Мятежный цветок

Пучок света лег прямо на мое лицо. Как на избранную. Я недовольно морщусь и поворачиваю голову набок. Голова стала воздушным шариком. Который положили в морозилку. А потом достали в теплую погоду. Она, то сжимается, то разжимается. И я понятия не имею — сосуды это, или моя собственная кожа. Она пульсирует. Или пульсирует затекшая шея. Черт, как я ненавижу неизвестность. Что происходит с моей головой? И…Что произошло со мной? — Открой глазоньки, — на распев произносит чей-то хриплые голос прямо над моим ухом, от чего я понимаю, что нахожусь в комнате не одна. Да, мисс очевидность. Но я не слушаюсь. Нет желания. Ни открывать глаза. Ни вспоминать события минувших дней. Потому что я знаю — мне будет стыдно. И я буду винить себя. И уделю самобичеванию полдня. И не подниму глаз с пола, чтобы никто не узнал меня среди толпы Бесстрашных. По телу кучкой пробегают мурашки, от пят до ключиц и я, томно вздохнув, обхватываю себя руками и обнаруживаю, что лежу без одеяла. Без бюстгальтера. И незнамо где. Что ж, Грей. Это причина открыть глаза. Стук. И он гулко отдается в моей голове. Я опираюсь на ослабевшие руки и осматриваюсь. Стук не от… Эрика? Не от меня. Может, сверху продолжают веселиться? Хотя, куда выше? За стенкой. — Что произошло? И, надеюсь, это не произошло? — охрипшим и очень уж жалостливым голосом произношу я, и снова ложусь на шелковую простынь, пытаюсь нащупать на уровне ног одеяло. Закрываю глаза и натягиваю его на себя, чтобы скрыть наготу. Ох, раньше сделать это ума не хватило? Или, что еще глупее, снять с себя? — Нет, Оливия. Это не произошло, — он с издевкой выделяет «это». Ох, черт. К каждому слову придираться будешь? Посочувствовал бы хоть. — А ты не помнишь? — я даже ответить не успела, как кровать прогнулась справа от меня, отчего появилась угроза перекатится на эту сторону. Опираюсь руками о простынь, словно это поможет. Но Эрик лишь издает смешок. « — Оли, это ведь майка? — Кристиан, как ошпаренный подлетает ко мне и вылупливает глаза, как обезумевший. Он уже выпил мой пунш? Ох, хорош, хорош. — Не угадал. — Эрик пошло улыбается и вновь облизывает нижнюю губу. Облизывается, как кот, съевший сметану. Или как я, когда переем капусту. — Это мое тату, Кристиан, — подушечками пальцев пробегаю по своей груди. Крис, кажется, немеет еще больше и вот-вот рванется прикрывать собой меня. — Сколько ты выпила? — он берет меня за локоть и тянет на себя. Я глупо улыбаюсь и качаю головой в ритм песни. „ — Ну, а дальше? — шмыгаю носом и успеваю проклясть кондиционеры в здании, из-за которых я простыла. Эта часть не так страшна, есть надежда, что и остальные не столь криминальные. Эрик загадочно ухмыляется. “ — Это праздник, Крис. Мы ведь тоже справляли его в Дружелюбии, — словно это какая-то веская-веская причина и супер-отговорка я намекающее киваю ему. Но Крис, вроде бы, не понял этого. — Мы пели песни, устраивали КВН и пили чай. Чай, Оли! С печеньем! — он говорит об этом, как о святом. О чем-то, что может облагоразумить меня. Но я лишь расстроено опускаю глаза. Я перестала быть Дружелюбной. Истинной Дружелюбной. Я стала Дружелюбной в Бесстрашии. Это немного другое. — Мы в Бесстрашии, Крис. Пора привыкать, — еще чуть-чуть, и я закричу. Не от гнева, грусти или чего-там-еще. Началась моя любимая песня. (Желательно включить ее: Fall Out Boy — My songs know what you did in the dark. Настоятельно рекомендую!) Первые ноты. Я носком берц отстукиваю ритм. Пара ребят, стоящие рядом повторяют за мной это незамысловатое движение. Они покачиваются из стороны в сторону. Под эти завывания хорошо начинать разминку. Ох, знают