Пью за вас двоих

Это называется расплата. Рок. Судьба. Равновесие. Гармония. Справедливость. Это значит, что, если ты нашел доллар, ты должен потерять свой доллар. Это значит, что, если тебе в данный момент хорошо, в скором времени тебе будет действительно хреново. Черное, белое, черное, белое. Тик-так, тик-так. За все нужно платить. Никогда еще Фрэнк не чувствовал себя так хорошо. У него есть, пожалуй, все, о чем может мечтать любой: отличная работа, лучший друг, потрясающий возлюбленный и понимающая мать. Жизнь удалась. Он находится в эйфории, ему хочется ущипнуть себя, чтобы проверить, не спит ли он на самом деле. Но он не спал. После одной сплошной черной линии – начиная с юности и заканчивая последним субботним вечером – он заслужил немного счастья. Сейчас начинается светлая полоса в его жизни. Но, как часто это бывает, свет тухнет слишком быстро, погружая вновь во тьму. Воскресенье действительно прошло чудесно. Они ели домашнюю пиццу и смотрели фильм, разговаривали. Им было хорошо и легко. Ушла все недосказанность и ложь, какие-то тайны и подтекст. Фрэнк все же узнал, почему его мама была такая странная утром. Она сказала: – Твой отец звонил. – Она говорила: – Возникли некоторые проблемы дома. Мне придется в понедельник рано утром вернуться домой. Фрэнк старался вытянуть как можно больше из того вечера. Он не смог отказать матери в скором визите. Было невероятно грустно и тяжело прощаться с этой милой леди с плохим маникюром. За последние дни они стали с сыном намного ближе, чем за много лет. Фрэнк держал миссис Айеро достаточно долго, чтобы она тихонько сказала: «Я вас жду. Я буду скучать. О тебе есть кому позаботиться теперь. Берегите себя». Она отстранилась от Фрэнка и похлопала его по плечу, желая подбодрить, ведь он выглядел невероятно подавленным и расстроенным. Он не хотел прощаться с этой женщиной. И все же он молча наблюдал, как у его матери принимают багаж, как она проходит металлоискатель и скрывается за дверью, что приведет ее к самолету домой. Фрэнк запомнил те искрящиеся добром, такие ласковые глаза мамы, он запомнил этот взгляд только для него. «Я вас жду. Я буду скучать. О тебе есть кому позаботиться теперь. Берегите себя, – словно на повторе звучит в голове Фрэнка. – Я тоже буду скучать. Береги себя, мама». Со вздохом он отворачивается от давно запертой двери и старается как-то подбодрить самого себя. Он вспомнил то смородиновое варенье, что привезла им мать, и домашнюю пиццу, которую, как он надеется, не умял Вик. Так себе мотиватор настроения. Но эти глупости заставляют его улыбнуться. В конце концов, он еще увидит свою мать. Поэтому с легкой полуулыбкой на губах он идет на работу, ведь сегодня понедельник, а его рабочий день скоро начнется. В офисе, когда Фрэнк предстал перед своим директором, он не чувствовал былой ненависти, злобы или каких-то других мрачных чувств. Сейчас это просто глупо. Он просто поздоровался, он просто протянул отчет. Джаред Уэй смерил его таким внимательным, прищуренным взглядом, что Айеро слегка поежился и поинтересовался: – Что-то не так? – Да я вот все думаю, куда мой брат пропал на два дня, почему он не отвечает на звонки, почему вы светитесь, будто вас хорошенько оттрахали в эти выходные, – все так же продолжая сканировать взглядом своего подчиненного, медленно говорил директор. – Нет, – просто сказал Фрэнк, ничуть не отреагировав на эти слова. – Что «нет»? – Просто «нет». Но Джерард, которому вы сказали, будто я не хочу его видеть, был у меня все это время, пока вы разрывали его телефон. Мистер Уэй откинулся на спинку своего кресла и устало вздохнул. Что ж, эти двое испортили все, что он так тщательно планировал. Теперь им так