Доверься мне

От автора: Вот, наконец, и моя первая юбилейная главушка. Для меня это своеобразный маленький праздник, и мне хотелось бы сказать большое спасибо всем, кто все еще со мной и продолжает читать эту работу. Так же громадное спасибо моей любимой беточке, что до сих пор от меня не сбежала :D В общем, читайте, наслаждайтесь и оставляйте комментарии. В честь праздника я решила сделать эту главу немножко подлиннее:) Что. Это. Блять. Такое. Было?! Единственная фраза, которая пульсировала в моем, по всей видимости, воспаленном мозгу. Я лежал в ванной, пока еще не в силах отойти от шока. Нет, серьезно. Что это, блять, было? Я не хотел признавать очевидных вещей, но, видимо, придется. Только что мне приснился эротический сон. Не то чтобы это меня удивило — они мне снятся не так редко, как хотелось бы, но это был не просто сон. Мне приснился Денис. Вот это было действительно странно. А самым, наверное, пугающим было то, что это меня возбудило, причем, стоит заметить, довольно сильно. Я не мог поверить в то, что мой друг (то, что мы пока в ссоре, еще не означает, что мы больше не друзья) может вызывать во мне такие чувства. Я с головой опустился в уже остывшую воду, надеясь, что это принесет мне хоть малейшее облегчение. Вынырнув, я обессилено протер лицо руками и осознал, что ничего не помогало. А к боли в голове добавилась еще одна очень "красноречивая" проблемка. Член стоял, буквально прижимаясь к моему животу, и неприятно ныл от возбуждения. Головка стала темно-красной от прилившей к ней крови, и я плюнул на все рамки и приличия. Я дрочил. Бесстыдно дрочил на собственного друга, отчаянно вспоминая свой сон. Хотя особенных усилий прилагать не приходилось: стоило мне закрыть глаза, как картинки сами всплывали у меня в голове, водоворотом кружась, погружая меня в то волшебное состояние все больше и больше. Мозг непроизвольно добавлял что-то новое: другие позы, движения — и я долго не мог держаться. Я закусил до боли кулак, чтобы не закричать от накрывшей меня волны оргазма. Я мылся, вытирался, укладывался спать, а чувство стыда и подавленности не покидало меня. Не то что не покидало — оно преследовало меня, следило за каждым шагом, неустанно повторяя: "Как тебе не стыдно? Ты дрочил на своего друга! Не смей забывать об этом!" Я пытался отогнать от себя противные мысли, но стоило мне только сесть в кресло или взять ноутбук в руки, сон вспоминался вновь и вновь, и мне приходилось глубоко дышать, чтобы перестать думать о нем и не позволять себе возбуждаться снова. Ночью я практически не спал. Стоило мне заснуть, как сон повторился с новой силой. Губы Дениса были настолько реальными, что я буквально ощущал их прикосновения на своих губах и коже. В итоге я проснулся в два часа ночи в полностью измятых, скрученных простынях мокрый, липкий и снова с твердым, как камень, стояком. Я пытался игнорировать эту часть своего тела, вертелся на раскаленной кровати в попытках найти подходящее место, но через час оставил тщетные попытки. Уставившись в потолок, я пытался отвлечься, думал о том, что завтра первый экзамен — политология, а я даже не подумал к нему подготовиться. Если честно, то со всей суетой я про него забыл. И если бы друг с потока мне не позвонил, я бы завтра успешно его прогулял. Я приду неподготовленным, невыспавшимся и получу два. Денис расстроится, когда узнает. Вот дерьмо, я снова о нем думаю! Не думай. Не думай. Не думай о нем, не думай о его лице, о его руках, не думай о его нежных губах. Блять! Я с силой откинулся на кровать, закрыв лицо подушкой, и громко в нее застонал. Неужели опять? Я тихонько побрел в ванную срочно решать очередную "проблему", надеясь, что хотя бы после этого смогу нормально уснуть до утра. *** — Илья, мне нужна твоя помощь, — голосом, не терпящим отказа, заявил я, когда встретил друга в универе. Сейчас мы ходим в поисках аудитории, в которой у нас должны принять экзамен, по всему зданию. А все из-за того, что этот придурок забыл дома записную книжку. Я для себя решил особо не волноваться перед экзаменом, давно смирившись с тем, что