Когда небеса разверзнутся

– То, что ты сказал тогда, после того, как я убил Адриану... – Я никогда не предам тебя, Фенрис, – решительно прервал его Гаррет. – Никогда. Пусть Данариус пришлет за тобой хоть целую армию, я не отдам тебя ему, пока дышу. Ты – мой друг. Ты мне как брат. Фенрис улыбнулся – чуть заметно, как всегда. – Кто бы мог подумать, что я окажусь в Киркволле в компании мага крови, да еще и буду благодарить его. При упоминании магии крови Гаррет нервно дернулся и сделал большой глоток вина из бутылки. – Знаешь, когда я наблюдал за снующими туда-сюда слугами торговцев в Лотеринге, когда я встретил долийцев в лесу по пути в Гварен... Никогда не подумал бы, что два эльфа заменят мне семью. – Два эльфа и одержимый целитель, – добавил Фенрис. Хоук вопросительно посмотрел на него. – Андерс. Я видел, как он украдкой пожирает тебя глазами, – усмехнулся Фенрис. – Так же как и ты то и дело подглядываешь за ним, когда думаешь, что никто не видит. Нужно быть слепым, чтобы не заметить как вас притягивает друг к другу, как один крутится вокруг другого, словно весь мир только и состоит из вас двоих. Чего стоят одни только интонации, с которыми он говорит, обращаясь к тебе! Будто бы ты – какое-нибудь божество, спустившееся с небес. А как ты бросаешься защищать его, словно каждый осмелившийся приблизиться к нему невезучий наемник осквернил весь твой мир! – Ты преувеличиваешь, – сказал Гаррет, и кровь предательски прилила к щекам. – Нет, я не преувеличиваю. Ты просто ни разу не видел, как он «тайно» интересуется тобой, расспрашивая Мерриль или Варрика. Только влюбленный может быть таким глупцом! А как вы оба меняетесь, стоит вам оказаться рядом! Андерс же весь преображается – из дерганого полоумного он тут же превращается в сверкающую звезду, и я даже я готов на миг забыть, что он лишь одержимый маг. А ты становишься гранитной скалой, способной выдержать хоть весь мир, лишь бы он был рядом. Впрочем, вы наверное оба слеповаты, иначе ты сидел бы сейчас не здесь, а в его вонючей лечебнице, и он преданно смотрел бы на тебя своими щенячьими глазами. Фенрис допил вино и запустил пустой бутылкой в стену. Вдоволь налюбовавшись осколками, переливающимися в свете камина, он достал из-под стола еще одну. Гаррет молчал, разглядывая свои руки. – И что бы ты сделал на моем месте? – О, на твоем месте я бы уже давно спал с Изабеллой, которая видимо никогда от тебя не отстанет, – ответил Фенрис, подняв бровь. – Но ты имеешь в виду, что я бы сделал, если бы я наивно верил в то, что он – такой же сильный, как и ты, и может контролировать демона, пустившего в нем свои когти? Если бы я не знал, что в этом мире не может быть ничего светлого, что в этом мире не может быть любви и счастья, что в этом мире есть место только боли и страданиям? – он усмехнулся, покачав головой. Гаррет промолчал, и они так и просидели вместе почти до самого рассвета, пока гора стекла у стены не выросла в несколько раз. Когда огонь камина потух, оставив после себя лишь угли, Гаррет встал и, кивнув на прощанье Фенрису, направился к выходу. Вино, как всегда, помогло – в голове было абсолютно пусто, а жизнь казалась легкой и даже сладкой. Гаррет даже успел обрадоваться этому чувству, когда голос Фенриса заставил его остановиться в дверях. – Ты не сможешь спасти его, даже не надейся. Для него нет спасенья. Это безумие, Хоук, и ты знаешь это. Но ты все равно с радостью пойдешь по этому пути. Он убьет тебя.