Мятежный цветок

Прошло три дня с покушения на Лорен. Эрика я не видела. И это к лучшему. Может, тогда я выбью из себя этот бред с симпатией? Ведь, черта с два, не может мне нравится хамоватый и самовлюбленный индюк. О, как заговорила, Грей! А сейчас я сижу на своем излюбленном месте — на крыше. И наблюдаю за….Нет, сейчас день. И рассвет давно прошел, а до заката времени много. Сегодня во фракции какой-то праздник. Красного мака, что ли. Столовая пыхтит, патрульные носятся из угла в угол, новички болтаются черт знает где. Одна я сижу без дела. И пара десятков человек. Но и те занимаются полезным — спят. Ведь сегодняшней ночью будет жарко. Кстати, записки Шерлока Холмса довольно интригующие. Я всегда считала детективы пустой тратой времени, а оказалось, что это довольно неплохой способ скоротать время. Ведь иначе я свое прочтение назвать не могу. Я жду часа дня, чтобы уйти на кухню Бесстрашия и помочь приготовить какой-то праздничный фуршет. Я считаю, что это глупо, ведь у армии не должно быть выходных. Но Макс сказал «Слишком много стресса. Нужно же иногда расслабляться». А я? А я за все, кроме голодовки. И судя по бумагам со стола Лисы, к нам поступили крабы, рыба, курица и много всякой всячины разом. На любой вкус. Все фракции в этот день отдыхают. И я в Дружелюбии отдыхала тоже. Но у нас все было иначе — представления, посиделки, пряности-нежности. А здесь… А здесь пьяная вечеринка в Яме с неоновыми красками, которыми будут единственным освещением. На наших телах. И это жутко. — Это что такое, Оливия? — я шарахаюсь в сторону, чуть не выронив из рук книгу и бутылку, из которой запиваю свое горе. Нет, не алкоголь. Ну, пиво же не считается алкоголем? В Дружелюбии даже дети его пьют. Хмель очень полезен для роста груди. И живота со вторым подбородком. — Пиво…светлое, — я прикусываю губу, как только понимаю, что нахожусь на одной крыше с Эриком. Вот, что ему нужно? Наорал, три дня проигнорировал, а теперь лезет снова в мою жизнь? — Ответ неправильный. Выговор. Строгий. — Вот, что тебе от меня надо? Он удивленно уставился на меня. Да, я могу хамить. Ты же знал об этом, индюк. Но что сказал Макс? Черт. Нужно выполнять. — Простите. Такого больше не повторится, — опускаю глаза и отворачиваюсь от Эрика, снова уткнувшись взглядом в книгу. Он молчит. И шелеста крыльев нет. И искр от огня. Дьявол. Так, Оливия. Хмель еще и в голову нокаутом бьет. Не надо больше. А то на кухне себе пальцы отрежешь. — Не приветствую женский алкоголизм, — он носком берцев смахивает бутылку с крыши. Ради такого зрелища я перевела взгляд вниз. Она разбилась, а на асфальте теперь красуется огроменное мокрое пятно. Не так уж много я и выпила. — А я не обязана соответствовать твоим стандартам, — озлобленно шепчу я, но очень невовремя понимаю, что он это услышал. Когда он рывком поднял меня с места. — Праздник еще не начался, а ты уже вдрободан, Грей, — он зовет меня по фамилии? Он знает мою фамилию? Но ведь в Бесстрашии у меня нет фамилии. Теперь. — Вовсе нет. Всего пару глотков сделала. Это мало, — ох, тяжело же тебе вести себя, как абсолютно трезвой, Грей. На крыше Бесстрашия, с пивом, Конан-Дойлем в руках. Мм, мечта бомжа. Он молча тащит меня к лестнице. Куда ведет? Черт, Оливия. Раньше ты после бутылки могла еще топтать и топтать посевы, а сейчас после двух глотков, как болванчик. Ужасное чувство. Вроде, на проблемы плевать, а на самом деле они никуда не делись. Я спотыкаюсь на первой же ступеньке, но мужчина ловит меня за талию. Он что-то недовольно шепчет, а после закидывает на плечо, как мешок, и спокойно, словно меня на нем и нет, спускается