Доверься мне

Внутри меня все перевернулось. Спустя несколько минут, в течение которых я просто стоял, не в силах пошевелиться, я все же поднял телефон и нажал на повтор вызова. Длинные, монотонные гудки разрывали мою голову. Один гудок, еще один, еще один. Никто не брал трубку. После пятого звонка я сдался и обессилено упал на нерасстеленый диван. Голова была тяжелой и болела, словно после удара тупым тяжелым предметом. Веки сами собой обессилено закрылись, и я, глубоко вдохнув, позволил себе уснуть. Утро не принесло с собой облегчения, наоборот, только новую порцию разочарования. Я открыл глаза и с улыбкой вспомнил вчерашнее утро, но боль осознания сильно ударила меня по сердцу. Вечерний звонок. Такие простые, но, вместе с тем, такие жестокие и болезненные слова. Несколько фраз, уничтоживших последнюю надежду на светлое будущее. Голова болела от выпитого алкоголя, но я не обращал на нее совершенно никакого внимания. Я мог думать лишь о том, почему он так поступил? Что вчера случилось такого, что он решил так быстро все закончить? Я искал ответы, но не находил их, и эта игра выводила меня из себя. Застонав от невыносимого отчаяния, заполнившего мое сердце, я начал истерично избивать подушку, надеясь, что мне хоть каплю станет легче. Сильные, чувственные удары не приносили облегчения, но я упорно продолжал бить ни в чем не повинную ткань. Слезы гнева застилали мне глаза прозрачной пеленой, и я нетерпеливо смаргивал их с век. Невъебенно шикарное утро! Спустя минут пять бесплодных попыток я без сил рухнул обратно на постель, то сжимая, то разжимая кулаки. Я не знал, что делать дальше. Я нашел свой телефон и снова набрал ставший уже знакомым номер. Длинные гудки и ничего больше. Ну почему он даже поговорить со мной не хочет?! Неужели эта ночь стала для него таким потрясением, что он решил сразу же выбросить меня из своей жизни? Господи, прошу, подскажи мне, что делать? Тихий стук в дверь прервал мои мысли. Через секунду она открылась, и через образовавшуюся щелочку просунулась голова Ильи. — Доброе утро, — прохрипел он, потирая заспанные глаза и слегка щурясь от дневного света. По его искаженному лицу я понял, что вчерашняя пьянка не обошлась для него без последствий. — Доброе, — буркнул я и отвернулся, надеясь, что друг просто уйдет. Но не тут-то было. Как всегда, все произошло с точностью наоборот. Я услышал звук закрывающейся за собой двери и, подумав, что он ушел, повернулся обратно, не пытаясь скрыть на лице своих чувств. Я был зол, подавлен и окончательно раздавлен. Я вздрогнул, увидев Илью, стоящего рядом со мной и пристально смотрящего прямо на меня, и не придумал ничего лучше, чем просто спрятаться с головой под одеяло. Может, он не заметит меня и уйдет? — Са-а-аш? — протянул друг, подсаживаясь рядом со мной и стаскивая спасительное покрывало. — Что-то случилось? — Все в порядке, — пробурчал я, пытаясь вырвать кусок ткани из его рук. Илья крепко держал его у себя в руках и даже не думал отпускать. Я еще сильнее стал тянуть на себя, не собираясь сдаваться так быстро. Мне хотелось побыть одному, а он пришел и вероломно нарушил мой... что бы там ни было. — Пусти, — практически зарычал я, отчего брови друга медленно поползли вверх. — Да что с тобой такое? — недоуменно спросил он, и тут я не выдержал. Со всей силы я рванул край одеяла на себя. Где-то сбоку послышался хруст рвущейся ткани, а Илья тем временем, не ожидавший от меня такого напора, рухнул прямо на меня. Он попытался меня оттолкнуть, но я ударил его куда-то в район скулы. Было заметно, что он не хотел этого, но голова уже работала отдельно от тела. Он хотел перевернуть меня обратно на спину, а я продолжал избивать его. Один удар пришелся в нос, один по губе, остальные попали в ребра. Илья сначала пытался остановить меня, просто защищаясь, но инстинкты его были сильнее. Он начал бить меня в ответ, и мы метались по кровати как ненормальные, истошно избивая друг друга. Первым пришел в себя друг. Он резко остановился, сел на меня и сильно