August

      Промчался как скорый поезд месяц, Холмс начал принимать участие и в военных вылазках. Иван Павлович уже не боялся отправлять его на задания, видя, что сыщик всеми силами старается помочь. «Объясниться он сможет, коли заблудится. Но с его памятью-то не потеряешься, - говорил каждый раз Тетеревич командиру. – К тому же товарищ Шерлок помогать готов, определенно на нашей стороне. От чего бы и не дать ему поручение? Чего ему без дела сидеть?».       Павел Евгеньевич Марков к Холмсу относился настороженно, но видя, что он чист, в штабе оставил. Англичанин успел за короткий срок разузнать все о войне и о ее причинах, потому Марков стал к нему присматриваться. Командиру не нравилось то, что Холмс указывает ему на недостатки плана, человек он был гордый и такое терпеть не мог.       Зато ему нравилась выдержка сыщика, и это, пожалуй, удерживало его от многих действий по отношению к Холмсу. Просто Холмс молча слушал, кивал головой с едва заметной улыбкой, а потом все равно поступал по-своему. Какой смысл был командиру тратить нервы, если его крики не имели должного воздействия? - Товарищ Шерлок, - Павел Евгеньевич подошел к Холмсу, дымящему трубкой. Холмс кивнул в знак приветствия. – Я вот что хочу спросить: что вы о всей этой заварухе думаете? О войне с Германией? - Полностью поддерживаю ваше главнокомандование, - ответил Холмс, чувствуя тонкий просчет командира. Марков в последний раз решил убедиться, что сыщик чист и не опасен. – Насколько я понял, этот немец… - Гитлер, - вставил Марков, глядя на спокойного Холмса поверх очков. - Гитлер собрался завоевать весь мир и везде поселить немцев? – Холмс призадумался. Возможно, он не совсем правильно понял мотивы поступков этого странного человека, в новом мире и причины поступков могут быть новыми. - Не совсем так, - Павел Евгеньевич покачал головой. – Но продолжайте, это не страшная ошибка. Многие так думают.       «Я – не многие!» – мысленно ответил ему Холмс, но вслух не сказал. Спорить с Марковым было опасно, командир был вспыльчив и легок на расправу. Перспектива стать к стенке Холмса вовсе не привлекала, он всем существом своим чувствовал, что скоро произойдет что-то такое, от чего привычный мир штаба перевернется с ног на голову. А в таких событиях всегда найдется дело сыщику. - Дело в том, товарищ командир, что я знаю немецкий, - Холмс с удовольствием заметил, как лицо Маркова изобразило удивление. – Когда наше радио было переключено на немецкую частоту, я понял многое из речи… фюрера, так ведь его называют? - Да, фюрер, - Марков кивнул, на лице у него отразился интерес. – Вот как? Что же он там говорил? - Я разобрал, что Гитлер считает немцев единственной чистой расой… - Холмс нарочно долго затянулся, разжигая любопытство Маркова. Командир сейчас заменял ему Уотсона, а Холмс очень любил попрактиковаться на последнем. – Большей глупости я еще не слышал. О какой чистоте идет речь? Германию издавна населяли самые разные народы. - Всяк кулик свое болото хвалит, - вздохнул Марков, усаживаясь на капот машины. - Простите? При чем тут птица? - Нет-нет, ничего, это поговорка такая. – отмахнулся Павел Евгеньевич. – Я тоже свой отряд лучше всех считаю… Но не до такой степени! - Понимаю, - Холмс кивнул и задумался над новой фразой. Затем уже невзначай добавил: - Также там упоминали операцию «August»… Дату начали говорить… - И? – встрепенулся командир, устремив загоревшийся взор на сыщика. - И все, - Холмс пожал плечами. – Дальше мы переключили канал. - Да чтоб вам провалиться! – гневно воскликнул Марков, спрыгивая с капота. – Чего же сразу не сказали? Оставили бы тогда тот канал! Мы нашли портфель с документами об этой операции! Дата какая? - Товарищ командир, - Холмс серьезно посмотрел на него. – Там назвали лишь месяц, и все. Вот дословно то, что я услышал: «Операцию начнем в августе! И назовем ее так же Август!». Но, знаете, я не совсем уверен, что правильно перевел это на русский… - Холмс ощутил укол совести. Первый раз в жизни он слегка расслабился, - и вот пожалуйста! - он упустил важную информацию.       