легко будет манипулировать в случае чего. Особенно после последних новостей. – А еще мне интересно, почему сегодня, придя в свой офис, я обнаружил дырку от бублика на счетах фирмы. Тогда его ослепительный белый начал блекнуть. – Вы думаете, что это я сделал? – шокировано спросил Айеро, отшатываясь от стола, словно от удара. – В моем кабинете и офисе были установлены камеры на прошлой неделе, – с завидным спокойствием говорит Джаред. – Я думаю, это произошло в пятничный корпоратив, когда все были слишком расслаблены, чтобы за кем-то следить. Но единственное, что вы сделали – выпили бутылку моего коллекционного коньяка, а потом просто уснули. Но это ведь не обязательно было делать в этом кабинете. Взломать счета хорошему хакеру можно и с телефона... В любом случае, я хотел бы заручиться вашей помощью. Что бы ни было с нами за стенами этого офиса, здесь вы мой верный сотрудник, которому я доверяю так же, как и самому себе. Я хочу выяснить, кто это сделал, но не предавать огласке случившемуся. И я хочу вернуть свои деньги. Раньше Фрэнк испытывал острое чувство замешательства, когда глядел на Джареда Уэя. Это как будто ты пьян и смотришь на двух человек, а видишь одного. Ты приписываешь действия одного человека другому, невольно сердишься, временами забываешь, что виновен совсем не он… Странное, запутанное и непонятно чувство. Проще говоря, ты видишь Джареда, но принимаешь его за Джерарда. И вначале это было очень трудно и временами больно. Но так было только в первые дни. Сейчас он видит массу различий между ними. Например, выбор одежды, поведение, мимика, эмоциональность… Но есть у них одна общая черта: если они что-то решили сделать, то непременно добьются успехов. И чисто на подсознательном уровне Фрэнк различит их, если они будут стоять рядом. Просто почувствует – сердцем. Джаред всерьез взялся за дело с пропажей денег. Он в тот же день пригласил человека в деловом костюме и толстым портфелем к себе в кабинет и провел с ним несколько часов за запертой дверью. Фрэнк слышал перешептывания в офисе, слышал, как обсуждали нервозность и взвинченность босса. После того как этот человек ушел, мистер Уэй рассказал своему серому кардиналу, что тот мужчина занимается расследованиями. Что-то вроде детектива. Он обещал помочь. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь о нашем коллективе, – в самом конце рабочего дня попросил утопленный работой директор. – Я ведь толком ничего не знаю о вас – только имена. Ты больше проводишь времени с ними. Может, кто-то проявлял излишнее любопытство к определенным данным? Может, поведение было странным? Или… хоть что-нибудь. Мужчина закрыл руками лицо, его сутулая, сокрушенная фигура вызывала сильное желание взбодрить или как-то отвлечь от этой проблемы. Словно эти деньги были для него всем. Но даже если так кажется на первый взгляд, все немного глубже. У него была мечта. Еще с самого детства. В самом юном возрасте он с двумя братьями и родителями ютился в крохотной квартирке на последнем этаже старой высотки. Конечно, их семья была дружна, родители всегда находили время для детей, карьера отца слабо, но все же стремилась в гору… Но в голове маленького Джареда слишком ярок был образ вечно горячей кухни, взрывающий мозг плач самого младшего брата, утомленные лица уставших родителей, которые изо всех сил старались не показать, как им на самом деле тяжело, общая лестничная клетка с пьяницами, страшный шум за стеной… Маленький Джаред тогда пообещал самому себе, что его семья больше никогда не будет так жить. Хоть отец в скором времени получил значительное повышение, и они смогли переехать в более просторную квартиру, хоть Джаред смог достичь в своем бизнесе