вниз. Если бы я была трезва — я бы из чувства гордости не позволила бы этому случиться и колотила бы кулаками по его спине, но сейчас, же мне это даже на руку. Проблема со спуском решена. Я всего на секунду прикрыла глаза, а когда вновь открыла — поняла, что мы уже на земле. И задница Эрика выглядит соблазнительно. Черт, вот это вид открывается. Ты рискуешь быть моей сексуальной фантазией, Эрик! — Мой зад уже покраснел от твоего взгляда, Оливия. Может, перестанешь смущать его еще больше? — черт, он точно Дьявол. Он просто читает мои мысли. А тем временем мы уже… У него в комнате. Нет, я слишком часто здесь нахожусь. И я не хочу, чтобы это повторялось. Он шагает в ванную. И, ох, ты специально ударяешься о дверной косяк, да? — Трезвей, Грей. Трезвей и выметайся отсюда, — единственное, что он сказал, прежде чем включил холодную воду и подставил меня под нее. Я резко дернулась вверх, отчего кран впечатался в моей затылок. Я отпрыгнула от ванной и испуганно взглянула на Эрика, который уже закатал рукава своей толстовки. — Сколько лидеров во фракции? — Что? Он хватает меня за локоть и снова подставляет под холодную струю. Я бы проделала свой уворот успешно снова, если бы Эрик не навалился на меня сзади своей тушей и не сжал мою шею ладонью. Предусмотрительно. Но трезвость не приходит. Наоборот. Я все больше пьянею… — Сколько лидеров во фракции? — Один? — отвечаю, недолго думая. — Кто? — Эрик наклонился к моему уху. О, хочет услышать свое имя? Надейся. — Макс. Он поворачивает венчик до упора, и спустя несколько секунд уже ужасно ледяная вода скатывается по моему лицу и волосам. — Пять лидеров. Пять! Но он все еще держит меня под струей. О, издеваешься, Дьявол? — Эрик! — я перехожу на крик, который, казалось, оттолкнулся от стен и проник в уши обоих, но дернулась от его громкости только я. — Ты, ты лидер. Мой лидер! — О, черт, Оливия. Это звучало слишком пошло, — он отпускает меня, наконец, и я скатываюсь вниз на кафель. Эрик развязно улыбается. — Да пошел ты, — шмыгаю носом и поднимаюсь, оперевшись о ванну. Самовлюбленный. Он выходит из комнаты и плетется в комнату. Я следом. — Вот, что ты ко мне привязался? — недовольно скрещиваю руки на груди. Я не первый раз задаю этот вопрос. Не первый, и не последний. Всегда получаю один и тот же ответ. А чего я жду? Чего-то нового? — Ты член моей команды. Я отвечаю за тебя, — о, большой папочка. Нет, мамочка! Придурок. Ненавижу его. О, а вот и трезвость! Я молча сажусь на край его постели. Снова. А ему, кажется, плевать. Он просто ложится поперек кровати и прикрывает глаза. Расслабиться решил, да? Я тоже хотела. А ты мне помешал. — Я просто хотела вспомнить детство. Его привезли из Дружелюбия, — тихо начинаю свой рассказ я, уже предвкушая приятную ностальгию. — Мне плевать, — коротко бросает он, все еще безмятежно раскинувшись на кровати. Я делаю несколько кивков, и отворачиваюсь от него. Он тебя слушать не будет. Ему плевать. Да, Оливия. Пора было привыкнуть. И нечего расстраиваться. Лучше вообще плюнуть на него. Смешно. Ты так часто собираешься его игнорировать и демонстрировать свое равнодушие, но все никак не получается. Смешная, глупая, наивная дурочка. Вот, что же ты к нему привязалась? Увлеченно кручу в руках «Записки Шерлока Холмса». — Ты ведь не впервые книги видишь, Грей? — Конечно, нет. — О, и что же ты читала? Он надсмехается? Надо мной? — Ремарка. Кровати скрипит, и я спиной чувствую, как он откровенно пялится на меня. Что, не ожидал? Я не такая уж и тупая, Эрик. И книжки тоже читаю. Ну, периодически. — Дальше. — Шекспира. Кровать скрипит снова. О, заинтриговала, Эрик? — И