Когда небеса разверзнутся

– Мессир, стол накрыт, только гостей все нет и нет, – возмутился Бодан, стоящий возле порога спальни Гаррета. – Ты же знаешь наших гостей, Бодан, они никогда не приходят вовремя, – ответил Гаррет, копаясь в содержимом ящиков стола. Как раз в этот момент радостно залаял Дэйн, встречая кого-то внизу. – Я дома, любовь моя, – раздалось из прихожей. Гаррет облегченно вздохнул – Андерс в последнее время все реже бывал в поместье, с головой уходя в свои дела в лечебнице и подполье. Гаррет был не очень рад такому развитию событий, но ничего не говорил – он знал, насколько это важно для Андерса, и также знал, что любые разговоры на эту тему будут бессмысленными. Бодан поспешно спустился в гостиную, бормоча что-то себе под нос, а через несколько мгновений на пороге комнаты появился Андерс. – А где остальные? – поинтересовался он. – Кто их знает. Наверное, скоро придут, – ответил Гаррет, не отрываясь от своих поисков. – Ты что-то ищешь? – спросил Андерс. – Мерриль давала мне почитать одну книгу, и так как ее нет в библиотеке, она должна быть здесь. – А что за книга? – Да ничего особенного, эльфийская магия, тебя не заинтересует. Он закрыл ящик стола и заглянул под сам стол, потом под кровать. Книги там не было, но он увидел что-то белое в дальнем углу. «Чем-то» оказался тонкий белоснежный платок. Гаррет нахмурился, пытаясь понять, как он туда попал. – Что ты хмуришься, любовь моя? – спросил Андерс, уже успевший снять свою куртку и надеть тунику, которую он носил дома. – Думаю, что это за платок. Андерс взял ткань в руки и улыбнулся, рассматривая ее. – А я уж думал, что потерял. Это мой платок, любовь моя. – С каких пор ты стал орлейским аристократом, Андерс? – поинтересовался Гаррет, подняв бровь. – Ну он не совсем мой, – Андерс рассматривал вышитые на платке узоры. – Это платок матери Дайлена. А мне достался в подарок. На нем А, как «Амелл», и Дайлен решил, что и мне подходит, – Андерс задумчиво провел пальцем по золотой букве. – В Круге однако не так уж плохо жилось, если у учеников были золотые перстни да орлейские платки, – заметил Гаррет. – О нет, ты ошибаешься. Такие вещи были только у избранных. Мало кто не забывал о своих детях, даже из богачей. Дайлен рассказывал, что его мать, пока жила, большую часть своих сбережений потратила на подкупы храмовников да слуг в Кинлохе, а все свои деньги она завещала Кругу, и, как говорят, именно поэтому Ирвинг так заботился о Дайлене. Конечно, его способности тоже сыграли свою роль, но слухи в Башне расходились быстро. – Разве у Ревки были деньги? – удивился Гаррет. – Мать говорила, что она сбежала от семьи, и никогда больше не появлялась в Киркволле. – Я знаю лишь то, что рассказывал мне Дайлен. Ревка сбежала не одна, а со своим возлюбленным, каким-то Киркволлским магом. Он, видимо, знал, где и как достать денег. Андерс грустно улыбнулся, вновь повертев платок в руках. – Ты редко говоришь о Дайлене, хотя очевидно часто о нем думаешь, – сказал Гаррет, пытаясь скрыть закравшуюся в голос ревность. – Наше расставание было не самым лучшим, – ответил Андерс, поспешно сунув платок в карман. Он выглядел так, как будто бы хотел добавить что-то еще, но в этот момент из прихожей раздался лай Дэйна, и Андерс лишь тряхнул головой, направившись вниз. Гаррет чуть заметно нахмурился и последовал за ним, пытаясь забыть и о платке, и Дайлене.