же эти ребята, как зажигать народ своими песнями. К ним присоединяюсь и я. Добрая половина зала уловила нашу идею, и покачивают локтями рук, подтянутых к груди. Я перенимаю от них это движения. Блаженно улыбаюсь и вдыхаю поглубже. Пять-шесть, пять-шесть-семь, и… Так как локоть мой все еще в руках Криса, то я не могу отдаться куплету полностью. Но это не мешает мне потянуть паренька на себя и обвить его шею руками. Он шокирован не меньше моего, но раз уж этот вечер последний в Бесстрашии, может, стоит оторваться по полной? Стоит. Еще как стоит! А я возьму с собой Криса? Что за глупости? Конечно, возьму. Ему здесь не место. Окидываю его изучающим взглядом. Бедрами толкаю и взглядом указываю на то, что под песни и рядом со мной танцевать нужно, а не глазеть на Эрика, танцующего рядом. Хотя, стоп! Я хочу посмотреть на это тоже! Эрик? Танцует? Ох, пунш не только мне в голову ударил. Но, двигается он неплохо. Я ожидала, что Эрик деревяшка в плане танцев. А он довольно пластичен. И…ему это нравится? Ох, лидер, ты не только книжки читаешь, ты еще и танцуешь. Забавно. Удивил, так удивил. И…мне нравится удивляться, черт возьми! My songs know what you did in the dark…Я словно с цепи срываюсь. Кто отдается песне по полной? Оливия Грей? Да, детка, я в огне! И во тьме. Я знаю, что все вы делаете темными сырыми вечерами. Все. Каждый. Я видела ваши досье и от этого на моем лице появляется пьяная улыбка. Пить не так уж и плохо. Чувствую, как меня отпускают. Крис уходит. Он идет к выпивке? Не беги за ним, Грей! Перебесится и вернется! Поживи для себя хоть эту песню. Я ловлю на себе взгляд Эрика. Он стоит в окружении людей. Черт, была бы ты трезва, Грей, ты бы в жизни не подошла бы к нему, но чего, же мы теряем момент? Пять-шесть-семь и… Я знаю всю песню наизусть. И пока я танцуя приближаюсь к Эрику, я чеканю слова. Они въедаются в кору моего мозга, отчего я считаю все это не безумием, не считаю это глупостью вовсе. Этот вечер, эти неоновые краски и пьяные танцы — это часть любого из нас. Удивительно, что я поняла это только спустя пять лет. Агрессивные взгляды, резкие движения, я утопаю в этом, как в море. Так хорошо я не чувствовала себя давно. Что может быть лучше? Между нами всего несколько сантиметров и я чувствую жар, исходящий от его тела. Эрик еще не разрисован. И это делает его в толпе белой вороной. Ну, черной. Снова замечаю его взгляд на моем орле. Ох, все парни одинаковые. Только бы грудь полапать и поглазеть на нее. Но Эрик вдруг переключается на мои глаза. My songs know…Я вздрагиваю от того, что лидер притягивает меня к себе ближе. Куда ж еще ближе? Ох, нет, я врала. Лучше толпы и пиханий может быть только близость тел. Мокрых тел. Липких тел. Полуголых тел. Эрик резко дергает меня за волосы, а я терплю его грубый жест и развязно улыбаюсь. Да, я в огне. Гори, Грей, как в последний раз. Огонь тебе к лицу, танцуй, Оливия, танцуй! Воздух пропитан сладким ароматом коньяка и фруктов, а от Эрика несет потом и чем-то терпким. И пока он нагло кладет руку мне на ягодицы, я прикусываю внутреннюю часть щеки. Что ты позволяешь ему делать, Оливия? Надо запомнить и занести это в список приятных вещей. Ведь это безумно возбуждает и будоражит сознание. И меня дико мурашит. Че-е-ерт… Толпа орет. Охает. Как какой-то боевой клич. Я чувствую, что вот-вот мой голос сорвется, как только я начинаю петь вместе с ними. Орать. Перекрикивать оригинал песни. Мы — одно целое. Мы — система. Мы — Бесстрашные. Никогда я не чувствовала такого единства. Словно, мы все листья одного дерева. И с потоком ветра одновременно срываемся с веток и несемся куда-то