Кинга. — Дай-ка угадаю твою любимую книгу. — он считает это забавным? — Кэрри. Я поворачиваюсь к нему и застаю Эрика, лежащего на боку и оперевшегося на локоть. — Зря ты ухмыляешься. Я люблю ее не только из-за главной героини, — поучительно наклоняю голову набок. — М, да неужели? И, за что же? — нет, Эрик. Пусть и читаешь книги, но интеллекта выдающегося я в тебе не вижу. Ты, что, испытываешь меня? — Это же психология, — я многообещающе посмотрела на Эрика, на его лице не дрогнул ни один мускул, — Ну, нельзя судить по внешности, нужно узнать человека, который внутри, — я пальцами рук показала куда-то между ребер, и Эрик мгновенно устремил взгляд туда, — Издевательства — это глупость. Ненависть — слепое чувство. Все подростки жестоки. Они не понимают, каково это «быть униженным и нелюдимым», пока сами не станут изгоями. Нужно мыслить глубже, а не поверхностно. Ведь если о человеке отзываются плохо, нужно познакомиться с ним. Может, он будет лучшим из твоего окружения, — моего лица коснулась легкая улыбка, как только я вспомнила Криса. Ведь именно этому принципу я следовала, когда знакомилась с ним. И не прогадала. — О, Оливия, пытаешь произвести на меня впечатление? — он хищно ухмыляется, а я лишь возмущенно вскрикиваю. — Самооценку снизь. Не соответствуешь. Во фракции и без тебя много мужчин, которые мне нравятся, и на которых я хочу произвести впечатление. Эрик меняется в лице. Нет, его не задело мое хамство. Он услышал то, что не должен. И я ляпнула то, о чем думала. Вот ведь повезло, Грей. Меня спасает от густого покраснения стук в дверь. — Ты кого-то ждешь? — сиплым голосом произношу я и, клянусь, понятия не имею, почему он вдруг осип. Может, нервы? — Я давно никого не жду, кроме психбригады из Эрудиции. Но я ее сегодня не вызывал. — Мне спрятаться? — глупый вопрос. Очень глупый. Ага, Оли. Под кровать. Эрик развязно смеется и облизывает губы. Боже, то же мне, соблазнитель Дружелюбных. Но молчит. Молча подходит к двери и открывает ее. Одним движение. А я и с пятого раза ее открыть не смогу. Заедает. — Эрик, твои ребята не участвовали в подготовке к празднику, — Макс стоит на пороге. И я, как ошпаренная, слетаю с кровати и несусь за ширму. Очень вовремя. Макс теперь в комнату. Рядом с кроватью. Боже, что он подумает? — Будут. Сегодня ночью, — Эрик закрывает дверь и сквозь книги я ловлю его взгляд. Он ухмыляется. Да, я спряталась, а что? — Ладно. Предположим. Оливия рвалась на кухню. Так и не появилась на ней. Где она? Всегда была пунктуальной, — о, он волнуется? Ну, хоть кто-то мной дорожит. — Понятия не имею. Уверен, ее отсутствие на качество еды не повлияет. Скорее наоборот, хоть не отравится никто, — ах, ты! Да это же настоящее оскорбление для женщины. — Зря ты, Эрик. Она готовит чудесный пунш. Кажется, такой варят в Дружелюбии. — О, значит алкоголизм у них врожденный? — он все еще не отрываясь смотрит на меня. Тебе доставляет удовольствие оскорблять меня? — Что? — Макс проследил за взглядом Эрика и тоже перевел взгляд на стеллаж, но, хвала небесам, я успела пригнуться. — Ничего. Как только встречу — сразу же пошлю. Надо же попробовать ее фирменный коктейль. — Будь с ней более терпим, — коротко произносит Макс, и я удивленно выпрямляюсь. Он уже не смотрит на стеллаж. Эрик тоже. Он просто сощурил глаза и кивнул Максу на выход. О, это заставило его задуматься? Возможно. Они оба выходят из комнаты. Я следом за ними спустя несколько минут. И прямиком на кухню Бесстрашия. Что ж, Эрик. Сегодня тебя разнесет похуже моего. Пунша захотел? За дело берется мастер-шеф. Ауч, разве здесь была раньше ступенька?