сжал руки у меня над головой, не давая мне таким образом возможность двигаться. Я брыкался под ним, извивался, пытаясь освободиться, но ничего не помогало. Он приблизился вплотную ко мне и, пристально глядя в глаза, с расстановкой спросил: — Что. С. Тобой. Вообще. Такое?! Приди в себя! — я смотрел на кровь, медленно стекающую из его носа и губы, и понимал, что же я натворил. Я просто сорвался на своего лучшего друга. Избил его, пытаясь облегчить свои страдания, но этим сделал хуже и себе, и ему. — Прости, — обессилено прошептал я, стыдливо пряча глаза. — Прости... Илья заметил перемену моего настроения и, отпустив мои руки, слез с меня и лег рядом, накрывая нас злополучным одеялом. Я дрожал после пережитого приступа гнева, и он обнял меня, успокаивающе поглаживая по голове. — Не расскажешь мне, что случилось? — тихо произнес он. — Он ушел, — выдохнул я, и эти слова болью резанули по сердцу. Как давно я так сильно привязался к Денису? — Оу... — ошарашено протянул Илья. — А он не объяснил прич... —Нет. — Я смотрел в стену напротив, совершенно игнорируя взгляд друга. Беспокойство вперемешку с волнением и озадаченностью были написаны на его лице, но я не хотел сейчас отвечать на все его вопросы, которые, я был уверен, уже роились в его голове. Но вместо того, чтобы засыпать меня ими, он просто крепче обнял меня и прошептал: — Все будет хорошо. — Да ничего не будет хорошо! — крикнул я и бросил бедную подушку в сторону двери. — Понимаешь, не будет! Илья перехватил мою руку и переплел с моей, снова укладываясь рядом. — Послушай меня. Все будет хорошо. Вы помиритесь и снова будете вместе. У всех пар бывают плохие дни, но бывают ведь и хорошие. Вот и у вас один из таких дней. Все нормализуется. Ведь никогда не было так, чтобы не было никак. — Вот это выдал, философ хренов. Что ж ты так на экзамене не сказал? Получил бы "отлично" автоматом, — устало улыбнулся я. — Пфф, я его и так получил. Но ты прав: фразу нужно где-то записать, — засмеялся Илья и, похлопав меня по плечу, поднялся с постели. — Пойду-ка я пока разберусь с этим, — он показал на свое лицо, — а ты поднимайся. Нам еще сегодня на работу топать. — Прости, — прошептал я в спину друга, заливаясь краской. — Я не хотел. — Ничего, со всеми бывает, — и дверь закрылась с тихим щелчком. *** Прошел примерно месяц с тех самых пор, как Денис сказал мне его забыть. Я звонил ему тысячи раз, я посылал тысячи смс, я стоял по несколько часов около его подъезда, но ни разу так и не смог увидеть его. Никогда бы не подумал, что может быть так сложно оставить кого-то в прошлом. Несмотря на то, что мы с Денисом провели не так много времени вместе, оставить его где-то позади своей жизни было для меня слишком сложно. Я ходил в клуб, каждый раз "снимал" нового парня, трахал его, но постоянно думал о шатене. Несколько раз я встречался с тем самым Андреем, проводил с ним время, но максимум, что я мог, — это переспать с ним, а потом быстро сбежать, стыдливо пряча глаза. Я несколько раз порывался перезвонить Денису и поговорить, но вовремя сбрасывал вызов, понимая, что не готов услышать его слова еще раз. Как такое могло произойти? Почему? Зачем? Хотелось кричать от бессилия, хотелось плакать, но я не мог. Это было словно наваждение, которое возвращалось с новой силой. Это изматывало и забирало последние несуществующие силы. А они нужны были хотя бы для того, чтобы продолжать ходить на проклятую работу. Сегодня мне снова совершенно не хотелось туда идти. Не было настроения играть что-то, а еще и петь... Я пытался поговорить с Ильей, чтобы тот пошел без меня, звонил менеджеру предупредить о болезни, но никто ничего не хотел слушать. Я обязан был выйти на работу. Я подозревал, что это мой любимый друг позвонил ему и предупредил, но доказать этого не мог. — Тебе это только на пользу будет, — заверил меня друг, за что получил убийственный взгляд в спину. — Развеешься. Не все же время сидеть дома. — Я дома не сидел, — сквозь зубы процедил я, сжимая кулаки. — Практически. Этот месяц