Назревающую ссору прервал радист. Он подошел и что-то шепнул Маркову, кивнув в сторону своей сторожки. Вид у него был такой, будто бы он только что открыл Америку. Павел Евгеньевич внимательно выслушал, усмехнулся и кивнул головой. - Хорошо, Петька, зайди вечером, обговорим в тишине.       Радист отдал честь, улыбнулся, показав белоснежные ровные зубы, развернулся на каблуках и ушел к себе. Холмс взглядом проводил его до избы, краем взгляда отметил разговаривающих Отто Эберхарда и Тетеревича. Оба они смеялись, но как только Иван Павлович заметил свет в окне радиста, он замолк, потом порылся в карманах и спросил у Отто: - Послушай, который час? - Не знаю, - немец так же проверил карманы. – Я где-то потерял часы… Шумов, который час?       Александр Николаевич, пробегавший мимо, глянул на часы и ответил, что доходит семь. - Вот черт! – Тетеревич стукнул себя по лбу. – Я же Зинаиде Евгеньевне помочь обещал. И Петьке надо телеграммы отдать, чтобы ответ напечатал. Эберхард, тебе не сложно будет передать радисту бумаги? Не сложно? Вот и славно, держи папку, ее и отдашь. Боюсь просто, что сестра командира обидится, я ведь обещал ей шторки повесить, а не повесил.        Отто взял папку и направился к Петьке, Иван Павлович же поспешил к домику, где жил Марков с сестрой. Холмс поежился от холода, русская зима была ему непривычна. Он много слышал о ней, знал, что она суровая, но и предположить не мог, что настолько. Незадолго до разговора с Павлом Евгеньевичем сыщик прогуливался около леса и по пояс провалился в сугроб. Всю ночь была метель, снегу намело столько, что даже машины буксовали и не могли выехать. С поручениями отправляли людей на лыжах. Мерзнуть на улице Холмсу не хотелось, а Марков разговор продолжать не собирался, потому англичанин решил отправиться в теплую избу. Он попрощался с командиром и поспешил в помещение. - Как всегда не по уставу, - буркнул Павел Евгеньевич, проследив взглядом за Холмсом.       Холмс устроился около растопленной печи, прикрыл глаза и стал внимательно слушать разговоры других людей, так же собравшихся погреться на кухне. Среди них была и Зинаида Евгеньевна, уже несколько раз упомянутая сестра командира. Холмс из-под ресниц наблюдал за ней, и пришел к выводу, что она полная противоположность брату. Павел Евгеньевич был взрывным, резким и слушать совершенно не умел. Зинаида Евгеньевна же была спокойной, молчаливой женщиной, гораздо старше брата. В волосах ее пробивалась седина, около глаз уже заметны были морщинки. Но все же как она держалась… Как настоящая царица сидела она на кухне, в основном слушая разговоры между Машкой, медсестрой, да Дашей, кухаркой. Зинаида Евгеньевна была низкой, но, казалось, возвышалась над всеми, даже над своим братом, пользовалась авторитетом в полку и являлась одной из самых интересных для Холмса фигур. С виду незаметная, она практически управляла всеми, имела какую-то магическую власть над каждым. Холмс хорошо с ней знаком не был, но также ощущал это странное воздействие с ее стороны. В присутствии Марковой не хотелось шуметь, скорее наоборот хотелось помолчать, просто посидеть и посмотреть, как она прядет пряжу. Иногда, она начинала рассказывать сказы или же затягивала одну из народных песен. Все звуки, и без того тихие, замолкали. Голос ее был бархатным, с каким-то придыханием она рассказывала