Ревность, а она такая... - Дима!

- Дорогой, я дома! – крикнул я с порога, стаскивая с себя обувь. Люблю эту фразу, в моём понимании она отдаёт интимом. - Вот, выпей, – подскочил ко мне Дима и сунул в руку бокал с какой-то жидкостью. Жидкость шипит и пузырится, почему-то мозг сразу провёл аналогию с серной кислотой. Кстати, от жидкости горький запах миндаля, а это признак цианистого. Ага, лечиться надо, ну, или «Кости» смотреть меньше. Воззрился на Диму, его глаза горят, чёрная рубашка застёгнута лишь на центральную пуговицу, в разрезе ворота красуются бесподобные ключицы, так бы и погрыз. Обожаю это делать! Чёрные брюки плотно обтягивают бёдра, и он босиком. - В клуб собрался? – уточнил я, вздёрнув бровь. Что-то он слишком парадно выглядит. - Нет, – мотнул головой мой мужчина. - А что так расфуфырился? И что это? – указал на хрусталь в руке. - Расфуфырился я ради тебя, мы скорбим, – маньячно улыбаясь, ответил он. - А в бокале валерьянка, – чётко сказал Дима и кивнул сам себе. - Успокоительное? – тупо переспросил я. - И по какому поводу скорбь? - чувствую, как брови затаились в чёлке и выжидают: то ли рухнуть вниз, к глазам, то ли улететь дальше, куда-нибудь на низ затылка и партизанить в волосах загривка. - По поводу твоих сдохших нервных клеток, - бросил он в меня словами и резко облизнулся. - Н-но они живы, – усмехался я. - Ща умрут! Я постараюсь, – и подтолкнул бокал к моим губам. Так, что-то я не понял, что именно с ним такое, но жидкость выпил, причём как-то машинально, глядя в его странные глаза, вот не дают они мне покоя своим маниакальным блеском. В них была злость и была печаль. Да что случилось-то? - Дим, ты меня пугаешь. Странная какая-то валерьянка, – я повазюкал во рту языком. – Ты солгал! – понял я. - Ты тоже, – разозлился Димас, фыркая. - Штё? Кёгдя? – блять, чё с языком? - И как тебе ужин? При свечах? С РИНОМ? – рыкнул он. - Ти не тяк поняль! – зашёлся я возмутительным бухтением, но язык еле ворочался во рту, и не то что Дима не понял сказанного мной, я и сам-то не вник. - Да ты что? Раздевайся! – скомандовал он. - У-у! – помотал я головой, прижимая ручонки к груди. – Засем? - За дверью. В спальню, – ответил он, сцапал меня за руку и поволок за собой. А в спальне, в спальне чёрное постельное бельё на нашей кровати, чёрные свечи повсюду, чёрные птички оригами свисают с потолка на черных нитках, раскидистая и ветвистая люстра затянута чёрной прозрачной органзой с блёстками и несоответствующие-обстановке-блядские-большие-сердечки. Почему блядские? Потому что на каждом из них нарисован член. О, да, это несомненно «мило». Ну, на полу и так лежал чёрный ковёр, так что это не ново. Ёпт, я словно в ужастик попал. Так и думается, что сейчас, кааак выскочит чмо в маске крика и стрёмном балахоне с размером на дядю Сарая, кааак начнёт носиться за мной по квартире с пластиковым ножом, а я с дуру спрячусь на самом видном месте и буду безрезультатно звонить в МЧС, ОМОНу и вообще, почему до армии не доебаться, раз такое дело? - Димь, тут млачнова-тё, – поёжился я, краем сознания отметив обстановку, потому что он не прекращал меня, то целовать, то кусать в шею. Представляю, что завтра на коже будет красоваться. Если я доживу. До завтра. То узнаю. - Я же сказал: скорбим! – и он стал сдирать с меня одежду, причём аккуратно так, ничего не порвав и не сломав. И как умудрился, срывал-то остервенело и быстро. Я только дрожал от потери концентрации, блуждая между реальностью происходящего и мечтами того, что Дима сделает. Он ведь будет меня ласкать, заставляя стонать и выгибаться, как никогда? О, дааа… Толчок в спину, и я рухнул на пол. Больно. Треск и звон в голове, это фантазии разбились о тот же пол, звеня болью в ушибленных коленках. - Димя! Тяк, сё у меня сь яыком? – хотелось разобраться во всём по прядку. - Ничего! Онемел немного, – пофигистично заявил Дима. - От чегё? – постарался злиться я, но слыша себя, только и тянуло, что смеяться. Но я сдерживал хохот, понимая, что с Димой мне надо быть серьёзным, а то чё-нибудь упущу из вида. - Ото лжи! – сказал он с видом «Да, заебал!» - Я не влал! – возмутился я и сморщил нос, кривя губы. - Да, да, ты просто сказал правду версии лайт, – пакостно сказал он. Блять, надо было всё сразу рассказать. Ну, или не соглашаться на уговоры той пиздюльки от часов, из-за которой мне сейчас предстоит вынос мозга. Возможно, и не только его. - Пимерно… - промямлил