придется идти на пересдачу. Поэтому теперь мне нужно было срочно решать проблему номер два. Я должен помириться с Денисом в ближайшее время, извиниться перед ним. И хотя я толком не знаю, как мне это сделать (он до сих пор на меня злится и не отвечает на смс и звонки), но ночью в моей голове начал созревать маленький коварный план. И Илья должен мне помочь. — Господи, опять?! Интересно, сколько ты раз в своей жизни повторял эту фразу? У тебя еще оскомину не набило? — ворчал друг, пытаясь справиться с нарастающей паникой. В отличие от меня он готовился и сильно переживал. — Где, блять, эта чертова аудитория? — Не я забыл дома твою книжку. Да успокойся ты! Ты же готовился — все будет хорошо, не переживай. — А ты чего такой спокойный? — вспылил друг. — Бесишь прямо. О, ну наконец-то! Нашли! Я заметил небольшую толпу народа, которая собралась возле одной из дверей в коридоре и о чем-то оживленно спорила. Мы узнали несколько человек из нашей группы и подошли к ним. В этот момент вышел Николай Илларионович и объявил, что экзамен начался. Я никогда не любил быть в первой пятерке, но в этот раз Илья потащил меня за собой. А я согласился, чтобы поддержать. Мы вышли из здания со счастливейшими улыбками на лицах. Я еще не полностью отошел от того шока, который на меня так внезапно свалился. Я вытащил самый первый билет — тот, который Денис мне объяснял в больнице, и сдал его на четыре балла. Преподаватель был тоже приятно шокирован моим ответом, но пятерку мне все-таки не поставил. Илья же, в свою очередь, сдал на отлично. Еще где-то с минуту мы шли потрясенные, но он все же нарушил тишину первым. — Так что ты там хотел у меня попросить? — сказал Илья, и в его голосе слышалось громадное любопытство. Он даже не попытался его скрыть! — Да, точно. Помоги мне, пожалуйста, помириться с Денисом, — я попросил и исподтишка посмотрел на реакцию друга. — Как ты себе это представляешь? — друг ошарашено на меня пялился. — Ну не знаю. Ты, например, можешь съездить к нему домой и поговорить с ним. — Хм... А ты думаешь, он меня послушает? Сомневаюсь... — Ну попробовать ведь можно, — я уговаривал друга, хоть и сам не до конца верил в то, что это поможет. Ничего другого придумать я не смог, и это было единственным приемлемым вариантом. Почему бы мне не поехать самому? Хороший вопрос. Не так легко признаться в этом, но я боялся. Его реакции, его слов, его отказа. Не знаю почему, но мысль о том, что он может меня не простить, болью отдавало прямиком в сердце. — Ладно, я съезжу к нему, — друг, видимо, заметил мое мрачное лицо. — Точно не хочешь поехать со мной? — Нет, — буркнул я. — Ладно, с твоего позволения, я пойду домой и попытаюсь поспать. Бессонная ночь дает о себе знать, — я зевнул. — Бессонная ночь? А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, — хитро улыбнулся Илья и с интересом на меня посмотрел. — Не важно, забудь. Иди уже, — пробормотал я и, засунув руки в передние карманы джинсов, побрел в сторону дома. *** Oceanship – Don't Wear Me Out Я лежал на диване, уставившись в потолок, и ждал звонка от Ильи. Вечер уже давно наступил, а от него не было никаких вестей. Я немного поспал (на этот раз удачно) и теперь просто лежал, слушал успокаивающую музыку и думал. Я не мог перестать думать о Денисе, и с каждой моей мыслью какая-то странная теплота заполняла мое сердце все больше и больше, а в животе порхали маленькие стайки разноцветных бабочек. И чем дольше я вспоминал его, каждую, даже самую мельчайшую черту его лица, взгляд его неживых глаз, его нежный бархатистый голос, эти чувства во мне становились сильнее. Посмотрев на стоящую в углу комнаты гитару, я вспомнил момент в больнице и улыбнулся. Он настолько хорошо настроил инструмент, что до сих пор мне не нужно было этого делать. Со мной явно было что-то не так. Все эти чувства были для меня чем-то необычным, чем-то давно забытым. Они не появлялись уже много лет, с того самого момента, как... Вот черт. Последний раз я такое испытывал, когда первый раз влюбился. Неужели это повторяется снова? Я всегда считал, что тот подонок убил