Доверься мне

Во рту сухо, как в пустыне, голова раскалывается на две части. Яркий свет больно бьет по еще закрытым глазам. Пытаюсь перевернуться на другой бок — тело не слушается, и через некоторое время я оставляю эти бессмысленные попытки. Скрип кровати. Мозг с трудом воспринимает происходящее и не может понять, с каких это пор кровать в моей комнате начала скрипеть. Что-то пищит над ухом. Громко так пищит, и хочется зарыться с головой в подушку, чтобы не слышать этого. Я снова попробовал перевернуться, но тщетно. Со стоном пытаюсь открыть сначала один глаз, потом второй. Мой взгляд уперся в белый потолок. Потом плавно голова поворачивается набок, и теперь можно заметить голубые обшарпанные стены и стоящую рядом капельницу. "Больница!" — пронеслось в голове. Что я тут делаю?! А где же мой дом, моя комната? Где Илья? Как я сюда попал? Мы же были на вечеринке у Нади. Что вообще произошло? Каждая мысль дается с большим трудом, и можно даже услышать, как они скрипят в голове. Видимо, я издавал слишком много шума, потому что дверь палаты открылась, и вошла медсестра в белом халате. — О-о-о, ты уже очнулся. С возвращением тебя. Ну и напугал же ты всех, — она все говорила и говорила, а я чувствовал, что еще чуть-чуть — и моя голова разлетится на множество маленьких осколков. — Вводы-ы... — прошептал я из последних сил, и, изнеможенный, рухнул обратно на кровать. — Врача, быстрее врача! — испуганно закричала медсестра, и в следующую секунду в палату влетел врач, что-то подрегулировал в приборах, подал мне воды и, пока я жадно пил, стал листать мою историю болезни. У него на лице был написан явный упрек, а ведь я даже не знаю, за что. Тело все еще не слушалось меня, но я попытался сделать хоть что-нибудь. Сейчас мне было очень интересно знать, как же я тут оказался. — Ччто-о, — выдохнул я, — сслу...сслучилоссь?.. — та-ак, молодец. Пока у меня получается. Еще раз. — Ггде ... я? — Вы в больнице. В реанимации, если быть точнее, — с непроницаемым лицом ответил доктор. — Мы вас еле откачали. Если бы ваш друг привез вас минут на десять позже, то вы бы уже давно инеем покрылись у нас в подвале, — врач говорил спокойно и с некой укоризненной ноткой в голосе, а у меня все внутри похолодело. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. В реанимации?! Что же я такое натворил? Что вообще произошло?! В голове чистый лист — совершенно ничего не помню. Мда... — А к... — я запнулся, и сильный кашель стал раздирать мое горло. — Вам надо отдохнуть. Таня, поменяй молодому человеку капельницу и дай снотворное, — бросил он в сторону и ушел. Врача сменила молодая девушка, начала что-то делать со мной, а я все никак не мог оправиться от шока. Как я мог попасть в больницу, да еще и в реанимацию?! Все же было нормально: мы пришли к Наде, она нас встретила и... А что потом? Я хотел подробно расспросить девушку, но снова почувствовал, что темнота вокруг меня сгущается, и я проваливаюсь в сон. *** Когда я проснулся, было раннее утро. Часы на стене показывали шесть утра. Дальше спать мне не хотелось, и, почувствовав прилив сил, я валялся на кровати, решительно не зная, чем себя занять. Как же тут было скучно! Ни телевизора, ни радио, даже книг нету! Что же делать? Думать и напрягать память мне хотелось в последнюю очередь, поэтому я просто лежал и бездумно таращился в потолок. А ещё то и дело гипнотизировал часы до того момента, когда наконец пришла медсестра, а за ней и врач. Он снова молча начал листать какую-то папочку, которую ему принесла девушка. Пока она меняла капельницу, он молчал, и только потом, когда она ушла, он заговорил: — Как вы себя чувствуете? — Отлично, значительно