я. – Димь, тебе нузьнё поговоить с… С кем ему там надо пообщаться, Дима не дослушал, а тупо затолкал в мой рот расширитель из плотной резины, голубенький такой, в радужную розовую полоску, с запахом яблока. Блииин. И пока я откровенно охреневал, Дима мышкой скользнул мне за спину, я не успел и опомниться, как он стянул мои руки ремнями у запястий и у локтей, таким образом, что руки представляли собой прямые линии. Я мотал головой и всё пытался сказать Диме, что он не прав, что ему не нужно злиться, что ситуация просто забавная, не больше. Что… Но меня уже сдёрнули с пола и толкнули на постель. Я упёрся коленями в матрас, а головой уткнулся в подушку. Ноги пришлось весьма пошло развести в стороны, чтобы было удобнее стоять в такой позе. Руки чуть болели с непривычки, было неудобно и было несколько страшно. Дима - существо непредсказуемое, и когда моча стукала ему в голову тугим фонтаном, то всё, в мозгу оставалась только одна мысль: - Молись, сука! – и эту фразу я говорил сам себе. Дима с размаху ударил меня по правой ягодице, я не толстый, но тело завибрировало, а кожу на месте удара ожгло, защипало, и лёгкая боль переросла в ноющий дискомфорт. Я вскричал и услышал, как Дима усмехнулся. Челюсти уже откровенно ныли, и слюни было трудно глотать, воздух через нос врывался в тело со свистом, раздражая звуком. Вдруг мой зад вздёрнули вверх, и сильные пальцы резко развели мои полупопия в стороны. - Хм… - протянул Дима. - Странно… - прошипел он и замолчал, надавливая на анус пальцами, но, не проникая внутрь. А я только и мог, что часто дышать. В голове был бардак, я никак не мог понять, почему именно Дима считает, что я ему солгал? Я просто не всё сказал, но ведь и у меня могут быть… некоторые секреты от него. Я, конечно, осознаю, что он слышал фразу, вырванную из контекста, так сказать, и понял её по-своему, и понятна его реакция, он ведь собственник. Но не понятно, зачем же реагировать ТАК остро? К тому же, можно просто поговорить, так нет же, эта сволочь выбрала метод… Так, стоп, а что у него за метод? С таким его поведением я сталкиваюсь впервые. Хотя… и он раньше не видел меня с другими мужчинами. Блять, во что я влип? - Твоя задница не растянута? – удивился Дима. Что? А с чего ей быть растянутой? Я протестующее замычал, дёргаясь всем телом, пытаясь так выразить, что меня оскорбили его слова. - Да неужели, значит не он тебя трахал, а ты его? – удивился мой личный кошмар. Я замычал ещё сильнее. Вот честно, если бы не связанные за спиной руки, я бы треснул ему в глаз. Как? Как он мог подумать, что я ему изменяю? Тем более с Рином! Он, ебанавт, что, совсем СЛЕПОЙ?! Это ж надо а?! Дима снова сдёрнул меня с кровати. Да долго он будет меня таскать туда-сюда-обратно? - Встань на колени, – рыкнул он. Мне было больно видеть его в таком виде. На лице всемирная печаль, будто я не просто его предал, а убил. Как же я хочу, чтобы он, наконец, вытащил этот ебучий расширитель, чтобы сказать ему всё, оправдаться, почувствовать его облегчение, увидеть его улыбку. Как я хочу, чтобы он перестал грустить и злиться. Хочу просто обнять его, прижать к себе, тааак, мозг поплыл, привет розовым соплям. Что-то я чересчур расчувствовался. - Я сказал: встань. На. Колени! – снова прорычал он гневно. Ну, я и встал. Он не уточнил, как именно, поэтому я развалился на ковре пятой точкой, будто разжиревший кот. Глазами, показывая ему, что мне неприятны его игры, и я хочу, чтобы он перестал маяться дурью и уже выслушал меня. Специально громко сопел и изо всех сил глотал слюну. А то, как-то не в прикол сидеть и капать слюнями на ковёр. Я же не полудохлый после кросса Бобик, чтобы так поступать. - Я сказал встать, а не сесть, – свистяще проговорил он и, схватив меня за волосы, дёрнул мою голову назад. Как только я запрокинул свою пустую от мозгов башку, были бы мозги, я бы ни за что не согласился на ту авантюру, за которую мне теперь приходиться расплачиваться. Правда, теперь глотать и слюну, и воздух стало проще. Я смотрел на Диму, он на меня. Мы так и замерли – глаза в глаза. И это было бы интимно, если бы не его жёсткий взгляд. Неужели он не видит по мне, что я не лгал ему? Что не спал с другим? Что я принадлежу только ему?! Больно. Очень. Дима подался вперёд, склоняясь ещё сильнее, нависая надо мной. Его лицо в сантиметре от моего, дыхание одно на двоих, горячий язык Димы пробежался по контуру моих губ, обхватывающих