во мне все чувства и эмоции, связанные с любовью. И хотя называть любовью это еще рано, я не мог отрицать тот факт, что Денис изменил во мне многое. Меня очень сильно потрясло то, что парень прожил до двадцати четырех лет и еще ни разу ни с кем не целовался. А то, что я стал первым, приятно согревало мне душу. Я вдруг представил, что он лежит рядом со мной, уткнувшись мне в плечо, и спит, обняв меня обеими руками. Эта мысль была настолько правильной и желанной, что я в который раз удивился себе. Думая об этом, представляя этого человечка рядом, я не заметил, как погрузился в сон. Утро выдалось спокойным. Я проснулся и понял, что идти в универ не было никакого желания. Решив, что один день ничего не решит, а следующий экзамен только через день, я перевернулся на другой бок и снова заснул. Однако долго поспать мне не удалось: меня разбудил звонок мобильного телефона. Сонный, я пытался нащупать на тумбочке разрывающийся телефон и думал, с каким бы наслаждением я убил бы человека, посмевшего меня разбудить. На автомате я нажал нужную кнопку и откинулся обратно на кровать. — Алло, — простонал я в трубку хриплым ото сна голосом. — Ты еще спишь? Давай просыпайся, есть новости, — голос Ильи тут же прогнал с меня сонливость. — Давай, рассказывай, — уже бодро приказал я ему. — Может, лучше встретимся? — Нет, — перебил я. — Говори сейчас. — Ну... — он на секунду замялся, но когда я хотел потребовать у него говорить дальше, он сам продолжил. — У меня есть две новости. С какой начать? — С плохой, — промычал я, уже понимая, что ничего хорошего мне ждать не придется. — С Денисом мне встретиться так и не удалось. Он заперся в своей комнате и не выходил оттуда целый вечер, — вздохнул Илья. — Ну, а хорошая? — А кто тебе сказал, что есть хорошая? — он удивился, а я оторопел и хотел было сказать ему, кто он есть на самом деле. — Спокойно, я шучу, — парень засмеялся. — Есть хорошая новость. Я общался с его братом, Костей, — я почувствовал, что на том конце провода Илья улыбнулся. — Ну и что он сказал? — Он сказал, что еще никогда не видел своего брата таким подавленным, — от этих слов я поморщился, и на душе стало гадко. — Но он хочет нам помочь и что-нибудь придумает, чтобы вас помирить, — после небольшой паузы приятель добавил уже немного тише. — Кажется, он действительно хочет, чтобы вы общались. — А потом? — я проигнорировал его последнее заявление. — А потом мы пошли гулять, — как ни в чем не бывало, закончил Илья. — Что, блять?! Вы?! То есть, ты и он? Вы?.. Что? — я не мог сказать ничего более или менее связного. — Да. А чего ты так сильно удивляешься? Он очень милый и интересный парень, он мне сразу понравился. А завтра мы с ним снова встречаемся, он пригласил меня в ресторан. — Эм... Э-э-э... Ну... Круто, — нашел в себе силы ответить я. — Я рад за вас, честно. Просто это все так неожиданно... — Ахаха, я знаю, — он снова улыбнулся. — Знаешь, Саш, он такой офигенный и такой... необычный. Мне с ним было так легко... *** Три недели промчались незаметно. Я все больше и больше погружался в это непонятное состояние задумчивости, близкой к депрессии. Каждое утро я просыпался, на автомате собирался, шел в универ, на удивление хорошо сдавал экзамены, и, слушая хвалебные оды Ильи о Косте, плелся домой. Я уже давно переехал к другу, поэтому теперь домой мы всегда ходили вместе, хотел я этого или нет. Шел скорее, чтобы закрыться в своей комнате и с головой залезть под теплое одеяло, надеясь, что там меня не достанут очередные проблемы. Лето выдалось на редкость пакостное, дождливое и холодное, и все свободное время я сидел дома, думал о своих чувствах, пытался понять, что же я чувствую на самом деле, но ничего не происходило. Не было такого, как в фильмах или книгах, не было внезапного озарения. Чем больше я пытался понять себя, тем глубже я зарывался в себе и замыкался все больше. Мне его не хватало. Единственное, что я понял за все это время. Не знаю, почему. С Ильей мы могли не видеться долго, а тут с каждой минутой становилось хуже. Все острее и больнее ощущалось одиночество. Не хватало