лучше, чем вчера, — улыбнулся я. — Можно мне домой? Врач в ответ улыбнулся мне так, как взрослые улыбаются ребенку, который сморозил смешную глупость и искренне в нее верит. — Молодой человек, — начал он, и я поудобнее устроился на кровати, — мне нужно задать вам несколько вопросов. — Ммм, ну хорошо, — я не понимал, куда он клонит. — Скажите, что вы принимали в ближайшее время? — я ожидал любого вопроса, но этот был последним в моем списке. — Эмм, ничего? — больше спрашивая, чем утверждая, ответил я. — У меня есть правило: ничего такого не употреблять. Я никогда не пробовал и не хочу. Мои друзья это прекрасно знают. — Хмм... — промычал доктор. — Странно... Ладно, разберемся... Да, сегодня вас переводят в обычную палату: анализы стали немного лучше, и мы не видим смысла больше вас здесь держать. А вы пока поспите. Мысленно посмеявшись над его словами, я думал, что сейчас буду снова просто валяться, но, как только он ушел, я, незаметно для себя, погрузился в сон. *** Проснулся я от громких мужских голосов, которые ожесточенно спорили о футболе. Речь шла о Чемпионате Мира. После того, как Россия покинула Чемпионат, одни ругали ее, разочаровавшись, другие яростно защищали. Сразу сообразив, что уже в палате, я обрадовался, что не придется больше скучать в одиночестве. Привстав немного, я поздоровался со всеми. Меня быстро приняли в компанию, и я быстро включился в разговор. Потом он плавно перетек на тему политики. Мы сидели на моей кровати, когда дверь (без стука) открылась, и раздался голос: — Саша, ты ебнутый придурок! — вместе со всеми я обернулся и увидел в дверном проеме Илью. Смутившись, я быстро встал и под хохот мужиков потащил его к выходу из палаты. — Чего ты меня позоришь? Обалдел, что ли?! — яростно зашептал я ему на ухо. — И тебе привет, давно тебя не видел. Конченный долбаеб, ты в конец охуел?! Что у тебя с головой?! — кричал он на весь коридор, а мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Я приметил выход на пожарную лестницу и потащил Илью туда. Он замолчал, но, как только дверь лестницы закрылась, он снова продолжил, так и не успокоившись. Мне показалось, что стало только хуже. — Кто тебе дал наркотики?! Да как ты вообще посмел их принять?! — вот тут я офигел. — Чччто-о? Илья, я не... никогда... не посмел бы... Почему уже второй человек говорит мне про наркоту? — Не прикидывайся непонимающим! Отвечай! — лицо его раскраснелось от гнева. — Господи, Илья, ну почему ты мне не веришь?! — я больше не мог это терпеть. — Я тебе серьезно говорю: Я. НИЧЕГО. НЕ. ПРИНИМАЛ! Ты же меня знаешь, у меня строгое правило. — А ты о матери подумал? Она три дня не отходила от дверей реанимации, на ней лица нет! — он все еще кричал, но уже не так сильно. Надеюсь, он мне поверил. Черт, мама! Как я мог о ней забыть! Тоже мне сын называется! Где же она, почему ее нет? — Я сказал ей, чтобы она поехала домой, привела себя в порядок после стольких бессонных ночей. Она уже знает, что ты очнулся, и оставила меня, — прочитав мои мысли, ответил друг. Какой же я бесчувственный эгоист! Она же переживает за меня, а я о ней даже не подумал! Илья, видя, какой эффект произвели его слова, смягчился и протянул мне мой телефон. — Вот, балда, позвони ей, успокой. А я пока отойду. Я позвонил маме и слушал, как она рыдает в трубку. Мое сердце разрывалось от мысли, что виной всему этому был я. У нее была истерика, а я ничем не мог помочь. Она то кричала на меня, ругала, то говорила, какой я хороший. Кое-как я ее успокоил, убедил, что я в порядке, и она сказала, что скоро приедет. На этом и решили. Илья вернулся в тот момент, когда я повесил трубку. На его лице было написано сожаление