения и небольшой долей негодования – он уже порядком пьян, как я и ожидал. Еще одна причина, почему я здесь, а не в своей кровати. Он продолжал тянуть меня за руку к себе, перекрикивая оглушительную музыку и топот сотни ног, уже практически в лицо мне кричал все эти слова. Его темные глаза сверкали мрачными чувствами, что возбудил в нем алкоголь, его цепкие пальцы с силой сдавливали мое запястье, причиняя ощутимую физическую боль. – Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? – так же повышая голос, как и он, взмахивая рукой со спиртным, спросил я. – Я тебя никогда не просил, чтобы ты был моей нянечкой. Я не был пьян, совсем нет. Но эта была ложь. Он всегда был мне нужен – тогда, сейчас, завтра. Но я был порядком уставшим от этих его вечных речей, что должен был что-то делать, что-то предпринять, а не сидеть на месте. Мне надоели эти слова на протяжении стольких лет, пока мы были в школе и сейчас, когда мы снимаем одну квартиру. Его вечное стремление, чтобы я стал не просто жалким пластилином, из которого можно веревки вить всем, кому не лень, меня уже утомили. Я люблю Вика, ценю его желание и благодарен ему, но я устал. Просто хочу стать невидимкой. И сейчас это желание дать ему хоть какое-то подобие отпора возросло в разы. Напряжение, что возрастало во мне не один год, и раздражение из-за прерванного сна готово вырваться наружу. – Просто оставь меня – хоть на денек прекрати свои нравоучения. По горло уже. И все же я не могу сказать ему все то, что кипит в черном котле внутри и распирает изнутри. Я вырвал руку из ослабевшей хватки друга, который с немного вытянутым лицом смотрел мне вслед, когда я решил, что достаточно для меня веселья на сегодня. Конечно, не каждый день я проделываю подобное. Уже и не вспомнить такого, чтобы я говорил ему, чтобы он оставил меня. И ведь я знаю, что завтра буду извиняться перед его хмурой и обиженной фигурой, буду повторять сотни раз «извини, извини, извини», хоть ни в чем и не виноват, но сегодня я не хочу чувствовать эту связь, что образовалась между нами за все проведенное время вместе, не хочу чувствовать его влияния. Все, что он говорит, просто заставляет меня еще более вжать голову в плечи. Он должен понять в конце концов, что я не могу быть собой. Хочу быть обычным, серым и ничем не примечательным – таким, как все. Но он одевает меня в блестки. Я чувствую, как к моему телу прикасаются руки, как кто-то проводит по моей груди и спине, пока я пытаюсь выйти из этого клуба, где мне тошно находиться. Все эти парни, что самозабвенно отдаются грязным танцам, своим каким-то порывам и желаниям тела – для меня слишком омерзительны, чужие. Не могу находиться среди них. Они душат меня своей легкостью и естественностью. Мне лучше находиться на работе, где я могу слиться с серым потоком, чем здесь, со всеми этими людьми, что так беззастенчиво демонстрируют себя. Просто нравится притворство. Едва ли я когда-нибудь скажу своему боссу, что люблю его. Дождь сжалился над нами еще вечером, когда перестал затапливать город. Сейчас везде было мокро, сыро, но сотни людей разгуливали по мигающим и светящимся тысячами ярких вывесок улицам Сан-Франциско – веселились, просто болтались без дела. Они просто рады, что дождь исчерпал себя на сегодня. Им достаточно для счастья, чтобы просто прошел дождь. Мне нужно значительно больше. Нужно как-то избавиться от этого необъятного груза страха внутри себя, убрать из души этот черный осадок обид и разочарований – мне не удастся. Хочу, чтобы мое счастье зависело от дождя. Подношу бутылку к губам, надеясь, что Вик будет в состоянии сам добраться домой, и с ним ничего не случится, когда в меня врезается какой-то человек, что выбивает у меня из рук бутылку, выливая содержимое на мою футболку. Я поднял голову и уже было собирался сказать ему несколько ласковых слов, но этот человек впихнул мне в руки какую-то листовку и, будто боясь, что я его ударю, едва ли не бегом отправился дальше по улице, смешиваясь с толпой других людей. Переведя взгляд на эту непонятную листовку, я сощурил глаза, вчитываясь в написанные большие яркие буквы: «Общество «Завтрашний день» будет счастливо видеть Вас».