значительных успехов, он все еще помнит старую нужду и детское обещание самому себе. Он хочет купить красивый, просторный дом для своих родителей, когда они будут уже в почетном возрасте. Чтобы там было фортепиано для мамы и площадка для барбекю для отца. Чтобы они ни в чем не нуждались больше и были счастливы. Маленькая мечта его жизни. Его считают холодным ублюдком, повернутым на деньгах, считающим каждую копейку. Нельзя судить по обертке содержимое. – Я ничего такого не замечал, – качает головой Фрэнк на слова босса. – Хотя… – ему вспомнился тот позорный день презентации перед «Minore», вначале дня которого он застал Эл в этом кабинете, упорно ищущую что-то. Это была какая-никакая помощь нанятому детективу. У них есть отправная точка. Для одного дня это было значительным успехом. Когда мистер Айеро уже собирался покидать офис, его остановил голос Уэя: – Фрэнк… Джерард сегодня будет у тебя? – Парень удивленно посмотрел на неуверенного и в какой-то степени даже несмелого мужчину. – Я просто должен быть уверен, что с ним все в порядке, и он не будет ночевать на улице. Фрэнк грустно улыбнулся. Этому человеку все же дорога семья и отношения с братом. – Он зол на тебя. Вам следует все самим выяснить. – Он снова улыбается – чуть кривовато. – Да, я действительно так считаю. И это не ложь. Но если серьезно, то он просто не хочет тебя пока видеть из-за того, что ты чуть не разрушил всю его жизнь, как он сказал. Просто наберись терпения. И, если ты хочешь знать, я на тебя не зол. Джаред поджал губы и отвел взгляд. Брат должен его понять, они должны его понять. Может, не сейчас, но когда-нибудь – обязательно. Он никогда не хотел рушить жизнь Джерарда. Просто в выборе «так нужно» и «так хотелось бы» он всегда будет выбирать первое. Джи действительно был дома у Фрэнка и Вика. Когда Айеро вошел в квартиру, он услышал громкие голоса, доносящиеся из кухни. – Я не собираюсь этого делать. Хватит! – услышал Фрэнк обозленный голос Джерарда. – Я просто хочу, чтобы все было нормально! Это не так много! – было ему ответом Вика на весьма повышенном тоне. – Что такое? – растерянно спрашивает вошедший на кухню Фрэнк. Двое о чем-то спорящих человека замолчали и дико глянули на парня и расплылись в совершенно сумасшедших улыбках. На какой-то миг Фрэнку даже захотелось обратно в офис. – Мы здесь чай пьем, – все еще на повышенном тоне молвил Вик, с громким звуком опуская свою чашку на стол, что содержимое попало на скатерть. Это странное выражение с лиц парней пропало, хотя они и продолжали злобно глядеть друг на друга. В какой-то момент Вик просто встал и направился в прихожую. Фрэнк хорошо знал подобное поведение своего друга – он называет это «тихая истерика», только вот не понятно, из-за чего и почему на этот раз. Черноволосый парень застал его, когда его друг завязывал шнурки на своих кроссовках, явно собираясь покинуть это место. – Куда ты? – Не думаю, что мне здесь место в данный момент. Я вернусь – потом. – Что? Это твой дом ровно как и мой. Как здесь не может быть для тебя места? Объясни мне в конце концов, в чем дело! Все еще возясь со своими шнурками, Вик поднял голову на уже порядком взбешенного друга. На лице светловолосого парня было ровным счетом ничего, кроме хорошо скрываемого сожаления. – Просто сейчас мне лучше уйти. Сейчас я должен уйти. В одном доме не может быть трех мужчин. И в данном случае здесь я лишний. Вик по-доброму улыбнулся и поднялся на ноги, закончив со своими шнурками. Приблизившись к Фрэнку, он оставил мягкий поцелуй на его губах и взъерошил волосы на голове. – Ты просто продолжай пользоваться мной, как прежде. Обещай, что ничего между нами не изменится. Фрэнк молча глядел на