пополам с раскаянием. Что-то на него не похоже... Что он уже успел натворить? Когда в прошлый раз у него было такое лицо, оказалось, что он переспал с секретарем ректора в его же кабинете, и нам почти на коленях пришлось умолять ректора не выгонять нас из универа. Вот именно поэтому сейчас я перепугался. Спокойствию не содействовало то, что он тяжело дышал, как после бега. — Илья, — довольно грозно начал я, — что случилось? Только не говори мне, пожалуйста, что ты опять что-то натворил. — Черт, Сань, мне очень жаль... Я действительно не хотел, они первые начали. — Илья... — Короче, я случайно сказал твоим соседям по палате, что мы геи, а они, представляешь, оказались отъявленными гомофобами, и, в общем, мне пришлось убежать, а тебе сейчас лучше не возвращаться в палату, — закончил он и поднял на меня свои глаза, полные раскаяния. Ну вот опять. И что мне сейчас делать? Где ночевать? — Я спросил у врача, есть ли у них отдельные палаты, и он сказал, что есть одна и она свободная, — опять прочитав мои мысли, ответил Илья и уставился на меня, ожидая реакции. Но, видимо, вопрос, который я хотел задать, снова появился у меня на лице. — Она, конечно, платная, — вот тут я захотел ему сказать все, что о нем думаю, но он не дал мне и слова вставить, — но я готов так загладить свою вину. Мои родители будут рады тебе помочь. Ты сразу не отказывайся, подумай, как там хорошо: нет соседей, личный телевизор и вообще отношение другое. Сначала я действительно хотел отказаться, ведь это довольно дорого, но меня соблазняла мысль личного пространства. Тем более, в мою палату теперь мне вход заказан, судя по рассказам друга. — Но только если они не против... — я сдался, замечая, как друг решает все за меня и набирает номер родителей. *** Уже поздно вечером я лежал в своей новой одиночной палате, наслаждаясь просмотром телевизора. Маму я с трудом отправил домой и теперь упивался одиночеством. Дверь палаты открылась (снова без стука), и показалась сначала голова Ильи, а потом и остальное тело. Мда... Надежда провести спокойный вечер, а потом и ночь таяла на глазах. — Итак, мы с тобой не закончили, — вместо приветствия сказал он. Я устроился поудобнее, готовясь к серьезному разговору, а Илья сел рядом. — Ты вообще время видел? Тебе домой не пора? Завтра же в универ, — я не сдавался до последнего. — Я завтра не пойду. Как можно ходить, если друг в больнице? — Ой, прекрати. Ты просто нагло этим пользуешься, чтобы поспать подольше, — увидев на лице друга улыбку, я понял, что прав. — Ну должна же быть от тебя хоть какая-то польза. Так, ты тему мне не переводи, — он вдруг стал серьезным. — Надо поговорить. Я не буду на тебя кричать, но, прошу, не лги мне. Откуда у тебя наркотики? — Илья, я тебе серьезно говорю, что я не знаю. У меня в голове чистый лист — я не помню совершенно ничего. Все обрывается на том моменте, когда нас встретила Надя. Но даже если я был настолько пьяным, я бы никогда не стал ничего пробовать. — Так, значит, ты ничего не помнишь? Хмм, странно. А что ты пил? — Ту странную мешанину, которую Надюха выдает за коктейль. — А-а, я тоже ее пробовал. Но она мне не понравилась, я весь вечер пил один виски. Паршивое, кстати говоря. А парня помнишь? — Какого парня? — удивился я, но вдруг некоторые картинки начали вырисовываться. Я увидел парня перед собой на коленях; он поднял голову и... Денис! — Господи, Саша, а что там Денис делал?! Почему он мне отсасывал?! — Ты что, сдурел? Какой Денис? Ты же пошел наверх с каким-то молоденьким парнем из нашего универа. Я видел его как-то на днях. Так, давай я тебе расскажу все по порядку, а ты попытайся вспомнить. Илья начал рассказывать мне