Его. Только работа в кафе позволяла ненадолго забыть обо всем дерьме, творившемся в моей душе, отвлекала. И хоть мы работаем совсем недолго, все нами очень довольны: начальство, посетители. Мы быстро поладили с остальными членами группы, и теперь только там я мог позволить себе хоть немного нормально отдохнуть. В какой-то день Илья решил растормошить меня и повел в клуб. Привычно громкая музыка теперь раздражала, алкоголь не помогал, да и пить мне его совершенно не хотелось: каждый раз в голову лезли картинки того злополучного вечера и последующие его проблемы. А ко всему прочему, ко мне приклеился какой-то слащавый придурок, весь вечер ходил за мной по пятам, и в итоге я сдался. Мы оказались с ним в тесной кабинке клубного туалета. Я надеялся, что секс хоть как-то поможет мне снять все то напряжение, которое накопилось у меня за это время. Я трахал этого парня, даже не зная его имени, а в голове прочно засел образ Дениса. Господи, я думал о нем даже тогда! Все попытки выкинуть его из головы оказались безуспешными, и я в который раз громко кончал с образом друга в своей голове. Я снова зарылся в свое одеяло с головой, взял в руки гитару и принялся лениво наигрывать на ней какую-то заунывную песенку. По окну нудно барабанил дождь, крупные капли стекали по стеклу, оставляя за собой тоненькие струйки воды. А достигнув наконец низа, они снова с грохотом падали дальше и разбивались о землю. Наверное, что-то похожее сейчас происходит у меня в душе. Мысли и надежды так же падают и безнадежно разбиваются, так и не дождавшись... Противно громкий телефонный звонок снова прерывает мысли. Слишком веселая песня нервирует. Илья. — Привет, ты как? — вот так сразу. Эта ебучая забота бесит. Страшно, прямо до чертиков. — Нормально. Чего надо? — я не желал ни с кем сейчас разговаривать. Тем более, с раздражающе веселым и радостным другом. — Что, снова без настроения? — видит Бог, я не хотел начинать это. — А тебя ебет? Чего ты лезешь? — мне было плевать, что он обо мне подумает. — Представь себе, ебет, — по-прежнему спокойно ответил друг. — И если тебе интересно, то я нашел выход. — Какой, блять, выход? Из туалета? Молодец, дай я тебе похлопаю, — желчь, скопившаяся во мне, выплескивалась на друга, и я не мог (или не хотел) остановить это. — Так, послушай сюда, маленький засранец! Я не знаю, что у тебя там происходит, но ты мне таким не нравишься. И вообще, почему это я должен разгребать за тебя твое же дерьмо и решать проблемы?! Поэтому, если ты все еще хочешь помириться с Денисом, а я знаю, ты хочешь, ты возьмешь себя в руки, засунешь свою депрессию подальше в задницу и послушаешь то, что мы с Костей придумали, — Илья закончил, шумно выпуская из себя воздух. Я молчал, не зная, что сказать. Он был прав, а мне не хотелось это признавать. Я бы так молча и повесил трубку, снова погрузившись в печальные мысли, но любопытство все-таки взяло верх. — Ну что у тебя там? Выкладывай. *** Весь день я был как на иголках. То, что предложил Илья, вчера не казалось таким страшным, но чем быстрее это приближалось, тем сильнее и быстрее билось в панике мое сердце. Я пытался отвлечься, занять мысли чем-то другим, но ничего, блять, не помогало. Экзамены были уже сданы, и ничего учить было не нужно. Сегодня нужно было на работу, и впервые в жизни меня эта мысль не радовала. Совсем. Пассивная депрессия сменилась дикой подвижностью. Меня переполняло радостное и пугающее предвкушение, и я не мог сидеть на месте. Я ходил по квартире, не находя места, не зная, чем себя занять. Только оглушающая музыка грохотала где-то на фоне, не давая окончательно поддаться разрывающей панике и просто сойти с ума. Время ползло убийственно долго. Если раньше его катастрофически не хватало, то теперь хотелось его кому-нибудь продать или подарить, только чтобы не испытывать пожирающего изнутри ожидания. Не выдержав напряжения, я собрал свои вещи и пошел на работу, несмотря на то, что было еще рано. Я бродил по улицам, не отходя далеко от кафе, чтобы в любой момент придти туда и ни в коем случае не опоздать. Моросивший мелкий