он вспоминал с содроганием. Илья отчетливо помнил, как в тот вечер пришел домой и принес другу бутылку водки, которую Саша у него клянчил целый день. Оставив вещи в коридоре, он первым делом направился в комнату Саши проверить, как он. Тот не выходил из дома уже почти неделю и ни с кем не хотел говорить. Илья старался лишний раз не упоминать в коротких разговорах о том, что виделся с Костей. Он видел, какую боль это приносит другу и как резко он отводит в сторону глаза или вообще выходит из комнаты. Он открыл дверь, и увиденная им картина заставила его потерять самообладание. Саша сидел на несобранном диване с гитарой в руках и лежащей на ней головой. Первым делом в глаза Ильи бросились испачканные кровью простыни, а когда Саша поднял глаза на вошедшего, то он увидел пятна и на его лице. Окинув быстрым взглядом комнату, он увидел пустую бутылку от коньяка, которую уже несколько дней усиленно прятал от друга, но, как видно, безуспешно, и непонятную лужу на ковре, о происхождении которой он даже думать не хотел. — Какого хрена ты снова бухаешь? Я думал, это пройденный этап! — заорал Илья, подлетая к неадекватному парню и дергая того за плечо. — Отъебись, — вырывая руку из его хватки, прохрипел Саша, теряя при этом равновесие и падая на кровать. — Как видишь, нет. Все по-по-прежнему хуево. — Покажи мне руки, — не слушая возражений, Илья повернул ладони друга вверх и понял, в чем дело. Саша снова играл на гитаре целый день. Он снова играл до того, что пальцы его начинали кровоточить. Он не давал им зажить, и как только их покрывала корочка запекшейся крови, он начинал играть снова, тем самым делая себе еще больнее. Он причинял себе физическую боль, стараясь этим заглушить душевную, но легче ему не становилось ни капли. Он пробовал лезвием порезать себе вены, но так и не сумел побороть себя, поэтому на запястье осталась лишь тонкая красная полоса, которую он прятал от Ильи уже несколько дней. Он думал, что тот не догадывается о том, что происходит в этом доме в его отсутствие. Но он все знал. Знал и прекрасно понимал, но никак не мог помочь ему. — Не начинай, — друг повернулся ко мне лицом, выразительно приподнимая бровь. — Я всего лишь хочу как лучше. Ладно, я сделаю тебе одну поблажку. — Какое благородство... — пробурчал я, но друг меня не услышал. — Я разрешу тебе исполнять сегодня грустные песни. Но они должны чередоваться и с веселыми тоже. Иначе... — Иначе что? — не дав другу договорить, я сложил руки на груди, выжидающе глядя на него. — Ничего, я что-нибудь придумаю, — снисходительно улыбнулся он, снова поворачиваясь к раковине и домывая последнюю тарелку. — Тем более, я же не просто так хочу, чтобы ты там появился. — А вот с этого места попрошу поподробнее, — уже заинтересовано протянул я, поднимаясь со своего места и беря полотенце в руки. — Ну-у... Я, конечно, не уверен, но, может быть, вдруг в кафе придет один очень привлекательный парень... И совершенно случайно с ним окажется его бра-а-ат... — Нет, — строго сказал я. — Не нужно этого. — Нужно. Я больше не могу на тебя такого смотреть, — запротестовал Илья. — В прошлый раз же помогло. К тому же, я все равно уже обо всем договорился. У тебя нет выбора. Весомый аргумент. Тем более, у меня все равно нет больше других вариантов. А этот план в прошлый раз действительно сработал, хоть и не совсем так, как я хотел. Почему бы и не попробовать? Терять-то мне все равно уже нечего. Вот только что я буду петь? — Ладно, — согласился я, а друг смешно захлопал в ладоши. Ну прямо как маленький. — Вот и отлично. Иди, одевайся. Всю дорогу до кафе я думал. Илья шел рядом и разговаривал по телефону (не сложно догадаться, с кем), а я воткнул в уши наушники и постарался отключиться от этого мира хотя бы на несколько минут. Впервые в жизни я пожалел, что мы работаем недалеко от дома. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, а его было катастрофически, просто катастрофически мало. Песни сменяли одну другой всего одним нажатием клавиши, пока я резко не наткнулся на звуки гитары. Прослушав ее буквально десять секунд, я уже точно знал, какой группе посвящу сегодняшний вечер. Мои губы двигались синхронно со словами, которые исполнял певец, а в голове уже складывались нечеткие картинки. Все наши парни уже были на местах. Пит, клавишник, уже сидел за инструментом, а Ник настраивал свою бас-гитару. Быстро всех поприветствовав, я скинул с себя легкую куртку, которую пришлось надеть из-за противно дождливой погоды. Отличное лето, черт возьми! По-настоящему солнечных дней можно было вспомнить всего три или четыре. Остальные же были такими, как этот: небо, затянутое практически черными тучами; ветер, не такой холодный, как осенью, но тоже сильный и порывистый; дождь, постоянно моросящий за окном, из-за которого лишний раз не хочется выходить из дома. Остался всего лишь месяц лета, а я так и не насладился теплом. — Через минуту начинаем, парни, — сказал Илья, глядя на практически заполненный зал. — Думаю, мы готовы. После этих слов мой взгляд стал бродить по залу, пока наконец не наткнулся на знакомое лицо. Сердце заколотилось в десятки раз быстрее, а дыхание сбилось с привычного ритма. Костя сидел рядом с ним, держал руку и что-то говорил, а тот что-то живо ему отвечал, активно жестикулируя руками. Брови его смешно двигались, а на лбу появлялась маленькая складка, когда тот хмурился. Я смотрел на него и все никак не мог отвести своего взгляда. Четыре недели. Четыре недели я не видел его и не слышал его голос. Четыре недели я не говорил с ним, я не был рядом с ним, не прикасался к нему. Четыре недели я не был с ним рядом. Сердце заполнила тупая надежда на то, что сегодняшний день станет переломным и что-то сможет изменить. Надежда же умирает последней? Не медля больше ни секунды, я подозвал друзей и сказал им название группы. К моему счастью, они знали несколько песен, и после горячих споров о том, какую песню я должен исполнить первой, они сдались, и я подошел к микрофону. Daughtry — Breakdown Сегодня я впервые за все время работы не играл на гитаре и полностью предоставил это Нику. Сегодня я буду только петь. Ник перебирал струны, а мой взгляд был прикован к одной-единственной точке. Open up the book you beat me with again/ Снова открой свою книгу — твой главный козырь против меня. Read it off one sentence at the time/ Зачитывай из нее по одному предложению. I'm tired of all the lines/ Я устал от твоих реплик, Convictions and your lies/ Осуждений и твоей лжи. What right do you have to point at me?/ Какое ты имеешь право указывать на меня пальцем? Я смотрел, не отрываясь, и видел, как осознание медленно приходит в голову Дениса. Складки на лбу разглаживаются, но это его явно не обрадовало. Он стал что-то яростно шептать брату, и тот лишь слабо оправдывался, пытаясь снова взять его за руку, но тот с остервенением ее вырвал. Well, I'm sitting alone thinking/ В общем, я сижу один и думаю About it all over coffee/ Обо всем этом за кофе. And still crowding my space are/ И все еще занимают мое пространство вещи, The things you still hold against me/ Которые ты имеешь против меня. You cannot save me/ Ты не можешь спасти меня. Well, it's not the time to breakdown/ Но ведь сейчас не время для разрыва. It's not the time to breakdown/ Сейчас не время для разрыва, It's not the time to break up this love/ Сейчас не время ломать любовь, Keep it together now/ Сохрани ее сейчас, It's not the time to break/ Сейчас не время ломать. Во мне закипала настоящая злость. Какое вообще право он имеет решать все за нас двоих? Почему только он вправе решать, быть нам вместе или нет? Почему он не дает мне объяснений, почему заставляет меня так страдать?! Я слишком долго шел к этому, чтобы так просто сдаться. It's not the time to breakdown/ Сейчас не время для разрыва, It's not the time to breakdown/ Сейчас не время для разрыва. С силой сжимая микрофон, я пел. Нет, я практически кричал от переполнявших меня чувств. Может быть, если он не может слышать моих слов, то услышит мой крик? Крик