Когда небеса разверзнутся

Гаррет лежал на спине, заложив руки под голову, и улыбался, рассматривая лицо Андерса в свете почти погасшего камина. Он подумал, что стоило бы подкинуть в огонь несколько новых поленьев, но тут же понял, что ни за что не смог бы заставить себя встать. Протянув руку, он коснулся лица Андерса – и рассмеялся. – Почему ты смеешься? – Я люблю тебя, Андерс. Впервые в жизни влюбился. И ведь даже не знаю твоего настоящего имени. Разве не смешно? – Я тоже не знаю своего имени. – Как? – Гаррет перевернулся на живот и оперся на локти. – Я правда не знаю, как меня зовут. Я очень плохо помню свое детство. Мой отец был родом из Андерфельса, и я понятия не имею, как он оказался в Ферелдене. Родители поселились в какой-то деревне в Баннорне, там я и родился. Мне потом рассказывали, что семья была маленькой – родители и мы с сестрой. Сестра была намного старше меня, а я был неожиданным поздним ребенком. В общем, когда мне было года три, в деревне началась какая-то жуткая болезнь, к тому же урожай был плохой. Вся моя семья умерла, а меня подобрали сердобольные соседи. Имени моего никто не знал, потому что родители для всех были чужаками из далекой страны, и никто не хотел иметь с ними дела. А так как мы были андерсами, меня так и стали называть – Андерс. – Я не знал, что ты сирота. Прости, что начал тебя расспрашивать, – Гаррет нахмурился, проклиная свое неуместное любопытство. – Ничего страшного, – беззаботно ответил Андерс, своим тонким пальцем расправив глубокую складку между бровями Гаррета. – Знаешь, относились ко мне чаще всего неплохо, не многим хуже, чем к своим. В этом мне повезло. А потом, лет в семь, у меня открылись магические способности. Моя приемная мать почти сразу заметила, но вместо того, чтобы тут же сдать меня храмовникам, защищала меня, сколько могла. Говорила, что раз Создатель сделал меня таким, значит так надо. Правда, через несколько лет кто-то все-таки проговорился. Она даже плакала, когда меня забирали в Круг, и говорила, что я ей стал как родной... Он замолчал, заметно погрустнев. – Не вспоминай. Не надо, – попросил Гаррет. – Теперь уже все равно не изменишь. – Ты прав, не стоит портить такую ночь старыми воспоминаниями... Давай я лучше покажу тебе эту штуку с молниями, – Андерс вдруг лукаво улыбнулся и вокруг его рук появилось чуть заметное синее свечение. *** Гаррет проснулся один, когда солнце уже заливало его спальню своим теплым светом. Он невольно улыбнулся, предаваясь мыслям о предыдущем вечере. Ему казалось, что он побывал в другом мире, что эта ночь была чем-то, чего не могло произойти на самом деле. Он запомнил каждое слово и каждое прикосновение, и знал, что запомнил это навсегда. В голову вдруг пришли воспоминания о том, что ему рассказывала Бетани – она была очень влюбчивой, и часто делилась своими переживаниями со старшим братом. И все действительно было именно как в ее рассказах – и легкий туман в голове, и бабочки в животе, и даже то, что он уже сейчас скучал по Андерсу, хотя тот ушел всего несколько часов назад, прошептав на ухо что-то вроде «до вечера». Гаррет вздохнул, прикинув, сколько осталось ждать, пока они увидятся вновь. – Влюбленный дурак, – сказал он в тишину спальни и, все еще улыбаясь. Нехотя он встал с кровати. Около двери валялась опустошенная предыдущей ночью бутылка вина, рядом с ней – его разбросанная одежда. Он оделся и, оглядев комнату, вышел в коридор. Мать сидела в гостиной у камина, углубившись в один из своих любимых орлейских романов. Увидев Гаррета, она отложила книгу и подошла к нему. – Сын мой, что в нашем доме делал