дождь немного остудил мой пыл, но в голове все равно было слишком много мыслей. Но была там самая большая и заметная, самая противная и доставучая, самая правдивая мысль. Я боюсь. А если это не то, чего я хочу, а если это не то, что я чувствую, а если это называется не так, как я думаю? Миллион вопросов и ни одного ответа на них. Я боялся ошибиться, боялся, что, если я совершу ошибку на этот раз, все станет непоправимым. И Денис окончательно забудет такого мудака, как я. Я окончательно понял, что не могу без него. В голове всплывает всего лишь его образ, а широкая улыбка уже пронзает мое лицо и душу, но стоит только моему подсознанию напомнить мне обо всей гадости, что произошла с нами, сердце наполняется болью. И я понимал, что это точно не то, что должно происходить между обычными друзьями. Не должно быть столько нежности от одной мысли о нем, столько желания позаботиться о нем, присмотреть, желать быть ближе к нему. Я не знал, что со мной происходит. Я скучал по Денису. И не просто скучал, как бывает, когда друг заболел, и ты его долго не видишь. Нет. Это было больше похоже на болезненный зуд, окончательно засевший внутри, который невозможно было связать с чем-то определенным. Это больше похоже на непрекращающуюся вибрацию в голове, постоянно держащую в напряжении. Мне казалось, что я не могу расслабиться, потому что в моей жизни отсутствовало что-то очень важное. Это все не раз заставляло меня оборачиваться на улице, подумав, что я увидел его прекрасные волосы, его неживые карие глаза, его мелодичный заливистый смех. Это изматывало. И это было действительно глупо. Я начинал медленно сходить с ума. Но надеялся сегодня все прояснить. Наконец, час настал. Настраивая инструмент на сцене кафе, я волновался как никогда в своей жизни. Илья куда-то ушел говорить по телефону, а я, не обращая совершенно никакого внимания на свою группу, стоял в углу, терзал несчастный инструмент и кусал губу в нерешительности. Ну и где ходит это чертов изобретатель, когда он так нужен?! Еще немного, и я начну есть сам себя, начиная с губ, от волнения. Как можно работать в таких условиях? Я увидел, как друг медленно размеренно идет в мою сторону, на ходу пряча в карман джинсов свой мобильный телефон. Его лицо выражает полнейшее спокойствие, даже некую умиротворенность, в то время, как я уже готов сквозь землю провалиться от волнения. — Ну, что? — набросился я на него, когда он приблизился на безопасное расстояние. — Какой нетерпеливый. Успокойся, — кажется, ему доставляло садистское удовольствие смотреть на мои мучения. — Так, я тебе сказал! Если ты не прекратишь издеваться надо мной... — Они уже приехали, — перебил меня друг и посмотрел в глаза. Я перестал дышать. О-о-о, нет... Снова этот всепоглощающий животный страх, от которого никуда невозможно деться, скрыться, убежать. Он возвращался. Страх, от которого пропадает дыхание, который парализует, отупляет. Я впал в оцепенение. — Эй, Саш, — видимо, другу не понравилось мое выражение лица. В его глазах читалось сочувствие и желание помочь, — все будет хорошо, я тебе обещаю. Оу, готовься. Они идут. Я мгновенно бросил свой взгляд на входную дверь, и первым, что я увидел, была его темная макушка. Илья побежал встречать их, а я, увидев наконец такое милое и желанное лицо Дениса, повернулся к стене и снова обратил свое внимание на гитару. Руки потели и лихорадочно тряслись, дыхание учащалось — начинался мандраж. Пришел Илья. Хлопнул меня по плечу, приказал успокоиться. Наверное, в порыве заботы, обнял. Потом пошел и сел за ударные. Посмотрел на меня. Кивнул. Я вздохнул и понял, что отступать уже некуда. Пора начинать. Как бы я не хотел задержать этот миг подольше, тянуть слишком долго было нельзя. Я нашел глазами Костю, который сидел за столиком, делал заказ и не обращал на недоумение младшего брата совершенно никакого внимания. И я решился. — Добрый вечер, дамы и господа! — торжественно начал я, стараясь не обращать внимания на то, как дернулся Денис от неожиданности. — Приветствуем вас в нашем караоке-клубе "Лунная феерия". Здесь вы можете