August

      С тем же ощущением Холмс ушел к себе. Комната показалась сыщику холодной, неуютной и темной. Он подошел к столу, включил лампу и лег на диван. На улице вновь поднялась сильная метель. Ветер завывал в трубе, бросал снег на оконное стекло, вихрем крутил снежные хлопья. За стеной метели скрылись очертания домов и деревьев, даже небо над головой исчезло. Февраль подходил к концу, но зима не собиралась уступать место весне.       Холмс с дивана наблюдал за стремительным полетом снежинок, крепче кутался в плед и дымил трубкой. Мысли его были далеко от маленькой избы в деревне. Холмс вспоминал все произошедшее как можно детальнее, он даже взял блокнот и записывал хронологический порядок событий. Сыщик восстанавливал в памяти каждый диалог, каждое действие всех в отряде, выискивал оплошности. В голове всплывали новые факты, а Холмс наконец понял, чем полезно такое расхаживание с блокнотиком. Только вот Уотсону записи нужны были для последующего сочинения рассказов, а мистеру Шерлоку Холмсу это помогало сосредоточиться.       Расписав все, что удалось вспомнить, а это было ни много ни мало пять страниц, Холмс потряс немного уставшей рукой. «Осталось написать список подозреваемых, - подумал он, зевая. – Пожалуй, я займусь этим завтра. Сейчас слишком хочется спать, упущу кого-нибудь…». Сыщик выключил свет, вернулся к дивану, укутался в плед и вскоре начал задремывать. Раздался тихий стук в дверь, Холмс приоткрыл глаза. В полосе света он заметил Тетеревича, который осторожно заглядывал внутрь. Иван Павлович извинился за то, что разбудил сыщика, после зашел в комнату. - Товарищ Холмс, а не хотите ли завтра с нами съездить в разведку? – спросил он, щурясь в темноте. - Можно, Иван Павлович, - подумав, отозвался Холмс. – А во сколько? - Да часов в восемь утра выедем. Не рано будет? – Тетеревич улыбнулся, зная ответ. Холмс никогда не откажется от нового опыта. - В восемь, - Холмс тоже улыбнулся. – Встречаемся у машин? - Да. Только не опаздывайте, товарищ Холмс. Время не ждет, и мы ждать не будем. На всякий случай я пришлю Шумова в половину восьмого. Не то проспите! - Тетеревич рассмеялся, развернулся и вышел, бросив через плечо: - Спокойной ночи! - И вам, - Холмс вновь закрыл глаза. Будить сыщика не придется, у Холмса были прекрасные биологические часы.       Но в этот раз биологические часы дали сбой. Холмс проснулся не в семь, как собирался, а гораздо раньше, часов в пять.        Пожалуй, эти внутренние часы все же были не при чем. Сыщик проснулся от странной тишины. В первую секунду он даже подумал, будто бы оглох. Холмс встал с дивана, прошелся по комнате и убедился, что с его слухом все в порядке. Просто такая тишина установилась в деревне после метели.       Шерлок Холмс подошел к окну и выглянул на улицу. Все было тихо, вьюга улеглась, все было укрыто снежным покрывалом. По небу все еще плыли тучи, но снежинки уже не сыпались из них. Иногда из-за туч показывалась луна. Она чем-то напомнила Холмсу медный грош, и это сравнение заставило его усмехнуться. «Уотсон, уж если даже я начинаю думать поэтическими сравнениями, то какой бы восторг вызвала у вас эта картина!» - подумалось ему. Свет луны падал на снег, и он начинал искриться. Деревья отбрасывали резкие тени.       Холмс долго простоял у окна, думая о чем-то своем. В своих мыслях он часто теперь начинал беседовать с Уотсоном, сам задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Эти мысленные беседы, как ни странно, все же помогали Холмсу. Мысли при этом раскладывались по полочкам, а это, согласитесь, уже много по сравнению с тем, что было до этого.       Холмс потихоньку адаптировался к новому времени, потому начинал кое-что понимать. «Радио поймало немецкую частоту. Два варианта: либо тут поблизости расположились фашистские части, либо шпион настолько беспечно повел себя, что слушал этот канал на общем радио. А возможно и то, и то. Скорее всего, третье, - рассуждал Холмс. – Шпион допустил несколько ошибок, которые я – вот черт! – по глупости не заметил. А значит, надо набраться терпения и ждать следующую ошибку».       За размышлениями время пролетело быстро. Холмс услышал, как открылась входная дверь и голос Шумова, сетующего на слишком большое количество снега. Сыщик глянул на часы – только семь. «Рано зашел», - подумал он, выходя в кухню. Шумов, заметив Холмса в дверях, раздосадовано всплеснул руками. - Я-то надеялся, что перекушу и немного погреюсь, прежде чем мы отправимся в разведку! - Александр Николаевич, у нас есть целый час, можем спокойно позавтракать, - заметил Холмс, ища чашки. – Снимайте свой тулуп и присоединяйтесь ко мне. Или же выпейте чаю. - Как в прошлый раз? – расхохотался Шумов, но от чая не оказался.       