***

Громкая музыка. Сумасшедшие Бесстрашные. Как под это вообще танцевать? Господи. Откуда здесь женские трусы? Это же стол с закусками! Твою… Да, Эрик — чудесный командир. Мы должны следить за порядком, хотя сейчас могли бы забраться на балкон и, попивая что-нибудь крепкое, размышлять о жизни. Да, так могу только я. Хмель давно выветрился из моего тела, и я, вероятно, злая потому, что трезвая. Нужно выпить! — Давай, Оли. Нужно веселиться, — ох, то, что я извинилась за твою подорвавшуюся безопасность, вовсе не значит, что ты мне дорога, Лорен. И незачем тащить меня черт знает куда. — Конечно, — улыбаюсь ей и послушно иду следом. Она тащит меня к выходу. А на выходе… — Но я должна сначала выпить. Лорен кричит, что-то вроде «Я лично разрисую тебя» и убегает в сторону остальных активистов. Да, на том пункте находятся «художники». Они разрисовывают нас неоновыми красками. И они отмываются тяжело. Еще как минимум неделю по ночам, как Рождественская елка. Я улыбаюсь, когда замечаю очередь рядом с ковшом с пуншем. Видимо, это пришлось им по вкусу. А я боялась, что ягодный пунш не выйдет вкусным. Значит, зря. В моем бокале много клубники и лайма. Самое то. Пунш приторно сладкий. Как я люблю. И он горячий. Теплая вязкая жидкость все еще оседает и греет горло, когда я снимаю с себя кофту и сглатываю, готовясь кричать слова моей любимой песни. С выпивкой все становится ярче. И музыка уже не такая раздражающая. Ночка обещает быть жаркой. — Давай же, — девушки тянут меня за руки. Ох, думаю, потерплю я эти несколько дней. — Снимай топ и бюст. Я удивленно хлопаю ресницами и перевожу непонимающий взгляд на Лорен. — Оли, мы хотим обвести твоего орла. Если ты понимаешь, о чем я, — они хохочут и достают из коробочки тоненькую кисточку. — Да, нечего было делать такую татуировку, — киваю им и снимаю майку, но с бюстом не тороплюсь. — Ты будешь звездой этой ночи, — они еще что-то обещают мне, но самое главное, — Орел Бесстрашия. Вот это заставляет меня прикрыться руками. Черт. Бесстрашия. Очень невовремя я вспомнила про то, что хочу сбежать. Но с другой стороны… Я во фракции последние недели, должна, же хоть как-то запомниться. О, да, Оливия. Алкоголь прославит тебя. Расстегиваю. Бюстгальтер спадает с плеч, и девочки с энтузиазмом обмакивают кисточки в краске и с раздражающей сосредоточенностью повторяют рисунок орла. На моем тату много завитков и заковырок, в помещении темно, но они ловко проделывают эту работу. От холода и трения кисточек о кожу, я чувствую, как кожа покрывается мурашками, грудь наливается. Девочки хихикают. А я протягиваю руку к столу и продолжаю попивать пунш. — Готово, — Они отходят на пару шагов. Быстро. Хотя, их же трое. Я опускаю голову и вижу, как моя грудная клетка вся в бело-голубых полосках. Красиво. Изящно. — Вы ведь трезвы? — я ухмыляюсь. Трезвы. Еще как. Иначе я была бы огромным пятном, а не резным орлом. Я киваю им и, танцуя, иду в толпу. Народ веселиться. Смотрит на меня в оба. Ох, мир кружится, вертится. Я замечаю Криса, которого разрисовывают какие-то парни. Он пил в тот момент пунш и, увидев меня, словно открыл дырку во рту и весь пунш медленно стек по его подбородку. Глупая ситуация. Да, была бы я в здравом уме — покраснела и убежала бы, прикрываясь. Но ведь во мне мой фирменный пунш. И от него меня разносит жестоко. Я даже не подобрала свою кофту на случай, если захочу выйти. Я не помню, как я танцевала. Как пила и пила. Я помню только то, что уткнулась носом в чью-то грудь и испуганно шарахнулась. Передо мной стоял лидер фракции и по совместительству — мой командир. И он снова откровенно пялился. На мою грудь. На орла, которого он так и не смог потрогать. Да, не часто его динамят. Вообще не динамят. Ну, а я — изъян в системе. В системе Бесстрашия, и его личный изъян. Краем глаза замечаю, что ко мне идет Крис. И Эрик готовится что-то сказать.