этот твой знакомый-маг? – Ты про Андерса? – Если Андерс – это тот светловолосый худой мужчина в костюме пугала, который сегодня утром тайком пробрался по коридору к двери, то да. – Что ты хочешь от меня услышать? – Гаррету совершенно не нравилось то направление, в которое мать вела разговор. – Я, кажется, уже задала тебе вопрос, на который ты еще не ответил. Что он делал в этом доме утром? И почему он вышел из твоей спальни? Увидев недовольный и требовательный взгляд матери, Гаррет почувствовал, что постепенно начинает закипать. Он давно представлял себе подобную беседу, и почему-то всегда был уверен, что будет неуверенно мямлить что-то неразборчивое. Но никогда не думал, что просто разозлится. – Догадайся, ты вроде бы уже взрослая женщина, – ответил он, неожиданно для самого себя расправив плечи и упершись руками в бока. – Ты хочешь сказать, что... – она замолчала, закрыв открывшийся рот ладонью. – Ты думаешь, что тот факт, что твой сын спит не с какой-нибудь напудренной дочерью орлейского герцога, оскорбляет твою семейную честь? – Гаррету вдруг стало невыносимо противно от своей игры в прятки, в которую он играл уже столько лет. – Гаррет, это... Это – безумие! Тебя ждет блестящее будущее! Я не позволю тебе портить свою жизнь из-за какого-то проходимца, к тому же мага! – Проходимца-мага? А я кто, по-твоему? Кто я для всех этих разодетых в шелка и золото девиц? Разве я – не выскочка-беженец, заработавший на дом в Верхнем Городе, убивая таких же выскочек, как он сам? – Гаррет, это неправда! – Что из этого неправда? Все это, – он развел руками, – куплено кровью менее удачливых жителей этого проклятого города. Золото мне платили не за уроки вышивания, в конце концов! И вообще, ты думаешь, дочерям твоих подружек нужно что-то кроме этого поместья, моих денег и, конечно же, ребенка, который окажется и не моим вовсе? Или ты думаешь, что одна из них способна на такие же глупости как и ты когда-то, и увидит во мне то, что ты видела в отце? Да каждая из них, узнав о том, кто я на самом деле, побежит прямиком к храмовникам, и получит все это твое драгоценное поместье в награду за то, что сдаст меня! – Я просто хочу, чтобы у тебя все сложилось хорошо! Неужели ты не понимаешь? – О нет, ты совсем не этого хочешь, – Гаррет горько усмехнулся. – Ты хочешь, чтобы я был тем твоим идеальным сыном, о котором ты всегда мечтала, которым ты могла бы гордиться, о котором ты могла бы прожужжать все уши своим кумушкам. Ну что же, я вынужден тебя разочаровать. Но ты уже должна была привыкнуть, ведь я – одно сплошное разочарование! Так что даже странно, что ты удивилась, увидев сегодня утром не знатную графиню. – Я растила тебя все эти годы, жертвуя всем. А теперь ты выбираешь этого оборванца? Гаррет подошел к матери вплотную, грозно сверкнув глазами. – Ну уж нет, хватит с меня твоих бесконечных упреков. Я дал тебе все, что мог. Все, о чем ты просила – я вернул твое имя, твой дом! Да, я не смог спасти твоих детей – но если ты думаешь, что я не виню себя в этом каждую минуту своей жизни, ты ошибаешься. Мне очень жаль, что я – не твой обожаемый Карвер, мне очень жаль, что с Глубинных Троп вернулся я, а не он, как ты бы хотела. Если хочешь – я завтра же женюсь на этой полоумной Альберте Хариманн или ком угодно, выбирай сама. Я могу скрывать все, чем я являюсь. Я готов сделать все, что ты от меня потребуешь. Но если ты скажешь хотя бы еще одно слово против человека, которого я люблю – то не увидишь меня больше. Никогда. Гаррет развернулся и, швырнув со злости молнией в вазу со стоявшим в ней букетом белых лилий, выбежал из дома.