свои истории, от этого создавалась атмосфера тайны, казалось, что вот-вот Зинаида Евгеньевна расскажет о чем-то сокровенном. Шерлоку Холмсу она симпатизировала, иногда заговаривала с ним, отзывалась о сыщике, как об интересном собеседнике. Холмс так же любил поговорить с этой умудренной годами женщиной. Она порой начинала сказы, смысл которых Холмс не всегда мог уловить, и именно из-за этого он с интересом слушал ее. - А я говорю, что зря он это, - Холмса вырвал из мира дум другой, более высокий голос. Это Даша ругалась по поводу найденного портфеля с бумагами. – Зря Петька так открыто его принес! А тут еще что-то узнал, ходит такой довольный, ей Богу, как петух. - Дашка, да чего ты взбеленилась? – отвечал ей другой, глубокий и низкий голос, принадлежавший Машке. – Павел Евгеньевич, между прочим, собрался его наградить медалью. - Все равно зря, - Даша махнула полотенцем в сторону Холмса, будто бы он во всем виноват. Сыщик снова прикрыл глаза. Его не интересовали эти ссоры между радистом и кухаркой. - Ой, Дашка, что с тебя взять? – Маша, слегка полноватая девушка, всплеснула руками. – Пойду-ка я к Петьке, спрошу, не надо ли ему пирожков твоих… - А я ему их не предлагаю, сдался он мне! – Даша бросила полотенце в угол и уселась за стол.       Маша вышла, в кухне вновь воцарилась тишина. Зинаида Евгеньевна кашлянула, затем решила прервать это напрягающее молчание и затянула старинную русскую песню. Холмс с наслаждением слушал, сестра командира действительно умела петь. Вдруг приятный бархатный голос Зинаиды Евгеньевны был прерван громким пронзительным визгом Машки со двора. Холмс встрепенулся, накинул тулуп и выбежал во двор. Там вокруг сторожки радиста уже собралась толпа. Машка, закрыв лицо руками, плакала, изредка подергивая плечами. Бледный Марков нервно курил сигарету, Отто Эберхард растерянно оглядывался по сторонам. Заметив Холмса, он замахал ему руками, зовя к себе. - Что стряслось? – спросил Холмс, подбегая. - Петьку прихлопнули, - ответил за немца Марков. - Простите, вновь не понял… - Холмс нахмурился. - Он говорит, что радиста нашего убили, - вдруг пояснил на английском Шумов, подошедший со спины. – Неприятная новость…       Акцент Александра Николаевича был каким-то гавкающим, непривычным и режущим слух. Но Холмс его понял, тут же протиснулся сквозь толпу к дому и заглянул внутрь. Все вокруг было перевернуто, стенка вся забрызгана кровью. Петька лежал на полу, раскинув руки в разные стороны. Левая рука была судорожно сжата в кулак и вывернута. Радист был убит выстрелом в лоб, но затем его зачем-то несколько раз ударили о стену. «Бессмысленная жестокость, - подумал Холмс, осторожно обходя помещение. – Просто немыслимо… Парню от силы лет 25… Жить бы да жить!». Взгляд Холмса остановился на левой руке, он наклонился и попытался разжать кулак. Отто Эберхард подошел и предложил свою помощь. - Я зажму сустав, а Вы разгибайте пальцы, - сказал он, с опаской поглядывая на убитого.       Холмс кивнул и подозрительно прищурился. «Отто – последний, кто видел радиста… Взять на заметку! - Но Эберхард предлагал свою помощь вполне честно, руку помог разжать, в кулаке обнаружился клочок бумаги, весь изрисованный ромбами и числами. – Ага, шифровка! Весьма оригинальная… Весьма!». – Холмс аккуратно развернул бумагу и рассмотрел ее получше. Сзади подошел Марков, заглянул через плечо и присвистнул. - Ну, товарищ Холмс, покажите свои дедуктивные способности на практике, - с едва заметной иронией сказал он. – Не только же Вам определять, кто есть кто по профессии. Вот Вам задачка посложнее. Сыщик оставил эти остроты незамеченными. Взор его загорелся привычным огоньком азарта, Шерлок Холмс превратился в гончую, ищущую след.