о помощи, который я услышал тогда, в коридоре его квартиры. Услышал, но не сумел ему помочь. Костяшки пальцем побелели от чрезмерного усилия, но мне было плевать. Я всего себя отдавал этой песне, вкладывал всю душу, выворачивал ее наизнанку. Почти задыхался, но пел до конца. It's not the time to breakdown/ Сейчас не время для разрыва. Вспоминая бессонные ночи, которые стали для меня привычными, вспоминая литры алкоголя, влитые в себя, вспоминая израненные от долгой игры на гитаре пальцы, сломанные ногти, вспоминая всю боль, которую Он мне причинил, я пел и пытался достучаться до Дениса. Песня закончилась, а я продолжал стоять на сцене, тяжело дыша. Зрители изумленно смотрели на меня, словно чего-то ожидая, и только в зале раздались тихие, несмелые аплодисменты, пугающую тишину разрушил громкий стук упавшего стула и звон разбитой посуды. Денис вскочил, как безумный, и почти выбежал бы из кафе, если бы стол не остановил его. Парень упал с тихим вскриком, и я собирался уже подбежать к нему, но он закричал: — Не трогайте меня! Просто оставьте меня в покое! — он кричал и плакал, а я застыл на месте, не в силах пошевелиться. Брат подлетел к нему и попытался поднять, уворачиваясь от частых ударов. — Убери от меня руки! Оставь меня! Костя потащил сопротивляющегося парня к выходу под изумленные взгляды невольных зрителей этой сцены, а я просто вернулся на сцену и силой выхватил у Ника гитару. Илья шокировано смотрел на меня, глазами приказывая, чтобы я догнал парней, но я, не обращая на него внимания, снова стал к микрофону и заиграл новую песню. Парни недоуменно посмотрели, но тоже заиграли, ведь у них не было другого выбора. Остаток вечера прошел так же плохо. Я изо всех сил старался изображать веселье, не показывая настоящих чувств, которые душили меня изнутри, но с каждым часом становилось все труднее и труднее сдерживать себя. Я играл на гитаре так отчаянно, что удивлялся, как сумел не порвать струны. И только рабочий день закончился, я пулей вылетел из кафе и быстро зашагал по улицам, отдаляясь от дома. Я был наполнен злобой и гневом, хотелось выплеснуть это куда-нибудь, поскорее избавиться от этих гнетущих чувств. Я вспоминал о том, с чего все начиналось. Одно случайное знакомство моей матери с Денисом привело меня туда, где я сейчас нахожусь, — на самое дно моей жизни. Как один человек смог так кардинально изменить мою жизнь? Как он мог довести меня до такого состояния, когда даже секс не помогает, лишь несколькими словами? Снова десятки, сотни, тысячи вопросов, на которые я не могу ответить. Мне нужны ответы. Мне нужен он. Как я там говорил? Надежда умирает последней? Так вот, в конечном итоге она умирает в жутких конвульсиях и мучениях, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты в душе и алкоголя в желудке. Рядом мчались потоки машин. Я невольно задумался о том, как было бы хорошо сейчас попасть под одну из них. Один удар сможет избавить меня ото всех проблем разом, от всего, что мучает и терзает мою душу уже не один день. Я практически ступил на мокрый асфальт, но на глаза мне попался знакомый дом — дом моей матери. Я быстро прогнал из головы ужасные мысли и направился к такому знакомому, родному подъезду. Я не был у матери с тех пор, как помогал ей с уборкой в моей комнате, и только сейчас понял, что действительно соскучился по ней. Я мигом забежал на нужный этаж и нажал на дверной звонок, моля Бога, чтобы отца не было дома в этот вечер. — Привет, солнышко, проходи, — улыбнулась мать, открыв дверь, и пропустила меня в квартиру. — Тебе повезло: отец сегодня снова задержался на работе, — она заговорщически подмигнула. — Привет, — облегченно выдохнул я, обнимая маму и вдыхая теплый аромат булочек, доносившийся из кухни. — Можно мне немного побыть у тебя? — Конечно, проходи, что за вопросы! — она всплеснула руками и пошла на кухню, пока я снимал обувь. — Что-то случилось? — Нет, с чего ты взяла? — изобразил я недоумение, проходя и садясь на кухонный диванчик. Мне стало немного легче после