Когда небеса разверзнутся

Андерс был занят своим последним пациентом, когда заметил силуэт Хоука в дверях лечебницы. Он отдал больному мешочек с травами и, порекомендовав как можно больше спать, посмотрел на Хоука. – Не ожидал увидеть тебя здесь. Что-то случилось? – Я прячусь, – ответил Хоук, словно этим все было сказано. – Можно зайти? – Конечно, заходи. От кого ты прячешься? – Андерс улыбнулся и сел на одну из лежанок. – От матери. Она опять устроила званый ужин со всей знатью Киркволла, а я сбежал, – Хоук присел на лежанку напротив. – Теперь, когда Карвера больше нет... В общем, мать считает, что мне нужно как можно быстрее жениться. Как будто бы она забыла, что я – маг. – Твой отец тоже был магом, но это же не помешало ему завести семью? – удивленно спросил Андерс. – Я – не мой отец, – отрезал Хоук, опустив взгляд. Андерс почувствовал, что случайно задел больное место. – Хочешь чаю? – Да, если не сложно. Андерс встал и, некоторое время повозившись на своей импровизированной кухне, вернулся с двумя кружками чая. – Спасибо. Надеюсь, я не мешаю. Обычно я в таких случаях иду к Фенрису или Мерриль, но сегодня никого не было дома. А в «Висельнике» нет смысла прятаться, мать первым делом послала бы туда. – Значит, я – твой четвертый выбор? – насмешливо поинтересовался Андерс. – Я польщен. – Я... Просто я знаю, что ты занят более важными делами, чем развлекать взрослых людей, скрывающихся от своей матери, – ответил Хоук. – А почему ты не скажешь ей, что пока не хочешь жениться? – Вдруг она и правда кого-нибудь найдет? Какую-нибудь тихую аристократку, которая любит сидеть дома и вышивать крестиком. И не питает особого отвращения к магии. – А как же любовь? – Любовь... – от горечи в голосе Хоука у Андерса пошли мурашки по спине. – Уж ты-то знаешь, что любовь – не самое важное в жизни. И вообще, думаешь, великая и прекрасная Леандра Амелл позволила бы своему теперь единственному ребенку сделать свой выбор? Нет, в конце концов она женит меня на какой-нибудь Элиссе де Лансе, которая будет ненавидеть меня так же, как и я ее. – Но ты же можешь поговорить с ней, – робко предложил Андерс. Ему было неловко видеть Хоука таким разбитым – до этого дня он свято верил, что того ничто не может задеть. – Поговорить? – Хоук усмехнулся. – И что я ей скажу? «Мама, прости, но мне не нравятся все эти Дульсинеи и Жанны, хотя бы потому, что я еще никогда не испытывал никаких романтических чувств к женщине!» Представляю, как она обрадуется. Андерс чувствовал, что должен был что-то ответить, но не знал, что именно. Вместо этого он отнес пустые кружки из-под чая обратно на кухню и вернулся с бутылкой вина. – Извини, я не хотел вываливать на кого-нибудь все свои проблемы. У тебя и своих дел полно, м сказал Хоук, отхлебнув предложенного Андерсом вина. – Ты напоминаешь мне Дайлена, – ответил Андерс, улыбаясь. – Он тоже никогда не говорил о своих проблемах. Нет, два раза говорил. Два раза за все время, которое мы провели вместе. – Наверное, семейное, – улыбнулся Хоук в ответ. Андерс подумал о том, как он узнал, что Хоук – дальний родственник Дайлена. Он тогда впервые был в новом семейном поместье – Хоук недавно переехал и пригласил всю компанию в гости. Поместье впечатлило Андерса своим размахом. Высокие потолки, толстые ковры, мраморные лестницы – все это напоминало скорее замок, чем обычный дом. Больше всего его поразили многочисленные декорации на стенах, и, пока Изабелла, Варрик и остальные занимали свои места, он рассмотрел