Шумов с благодарностью взял горячую чашку из рук сыщика. Вскоре, он вовсе согрелся и снял свитер, оставшись в рубашке. Левый рукав Шумов закатал, отметив, что купил не лучшую рубашку. - Вон запонку где-то оторвал. А до этого несколько раз отрывались то пуговицы, то по швам рукав расходился, - пожаловался он. – Остается только вот на разведку носить, чтобы жалко не было, коли порву. Рубашка красивая, такие сложно найти, а вот качество у нее… Но, товарищ Холмс, время! Допивайте свой чай, да пойдемте быстрее!       Холмс чай допивать не стал. Отставив в сторону кружку, он надел пальто, закутался в шарф, засунул в карман трубку и, надев перчатки, вышел на улицу. Шумов поспешил за ним, на ходу застегивая тулуп. У машин их уже ждал Тетеревич. Иван Павлович предложил им пока сесть в автомобиль, сославшись на то, что сейчас к ним должны были присоединиться еще несколько человек.       Пока ждешь, заняться особо нечем. Холмс снял перчатку, чтобы достать трубку, сунул руку в карман и нащупал там что-то маленькое и острое. Сыщик осторожно вынул руку и, взглянув на предмет, тут же сжал пальцы. Убедившись, что на него никто не смотрит, он аккуратно разжал руку. На ладони лежала треугольная запонка, точно такая же, как на рубашке Шумова.       Тут же, как по заказу, вспыли и другие моменты. Реакция Александра Николаевича на переключения канала и немецкую речь была странной. Слишком сдержанной для человека, побывавшего в плену, но все же красноречивой. Он испугался, но испугался не того, что слышал немецкий сам, а оттого, что немецкий слышали другие! Потом Холмсу вспомнилось, что именно Шумов разъяснил ему на английском фразу Маркова. По-русски он говорил чисто, но по-английски нет. Холмс услышал резкий акцент, которым мог обладать только немец.       Сыщик сидел, не понимая, как он мог быть так слеп. Шумов однажды оговорился, назвав его не «товарищ Холмс», а «мистер Холмс». Пожалуй, это еще простительная оговорка, так же как и сообщение о том, что у него немецкий мотоцикл. А вот когда он сказал: «Не дают жизни нам нацисты», он допустил грубейшую ошибку. Все в деревне говорили вместо этого «фашисты», а у Шумова не поворачивался язык. Он подсыпал ему и остальным цианистый калий, и спасло Холмса только то, что Шумов ошибся дозой. Запонка была последней деталью. Рубашка в самом деле была довольно редкой, пожалуй, единственным обладателем таковой был Александр Николаевич. И он сам сказал Холмсу, что где-то потерял запонку!       В машину сели еще несколько солдат, сыщик смог осторожно глянуть на Шумова, спокойно расположившегося рядом с ним. Солдат не надел шапку, и Холмс без труда заметил небольшой шрам около уха. - Иван Павлович, я знаю, - вдруг сказал он. Тетеревич вздрогнул и удивленно уставился на Холмса. - Товарищ Шерлок, что знаете? - Знаю, кто шпион! – Холмс победоносно улыбнулся. Наконец-то он решил этот ребус. - Кто же? – поинтересовался Шумов, подавшись вперед.       Холмс поразился актерской игре этого человека. В глазах его, конечно, промелькнуло нечто похожее на страх, но Александр Николаевич тут же надел маску. Вид у него был восторженный, и не знай бы сейчас сыщик его настоящую личность, он бы ничего не заподозрил. Шумов только немного нервно мял край тулупа, но это можно было списать на нетерпение. «Актер! – восхитился Холмс. – Настоящий мастер своего дела!». - Август Олберих сидит сейчас здесь, в машине, - громко объявил он. Тетеревич покосился на него, словно Холмс был душевнобольным. Но сыщик не обратил внимания на это. Он встал, указал на Шумова и произнес: - Вот он, наш шпион!       Шумов тоже поднялся, изобразив полнейшее недоумение. Но Холмс только усмехнулся, слушая его. - Не отпирайтесь, Александр Николаевич. Или как вас теперь называть? Август? Вот Ваша запонка, которую вы потеряли. Зинаида Евгеньевна отдала ее мне, сказав, что нашла ее в проводах, - Холмс показал всем пуговичку. – Если мы с него стянем тулуп и свитер, то убедимся, что эта запонка от его рубашки. К тому же, Август, у нас были ваши приметы: возможный акцент и шрам. Шрам мы видим и так… - А акцента у меня нет, - рассмеялся Шумов. - Скажите-ка нам что-нибудь по-английски, - парировал Холмс. Шумов снял улыбку. В серых глазах появились опасные огоньки. – Дело ваше проиграно, Август. - Вот как? - тихо спросил Шумов, отступая назад. Тетеревич выхватил из кармана пистолет и приставил его к спине солдата. - Возьмите его под стражу, да хорошенько обыщите комнату, - посоветовал Холмс. – Там вы наверняка обнаружите новые письма, а так же что-нибудь более важное.       Бывший Александр Николаевич, а теперь уже Август Олберих, прошипел немецкое ругательство, зло глядя на Холмса. Сыщик только рассмеялся, понимая, что шпион только что подтвердил его слова. Шерлок Холмс вышел из машины и направился к дому Маркова, сообщить об удачном завершении всей этой истории. Но поговорить с Павлом Евгеньевичем он не успел…