того, как я зашел в эту квартиру. Сразу чувствовалась теплая, уютная атмосфера, которая на время давала мне облегчение. Тем временем мама достала из духовки противень и поставила его на плиту, нажимая кнопку на чайнике. Я лениво наблюдал за ее медленными движениями, думая о том, что мне, возможно, не хватает ее каждодневных нравоучений, постоянной заботы, неизменного оптимизма и милой лучезарной улыбки. Она давно такой не была. — Может, все-таки расскажешь мне? — она села напротив меня и сложила руки, пристально глядя мне в глаза. — Ты совершенно не умеешь врать. Я глубоко выдохнул и подумал: "Может это мой шанс? Может она сможет объяснить мне хоть что-нибудь? Ладно, все равно хуже уже не будет". И я рассказал ей все. Намеренно избегая мелких и интимных подробностей, я говорил и говорил, вываливая все, что тяготило меня все это время. Я рассказал про нас с Денисом, про то, что мы вроде бы помирились, и про последний его звонок. О том, как сегодня пытался все исправить и о том, как стало только хуже. Я спрашивал ее, задавал вопросы, которые у меня накопились, но, не давая ей договорить, продолжал все дальше и дальше. Под конец мой голос срывался все чаще, и я остановился, закрывая глаза и глубоко вдыхая. Она молчала, а я ждал, что же она скажет. Мать задумчиво вертела чашку в руках, глядя на темный, практически черный чай и, шумно вдохнув, начала: — То, что произошло у вас с Денисом... Да, у вас действительно богатая история. И даже без того, что ты предпочел мне не говорить, — она улыбнулась, а мои брови поползли вверх, — я понимаю, что так просто, как ты этого хочешь, его не вернуть. Мы с твоим отцом в последнее время не очень хорошо ладим, и я уже долгое время не могу этого исправить. Я сама не до конца понимаю причину его ухода, Дениса, то есть, и не могу тебе ничего сказать, но ты должен мне ответить всего лишь на один вопрос. — Какой? — устало спросил я, потирая глаза. — Говори уже. — Ты его действительно любишь? Этот вопрос заставил меня резко оторвать глаза от кружки и посмотреть на маму. Она смотрела на меня серьезно и выжидающе, а я не знал, что ей ответить. Я никогда не думал о настолько серьезной вещи, как любовь. Я был четко уверен, что не смогу больше полюбить и всегда считал, что к Денису у меня просто привязанность. Но слова матери заставили меня серьезно задуматься. — Не торопись с ответом. Подумай хорошенько. Судя по тому, что я от тебя услышала, это не очередной, как вы там говорите, парень на одну ночь. Снова брови мои поползли вверх, а мать на это лишь только посмеялась. Я вспоминал его, вспоминал каждую мелочь, связанную с ним. Первая прогулка с ним, его постоянные визиты ко мне в больницу, наш первый поцелуй, первая песня, исполненная для него, первое публичное выступление, первый оргазм рядом с ним. Я думал о том, как сильно я переживал, какую сильную боль испытывал после его ухода, как страдал, услышав единственное ранящее слово "забудь". Я не хотел его забывать. Я хотел помнить его и быть рядом. Я хотел быть с ним вечно. Мама смотрела на мое просветлевшее лицо, а я мог только широко улыбаться. — Боже, мама... Я наконец-то все понял. Я вскочил с дивана и буквально понесся в коридор, чтобы достать из куртки телефон и еще раз позвонить Денису. В этот раз я точно не буду сдаваться: я буду идти до конца, даже если он мне этого не позволит. Я не буду сдаваться, я не буду слушать его возражений. Если он не поднимет — я буду караулить его около подъезда хоть целую неделю и ждать, пока он выйдет. Мне нужно сказать ему это. Я должен сказать ему, что я люблю. Люблю его. Когда я достал телефон, я увидел десять пропущенных. Семь из них от Ильи, остальные от Кости. Я нажал на кнопку вызова, но мой телефон разразился громкой мелодией раньше. Это был Илья. — Где ты, блять, ходишь?! Почему я не могу до тебя дозвониться? — друг кричал, не пытаясь сдерживать себя. — Я звоню тебе уже час! Ты придурок! Ты... — Что, говори уже? — закричал я, останавливая друга. — Дениса избили, и он в реанимации!