расширитель так плотно, что губу не прикусить, а я уверен, Дима этого хотел. Его язык ласкал мои губы медленно и невыносимо нежно. Я аж прикрыл глаза и застонал от удовольствия. Чувствую, как мой член заинтересованно кивает головой, качаясь в центре моего паха в такт импульсам крови, что приливают к нему от возбуждения. Сердце частит, и мне нравится слышать его стук в груди, он тихим гулом отдаётся в ушах, тик-такая в висках, и этот чёткий бит заводит ещё сильнее. - Нравится, сучка? – с издёвкой уточнил Дима. Я лишь рыкнул в ответ. Ну, не то, чтобы рыкнул, так, что-то булькнул, но Дима меня понял. - Миша, Миша… - вздох. - И часто ОН касался этих губ своими губами? – разочарованно и громко спросил меня мой любимый. Чё? Да, ты, блять, охренел такие вопросы задавать? Ну, всё, я зол. Я мотнул головой вперёд, желая ударить Диму лбом в лоб, может, шарики за ролики закатятся и он опомнится? Но меня лишь сильнее дёрнули за волосы назад, и мой манёвр провалился с треском. Этот треск так и отдавался эхом внутри, может это так рыдало моё сердце, желая вернуть благосклонность моего мужчины? Я тяжело вздохнул и поднял полный ненависти взгляд на своего любовника. Просто стоял на коленях и сопел, типа, скаля зубы. Дима схватил ошейник, кожааааный, чёоооорный, блять, и цепь. Он соединил детальки, и ву-а-ля - поводок. А чё не шлейка, бля?! Мой любовник подскочил ко мне в два шага, нацепил ЭТО на мою шею, хотя я сопротивлялся и сверлил его взглядом, возмущённо фыркая. Пристегнул конец цепи, точнее её огрызок к столбику нашей постели и удовлетворённо растянул губы в деревянной улыбке. - Пф! Ты жалок, Миша… - выплюнул он и, отвернувшись, отошёл от меня. Что? Что он только что сказал? Э! Э! Э! А как же презумпция невиновности? Я изо всех сил застонал, привлекая к себе внимание. Это звучало, как крик отчаяния. Мне так хотелось, чтобы Дима услышал меня, понял меня, ведь ему нужно просто выслушать мою версию событий и проверить моё алиби. И всё. Ну, что же он такой упрямый-то, а? Мне резко стало обидно, за себя. Обидно от того, что любимый человек сомневается во мне. Обидно, что я так бессилен и словно распят душой перед ним, только вот он не видит в моей обнажённой с голыми нервами душе правды, несправедливость и собственные неверные выводы застилают его глаза алым, делая из моего мужчины демона во плоти. Глаза решили намокнуть, но я им запретил. Они послушались и протекать не стали. Отлично. Я и так унижен им, не хватало ещё и слабаком выглядеть. Да ни за что! - Знаешь, до-ро-гой, мне очень, очень не понравилось, как ты миловался с этим Рином, – совершенно, абсолютно пофигистично проговорил Дима. Я? Миловался? Да мы просто болтали! Все эти мысли я пытался донести до Димы глазами, но он упорно не хотел «слышать» меня. Ревнивец херов. Всё, чувствую, пиздец мне. Б-больше не буду думать ТАК громко, потому что закон падлости меня услышал и решил стебануться надо мной. Ну, он-то стебётся, а вот я страдать должен. Мои глаза расширились до невозможных размеров, я громко мычал, кричал, выл на одной ноте и пытался отползти от Димы. Я дёргался всем телом, извиваясь, и пытаясь оборвать кольцо цепи у соединения с ошейником, но оно, падла, было сделано на совесть. Хотелось плакать, и плевать на гордость. За что он так со мной? Нет, не может быть. Моё тело вздрагивало, пытаясь вскочить на ноги и рвануть всем весом, но цепь была коротка, из-за чего я так и не смог себе позволить выпрямиться. Всё просчитал, сволочь, сука, урод, имбецил, и всё равно… Любимый! Я не верил сам себе и своим глазам. Дима же взял нож, большой, красивый, с резной гардой, чёрного цвета, сука. Это я ему его подарил где-то с полгода назад, поэтому я отлично знаю, насколько он острый. А Дима, Дима, словно пребывая в мире своих фантазий, не спеша, одну за другой зажёг свечи и, встав у одной из них, стал греть металл над огнём. Лезвие медленно разрезало язычок пламени, а оно с удовольствием облизывало металл, лаская и распаляя его. Нож всё входил в зону жара быстрее и быстрее, раскаляясь рыжиной, и огонёк в ответ искрил и потрескивал, будто радуясь втыканию шикарного лезвия в свои объятия. Тут я услышал стон… Это я стонал. Наверное. Пиздец, я тут стою на коленях, не чувствуя ног, дрожу от страха заикающимся кролём*, смотрю на орудие возможных пыток и думаю, как это самое орудие премиленько трахается с огнём. Дима, сука, приди в себя, пока я не сошёл с ума!!!