друга, притворяясь, что не понимает. Он не может ничего обещать. Изменения на лицо. Приобретая что-то новое, мы неизбежно теряем что-то старое. – Хорошо, – совершенно спокойно сказал Вик, отступая от лучшего друга. – Тогда просто не разнесите дом. Вик еще раз улыбнулся, только на этот раз более натянуто и неправдоподобно, и исчез в дверном проеме. Находясь в каком-то двойственном сюрреалистическом состоянии, когда в голове нет ни одной действительно стоящей мысли, но ты продолжаешь о чем-то думать с завидной интенсивностью, Фрэнк вернулся на кухню и застал ее пустой. Дверь на балкон была приоткрыта. Фантастический вид живого ночного города открывается оттуда. Только Фрэнку было откровенно плевать на все его краски и огоньки. Он глядел на нервно курящего Джерарда. – Объясни мне, что вы двое не поделили? – Ничего, все в порядке, – был ему чрезмерно простой и прохладный ответ. – Тогда почему мне Вик только что сказал, будто места для него здесь нет, что он здесь лишний, что я им пользуюсь? – Почему ты все это время был слепым? Я поражаюсь твоей близорукости. Но он сам все объяснит тебе, если пожелает. Фрэнку было горько, мерзко на душе, хоть он не до конца понимал причину этих липких чувств. Он просто чувствовал подступающую тошноту и дикую слабость в ногах из-за того, что он упускает что-то важное, действительно важное, на что следовало обратить внимание еще намного раньше. – Мне лучше уйти сейчас, – спокойно говорит Джерарда и тушит свою сигарету. – Думаю, именно я здесь лишний. – Нет, ты сейчас посадишь свою задницу на стул и останешься здесь! – Жуткая смесь отчаянья, страха и злости выливалось в каждое слова Фрэнка. – Ты не можешь оставить меня сейчас здесь одного. Ты не можешь оставить меня. С тихим вздохом Джи притянул к себе Фрэнка и крепко обнял, остро чувствуя ответные сильные, отчаянные объятья. На следующее утро Фрэнк почувствовал, что ему трудно встать. Нет, это вовсе не из-за бессонницы, что держала за горло всю ночь. Он ощутил странную слабость во всем теле, головную боль, сухость во рту, отвратительное чувство орудующих под кожей тараканов, желе в голове из фруктов и мяса – словно он одна большая куча ненужного и старого хлама. Мерзкое чувство. Таблетка обезболивающего помогла плохо. Он просто развалюха на коротеньких ножках. И горечь того, что Вик не ночевал сегодня дома, только добивала его. Но сопящий рядом мужчина делал эту горечь не такой разъедающей. Весь рабочий день вторника был словно в тумане. Фрэнк делал все на автомате, совершенно не понимая, что вокруг него говорят, что спрашивают и что он отвечает. Ему не доставало наркотиков и голоса мужчины в черном – ему не доставало «Завтрашнего дня». Он уже шесть дней не посещал свой клуб. Это не совсем обычные наркотики с описанными симптомами и последствиями. Они все еще дают о себе знать. Фрэнк опять застал дома говорящего Джерарда – только теперь не с Виком, а с Нейтом. Тем парнем из «Завтрашнего дня», который посылал ему сообщения. Они разговаривали через порог. Очевидно, Джи не пожелал его даже впустить. – Что значит, что Фрэнк должен куда-то с тобой поехать? – вызывающе спросил Уэй, скрестив руки на груди. – Мы просто пойдем немного расслабиться, – улыбается Нейт. Джерард лишь изгибает бровь, в уме выстраивая различные, отнюдь не радужные догадки. Фрэнк протиснулся мимо гостя и встал рядом с возлюбленным. – Извини, Нейт, сегодня не получится. Черноволосый парень закрыл дверь прямо перед лицом со стеклянными глазами знакомого и принялся все объяснять Джи, пока тот не выдвинул свои собственные предположения. Одному Богу и Фрэнку известно, как последнему хотелось поехать прямо сейчас в этот клуб и здорово напиться там «Медвежьей крови», поудобней устроиться в том кругу из единомышленников… Он правда мог бы прямо сейчас поехать. Он не может этого позволить. Он не может просто забыть слова-обещания матери, Вику, самому себе. Он знает, что разочарует и Джерарда, когда закончит свой рассказ, но он не может, не имеет права скрывать этого от возлюбленного. Сейчас Фрэнк просто надеется, что Джи не оттолкнет его. Тогда он сможет окончательно выбраться из этой пропасти «Завтрашнего дня». В конце рассказа Джерард просто молчал несколько минут. Фрэнку казалось, что тот вот-вот взорвется, и сжимался все сильнее, неуверенно глядя на мужчину. – Просто ответь мне: ты где сейчас хочешь находиться: здесь или там? – Здесь, – без каких-либо колебаний выдал парень. – Я хочу быть здесь, с тобой. Я не хочу больше туда. Хочу… хочу только рядом с тобой. Это время – чуть больше недели – для двух влюбленных было очень напряженным. Без поддержки люди ломаются, перечеркивают все созданное и сгибаются в приступе отчаянье и безысходности. Фрэнка крепко держат за руки, не позволяя ни на миг подумать о «Завтрашнем дне» на работе или же дома. Постоянные разговоры, походы в кино, клубы, кафе – куда угодно, предположения на ближайшее будущее, переживания просто-напросто не оставляли в голове Фрэнка мыслей о собраниях. Этих странных пробуждений, когда ему было тяжело встать с кровати, больше не было. Тело очистилось от яда, а Джерард напрочь выбил из головы гипнотизирующий голос мужчины. Это была маленькая победа. Но нельзя отрицать того, что поздней ночью, на грани реальности и сна, у него все же появлялись навязчивые мысли о «Завтрашнем дне». Все дело в выборе. Наша жизнь – один большой выбор, и только от человека зависит, что с ним будет завтра. Фрэнк выбрал. Он крепко держится за будущее, за свое светлое будущее. Может Фрэнк и посчитал этот клуб прошедшим этапом, но люди – его друзья – не собирались его просто так отпускать. Мужчина в черных одеждах заботится и о своем завтрашнем дне, о своем светлом будущем с мрачной тенью из погубленных душ. Кто-то едва не каждый день приезжал в дом Айеро, чтобы напомнить или самостоятельно отвести прямо на собрание. Фрэнк приходил в ужас, видя их. Эта болезненно-бледная кожа, механические движения, вечная улыбка, стеклянные глаза и такие уверенные, но мягкие речи… У него даже появилась мысль позвонить в полицию, но так же и пропала, только он думал о возможном исходе. «Я был таким же?» – сам себя спрашивает Фрэнк, приходя в состояние паники при виде их и дикой радости от освобождения одновременно. Сейчас, смотря на них со стороны, ясным взглядом и чистым умом, он все четче осознавал, что был под властью того мужчины в черных одеждах. И чем четче было это осознание, тем яростнее он боролся за право быть свободным, за право выбора. Но эти люди были не менее настырны. Они писали ему на почту письма со скрытыми угрозами, со сладкими обещаниями. Фрэнк боролся за свое счастье. Наличие Вика в его жизни было неотъемлемой частью этого счастья. Его не было дома двое суток, что вызвало волну волнения у Айеро. Но вернулся светловолосый парень очень задумчивым, сосредоточенным. Не сказав ни слова, он скрылся в своей комнате. Он ничего не объяснил, ничего не рассказал, был полностью погружен в себя, что, кажется, даже не заметил наличие людей в доме. Он стал все чаще пропадать, не ночевать дома. Это называется расплата. Рок. Судьба. Равновесие. Гармония. Справедливость. Это значит, что, если ты нашел доллар, ты должен потерять свой доллар. Это значит, что, если тебе в данный момент хорошо, в скором времени тебе будет действительно хреново. Черное, белое, черное, белое. Тик-так, тик-так. За все нужно платить.