найти богатое разнообразное меню, прекрасную винную карту, и, конечно, приятную живую музыку, — я тараторил уже давно заученный текст, механически улыбался, а глаза были направлены в одну сторону. По мере того, как хмурилось лицо парня, он, видимо, начинал потихоньку понимать, что тут происходит. — Приятного вечера, — закончил я и заставил себя разжать пальцы, сжимающие до боли железную стойку микрофона. Ребята заиграли медленную мелодию, а я снова отошел к краю сцены, пытаясь собрать в кучку расползающиеся мысли. Это было сложно — признаться в своих чувствах другому человеку, да еще и на людях. И ладно, если бы я точно знал, что это были за чувства. Я не мог объяснить их, их природу, выразить словами. Внезапно мелодия закончилась. Кажется, это был Шопен, опус двадцать восьмой. Только немного в видоизмененном варианте. Я решительно поднялся на сцену. Решающий момент. Сейчас или никогда. — А теперь, мне бы очень хотелось исполнить песню одному очень важному для меня человеку, — выдохнул я и с трудом продолжил: — Я его сильно обидел и хотел бы извиниться. Хотя, наверное, не только извиниться. Я много думал, и... В общем... — слова закончились, в голове был хаос. Я посмотрел на Дениса. У него пылали щеки, и он прикрыл их руками. Он волновался так же, как и я. — Вот, просто послушай эту песню. Она скажет все за меня. 3 Doors Down — When I'm Gone Я начал перебирать струны, настраиваясь на нужное настроение. Этой песней я хотел сказать ему, наверное, даже слишком многое. На какой-то момент мне показалось это ошибкой, но я взял себя в руки. И запел, стараясь вложить в эти слова свой смысл. There's another world inside of me/ Внутри меня есть другой мир, That you may never see/ Который ты можешь никогда не увидеть... There's secrets in this life/ Есть много секретов в этой жизни, That I can't hide/ Которые я не могу утаить... Somewhere in this darkness/ Где-то в темноте There's a light that I can't find/ Есть свет, который я не могу найти... Maybe it's too far away.../ Может, он слишком далеко, Maybe I'm just blind.../ Может, я просто слепой, Maybe I'm just blind.../ Может, я просто слепой... Я приоткрыл глаза и посмотрел на Дениса. Сейчас мне казалось, что в зале мы одни, и вся эта песня, все слова, все мои эмоции были только для него. Готовясь к куплету, я снова закрыл глаза, не в силах смотреть на его милое и по-детски раскрасневшееся лицо. So hold me when I'm here, right me when I'm wrong/ Так возьми же меня за руку, когда я рядом, исправь меня, когда я не прав, Hold me when I'm scared, and love me when I'm gone/ Возьми за руку, когда я испуган, и люби меня, когда меня нет рядом... Everything I am, and everything in me/ Я – это все, и все во мне Wants to be the one, you wanted me to be/ Хочет быть тем, кем ты б хотел, чтоб я был... I'll never let you down, even if I could/ Я никогда не отпущу тебя, даже если бы я мог, I'd give up everything, if only for your good/ Я бы бросил все, если бы это было хорошо для тебя... So hold me when I'm here, right me when I'm wrong/ Так возьми меня за руку, когда я рядом, и меня, когда я не прав, You can hold me when I'm scared, you won't always be there/ Ты можешь взять за руку, когда я испуган, ты не всегда будешь со мной... So love me when I'm gone, love me when I'm gone.../ Так люби меня, когда меня не станет, люби меня, когда меня не станет... Я пел и полностью отдавался этой песне, вкладывал в нее всю душу. Я очень надеялся на то, что он правильно меня поймет. В голове проносились тысячи мыслей, но ни за одну я не могу ухватиться. Maybe I'm just blind.../ Может, я просто слепой... Наконец, зазвучали последние аккорды песни, и в повисшей тишине я не мог позволить себе открыть глаза. Боялся того, что не увижу парня на прежнем месте, рядом с братом, что так сильно и не скрываясь (я уверен) таращился на нашего барабанщика, улыбаясь на пол-лица. Ну хоть у этих двоих все хорошо. Так я и стоял в тишине, пытаясь взять под контроль слетевшее с катушек сердце, которое колотилось в груди, как ненормальное. Я ждал. Я просто не дышал и ждал.