про вечер. Я начал вспоминать танцы, выпивку, и, наконец, совместными усилиями меня и Илюхи я начал вспоминать парня. Вот я делаю ему знак, вот мы идем наверх, вот он прижимает меня к стенке, и... Все, больше ничего. А Илья рассказывает, как он меня нашел. — Я подхожу к тому месту, где ты стоял, но тебя там нет. Причем никто не видел, куда ты пошел. Я особо не волновался и решил с кем-нибудь познакомиться. И когда мы захотели подняться наверх, если ты понимаешь, о чем я, — тут он призывно поиграл бровями и засмеялся, — то дверь оказалась заперта. В комнате стояла гробовая тишина. Мы прождали минут двадцать, но ничего не изменилось, и это напрягало. Подумав, что кто-то просто валяется там пьяный и занимает комнату, я выбил дверь и увидел тебя, лежащим на полу в окружении одноразовых стаканчиков, но еще в сознании. Я подбежал к тебе и, видя, что ты отключаешься, кричал тебе, махал руками, но все же ты вырубился. Я забеспокоился по-настоящему: ты еще ни разу не напивался до такой степени. Я звал на помощь, но никто не приходил, мой "парень" сбежал, и я на руках понес тебя в машину, — голос его местами срывался, но он проглотил комок в горле и продолжил: — Я привез тебя в больницу, но никто ничего не хотел слышать. Я на коленях умолял врача тебя посмотреть. Но никому не было дела. Я в истерике позвонил родителям, — предательская слеза покатилась по его щеке, но он все равно продолжал, — и если бы не их связи, нас бы просто прогнали. Тебя посмотрели и сразу повезли в реанимацию. Я сидел под дверью и не знал, что будет. Что будет, если я тебя потеряю? — уже не сдерживая себя, он заплакал. — Что будет со мной? Я себе этого никогда бы не простил! — Илья... — я не заметил, что плакал вместе с ним. — А надо было еще сказать твоей матери. У меня разрывалось сердце, когда я слушал ее рыдания, ее крики. И когда пришли результаты анализов, а в твоей крови обнаружили наркотик, я кричал, что такого не может быть! Я верил, что ты бы никогда не опустился до такого! Когда ты на следующий день не очнулся, я сдерживал себя. Меня не пускали в твою палату. На второй день ничего не поменялось, и я просто разрыдался, как маленькая девочка. Я плакал от бессилия, от своей глупости, винил во всем себя, не мог нормально смотреть в глаза твоей матери. Я даже попрощаться с тобой не мог! Я молился, я просил Бога о том, чтобы ты выжил. Когда мне сказали, что, привези я тебя хотя бы на десять минут позже, ты бы умер, я... я... не... знаю... — силы закончились, и Илья сдался. Он разрыдался, уткнувшись мне в плечо. Я обнял его и стал успокаивать. — Тише, тише, все хорошо. Видишь, я живой. Все нормально, это всего лишь отравление, — я гладил его по волосам, как ребенка, и плакал вместе с ним. Он крепко сжал меня в объятьях. — Я не представляю свою жизнь без тебя. И если бы ты не очнулся, я бы тебя убил, — я улыбнулся сквозь слезы. — Саш, я люблю тебя. Как друга, — уточнил он. — Обещай мне, что с тобой такого больше не случится. Иначе я просто не переживу. — Я тоже люблю тебя как друга. И я обещаю, что такого больше не повторится. Давай мы немного поспим, а то время уже перевалило за полночь. Кстати, почему это нас не погнали спать медсестры? — Это еще один плюс спецпалаты: тебя практически не трогают, — он утер слезы рукой. Я протянул ему салфетку и одну взял сам. Через пять минут мы лежали на кровати и просто молчали. Каждый думал о своем. Я обнял Илью со спины, крепко прижал к себе и прошептал: — Спокойной ночи, еще раз люблю тебя. В ответ донеслось невнятное мычание. После такой истерики и стольких бессонных ночей, Илья заснул быстро. Вскоре, все еще продолжая его обнимать, с трудом заснул и я.