каждую из них. Дойдя до изображения двух переплетенных ястребов, висевшего на одной из стен, он резко остановился. – Хоук, а что это за герб? – спросил он. – Герб семейства Амелл, – ответил тот, разливая вино. – Это же дом моей матери, она жила тут до того, как сбежала с моим отцом. – Амелл? – сердце Андерса дрогнуло. – Подожди, у тебя кажется было кольцо с чем-то похожим на этот герб, – вспомнил Хоук. – Фамильное кольцо Дайлена Амелла. – Дайлен? Так звали младшего сына Ревки, кузины моей матери. Мать рассказывала, что его отдали в Ферелденский Круг... – Хоук замолчал на несколько мгновений, – где вы и познакомились, да? *** – Расскажи что-нибудь о нем, – попросил Хоук, вырвав Андерса из его воспоминаний. – Да тут вроде бы и рассказывать сильно нечего. Мы познакомились в Круге и быстро подружились, правда постоянно ругались – и почти всегда по мелочам. У него такая натура – не любит, когда что-нибудь идет не так, как он хочет. А у меня все вечно шло не так. Но, тем не менее, он самозабвенно выручал меня из любой передряги. Как он тогда отшил этих храмовников, что наконец-то догнали меня в Башне Бдения... – Андерс рассмеялся. Он рассказывал то о Круге, то о жизни Серого Стража, то о своих побегах, то о карцере Кинлоха, постоянно перескакивая от одного случая к другому, слова будто говорились сами собой. Рассказав о том, как он уехал из Амарантайна, он замолчал. – Когда-нибудь он простит тебя, – сказал Хоук после нескольких минут молчания. – Он уже простил. Он всегда прощал, и всегда будет. Но это не меняет того, что я совершил ошибку. – Думаешь, что это было ошибкой? Ты сделал то, что считал нужным. А это никогда не может быть ошибкой. Андерс посмотрел на него, ожидая подвоха. Но вместо усмешки встретил лишь серьезный взгляд темных глаз. – Ты и правда так думаешь? – Да. «Делай то, что считаешь правильным, и живи с последствиями» – так учил меня отец. Я думаю, он был прав, – немного помолчав, Хоук встал. – Я задержался у тебя. Мать наверняка скоро начнет всерьез беспокоиться. Надеюсь, не отвлек тебя от дел. Спасибо за компанию. – Спасибо тебе за то, что выслушал. В лечебнице воцарилась неприятная тишина – Хоук стоял в дверях, словно задумавшись о чем-то, а Андерс нерешительно теребил застежки на своей мантии. – Я... – опять заговорил Хоук. – Я хотел спросить тебя, не мог бы ты немного научить меня исцелению. Отец совсем не умел лечить, поэтому и не научил меня толком. – Конечно, – Андерс обрадовался тому, что Хоук первым прервал молчание. – Приходи. Да хоть завтра вечером. Андерс попытался прочитать выражение лица Хоука – тот чуть заметно дрогнул, словно хотел сказать или сделать что-то, но передумал, лишь кивнув в ответ. Оставшись в одиночестве, Андерс допил вино и лег на свою кровать. В голове копошились мысли – он уже давно перестал делить их на свои и чужие, как пытался в начале своего симбиоза со Справедливостью. Мысли накатывали и исчезали, словно волны прибоя, то и дело возвращаясь к вечернему разговору. Андерс чувствовал, что в воздухе лечебницы повисло много недосказанных слов, но не разрешал себе даже думать об этом. Он вдруг поймал себя на мысли, что рядом с Хоуком ему было даже лучше, чем с Дайленом – спокойно и тихо, будто бы он наконец-то попал туда, куда всегда стремился, и мысли и чувства наконец-то переставали переполнять его. Если бы только они встретились раньше... – Надо же, размечтался, – сказал он себе, переворачиваясь на другой бок. – Теперь уже слишком поздно думать об этом.