Когда небеса разверзнутся

– Я согласен на дуэль, – сказал Гаррет, смотря на Аришока. – Но при одном условии – на бое будем присутствовать лишь мы двое. Я не хочу, чтобы случайно пострадал еще кто-то. Было пролито и так достаточно крови. Он продумал все это еще прошлой ночью, когда стало ясно, что мирным путем проблему с кунари не решить. Фенрис рассказал ему о возможности дуэли, и что это был бы самый выигрышный вариант – Аришок хоть и был отличным воином, но бой с магом был бы для него менее привычным, чем обычная битва. Фенрис конечно же умолчал о том, что еще больше шансов на победу над предводителем кунари было бы у мага крови, но Гаррет и так знал, что именно это он и имеет в виду. А потом Аришок сам предложил дуэль и Гаррет решил не противиться судьбе. Хоть из-за слов Фенриса у Гаррета и была надежда на победу, он был уверен, что весь этот бой был большой ошибкой, и считал, что намного умнее было бы отдать Изабеллу вместе с ее проклятой книгой на растерзание великанам. Но она вернулась – она могла убежать, могла бы уже давным-давно уплыть куда угодно, но она вернулась, а это значило, что Изабелла все-таки не смогла предать этот треклятый город и его самого, и поэтому она заслуживала еще один шанс. Но и это не остановило бы его, если бы не Фенрис – в тот момент, когда Аришок провозгласил, что заберет ее с собой, на лице Фенриса был отчетливо виден страх. Фенрис привязался к Изабелле, как бы это ни было глупо, как бы это ни было бессмысленно. И Гаррет, увидев этот страх, просто не мог отдать ее кунари, никак не мог. А теперь Изабелла стояла рядом и смотрела на него с таким искренним удивлением, будто он пригласил Аришока на орлейский танец или на партию в «Алмазный ромб». Это удивление было настолько сильным, что Гаррету стало ее жаль – будто она впервые в жизни увидела что-то кроме обмана, будто впервые в жизни ей не воспользовались, а подали руку помощи. Варрик, стоявший рядом с Изабеллой, лишь склонил голову набок, поражаясь граничащей с безумием храбростью Гаррета – он будто спрашивал, как тот собирается выкарабкаться из этой передряги и, усмехнувшись, подмигнул ему. Мерриль выглядела встревоженной и смотрела на происходящее, широко распахнув свои изумрудные глаза. Остановив взгляд на Гаррете, она беззвучно прошептала что-то похожее на одно из эльфийских заклинаний, которым она обучала его во время их вечерних посиделок. С непонятно откуда взявшейся легкостью, Гаррет кивнул ей, словно сообщая, что все будет хорошо. Она улыбнулась и кивнула в ответ. Авелин, в свою очередь, смотрела по сторонам, внимательно изучая кунарийских воинов, и хмурилась, словно просчитывая дальнейшие ходы и приходя к неутешительным выводам. Она действительно жила Киркволлом, и хоть взгляды Гаррета часто очень отличались от взглядов Авелин, он все равно понимал ее. Аришок, сказав что-то одному из своих подчиненных на кунлате, выпрямился во весь рост и медленно, словно разминаясь, спустился по широким мраморным ступеням вниз, громко стуча своими тяжелыми сапогами. Этот стук словно вывел всех присутствующих из транса, и со всех углов послышались шепот и тихие возгласы. – Как пожелаешь, человек, – проговорил он, прерывая начавшийся шум, и жестом показал на дверь, выводящую из тронного зала дворца наместника. Последними, на кого посмотрел Гаррет, прежде чем покинуть зал, были Фенрис и Андерс. Фенрис был еще более спокоен, чем прежде, и источал какую-то невероятную уверенность. Пересекшись взглядом с Гарретом, он медленно кивнул, безмолвно желая удачи. Хладнокровное спокойствие Фенриса ярко контрастировало с диким волнением Андерса – на его лице смешались тысячи эмоций. В ночном разговоре, в котором вся компания обсуждала тактику боя с озверевшими кунари, он конечно же говорил, что понимает необходимость дуэли. Но теперь, при свете дня, Гаррет четко видел, что Андерс предпочел бы другой исход. Ему вдруг захотелось схватить Андерса за руку и убежать из этого проклятого Создателем города, куда-нибудь к теплому морю, чтобы вездесущий лязг металла наконец-то сменился криками чаек и шумом прибоя, и ничто не нарушало их покой. Но вместо этого он лишь улыбнулся Андерсу, и пошел вслед за Аришоком. Перед дверью, из которой кунари вышел первым, Гаррет еще на мгновение остановился, борясь с желанием обернуться. Глубоко вздохнув, он вышел из зала. Площадь перед Дворцом Наместника была пуста и беззвучна – казалось, весь Киркволл замер, затаив дыхание. Гаррет прищурился, глядя на восходящее солнце, которое безразлично освещало следы многочисленных боев предыдущей ночи, и привычно перекинул посох из левой руки в правую, будто взвешивая его. – Начнем, – провозгласил Аришок, обнажая меч. Он не заметил, как в глазах Гаррета шелохнулось зловещее красное пламя. *** Гаррет развалился на кровати, рассматривая то светлое небо в окне, то светлые волосы Андерса, привычно лежавшего на его груди. – Ты так и не рассказал мне о том, как ты победил Аришока, любовь моя. Ты даже представить себе не можешь, как я себя чувствовал, беспомощно ожидая твоего возвращения в этом проклятом тронном зале! Гаррет улыбнулся, посмотрев в янтарные глаза Андерса, и лениво вздохнул. – Да там и рассказывать-то нечего. Все было, как всегда – он размахивал своим мечом, я уворачивался и между делом кидал в него то молнии, то мои любимые проклятия, иногда отбиваясь посохом. А всех этих подробностей я, честно говоря, и не помню толком. Если бы я запоминал каждый бой, то у меня бы голова давно взорвалась, ты же знаешь, там всегда одно и то же. – Меня уже давно мучает вопрос, ты и правда такой бесстрашный или просто претворяешься? – лукаво спросил Андерс, пододвинувшись поближе. – Это не бесстрашие, Андерс, это – чистая глупость! – ответил Гаррет и улыбнулся вновь, смотря на смеющегося Андерса. Его редко можно было увидеть таким – безмятежным и спокойным, словно море в солнечный день, с мелкими морщинками в уголках глаз и игривой улыбкой на губах. Как Гаррет мог признаться ему, что помнил каждый момент схватки с Аришоком? Он помнил все – начиная с того, как едва успел увернуться от первого взмаха меча и заканчивая тем, как закипела лужа крови возле его ног, когда он сотворил одно из заклинаний из книжек Мерриль, то самое, о котором она сама говорила лишь шепотом. Он помнил, как израсходовал почти все свои силы, прежде чем нанес противнику хоть какой-то урон, как, запнувшись, упал, как боль от пореза на руке начала превращаться во что-то большее, во что-то настолько зловещее и темное, что хотелось убежать со всех ног. Он помнил последний взгляд Аришока, когда две огромные призрачные руки, появившиеся из ниоткуда, разорвали кунари на части. Он помнил, как чуть не потерял сознание от потери крови и от шепота демонов в голове, который становился все громче и, казалось, мог бы захлестнуть собой всю эту площадь, весь город, весь мир. Он помнил, а ведь так хотел бы забыть. Гаррет обнял Андерса и, вдохнув запах светлых волос, отогнал от себя воспоминания.