вдаль. Внутри все горит, жжется и сгорает, восстанавливается и по новой. Ловлю себя на мысли, что орел рядом с моим сердцем не как никогда показывает мое внутреннее состояние. Я — феникс. Сгораю, возрождаюсь и сгораю снова. Пульс зашкаливает, воздух накаливается, и я уже не слышу музыки. Я просто смотрю в ледяные глаза Эрика, которые кажутся мне сейчас кусочками стали, что вот-вот расплавятся. Трусь бедрами о грубую ткань его джинс. Его это не смущает? Что ж, переходим к тяжелой артиллерии, Грей. А не будешь жалеть? Не буду. Никогда. Прокладываю мокрую дорожку из поцелуев от его уха до ключицы и запускаю руки в задние карманы его джинс. Пододвигаю ближе. Еще немного. Черт, Оливия. Пей чаще! Это помогает справляться с неуверенностью и скованностью. Чувствую, как земля уходит из-под ног. Песня все еще играет. Он сажает меня на какой-то высокий стул, и я интуитивно обхватываю ногами его торс. В глазах Эрика на этот раз не холодная сталь, она расплавилась, и я буквально ловлю блеск тягучей жидкости. Тело словно бьется в конвульсиях. Эрик ставит на моей шее смачный засос, а я закрываю глаза, в надежде, что угомоню этот кострище внутри себя. Но это не помогает. Во тьме огонь горит еще ярче. В секунду я открываю слипшиеся веки, и первое на что устремляю свой взгляд — губы лидера. Ох, Грей, давай. Очень не вовремя песня заканчивается, и я бросаю растерянный взгляд на колонку. Рядом с ней стоит Крис, но я не вижу в его глазах ничего. Словно, все эмоции высосали. Он просто стоит и наблюдает. В мгновение трезвость ударяет в голову и пьяная Оли Грей уползает в другой уголок сознания. Он же влюблен в тебя, Грей! И это его страх! Ты должна помогать ему справляться со страхами! Бороться, а не руки опускать. Настолько сильно, насколько это возможно, отталкиваю Эрика от себя и соскакиваю со стула, делая несколько неуверенных шагов в его сторону. Но Крис уходит. Он отворачивается. Как от прокаженной. Вовремя ты еще остановилась, Оли… „ Я накрываю лицо ладонями и притягиваю к себе колени. Еще один стук. Да остановите вы этих безумных, не то я метну в них что-нибудь тяжелое. Голова, как орех раскалывается. И ядро — мозг — поедает коршун-Эрик. Он ухмыляется, я слышу. Я чувствую. Он находит это смешным — наблюдать за муками совести. Ох, сам-то никогда не чувствовал себя виноватым перед кем-то. У него вообще чувств не было. — И я ушла с праздника, да? — с надеждой в голосе открываю глаза и сквозь пальцы смотрю на лидера. Он снова ледяной и гордый, как орел. Орел. Черт, неудачное сравнение, Оливия. Ты — не Эрик. И никогда не станешь такой же, Никогда! Не позволяй ему заставить тебя забыть свое прошлое! — Если бы, Оливия, — он театрально вздыхает, — Ты выиграла в конкурсе с алкоголем, перетанцевала с каждым из нашей команды…дважды! А потом еще с левыми людьми. Да ты зажгла, Грей. Горячая, я же говорил, — воспоминания ударяют еще сильней. Я безоружна. Он сделал столько зла мне, столько причинил боли, заставил чувствовать себя самой ужасной девушкой на свете, но в ответ ты причинила боль Крису. Тому, что всегда был рядом. Он, наверняка, видеть меня не захочет. Никогда. — Боже, — в уголках глаз скапливаются слезы, и я плотно сжимаю веки, как только слышу еще один громкий стук, — Да остановите вы их уже, — вскрикиваю от безысходности, накрыв уши ладонями. Кровать возвращается в естественное положение. Я делаю тихий всхлип и открываю глаза снова. Эрик стоит рядом с дверью. — Куда ты собрался? — недовольно шепчу я, как только рука Эрика касается ручки. Он ухмыляется и… Свет гаснет. Нет, гаснет только общий свет. Загораюсь я. Загорается мой орел. Я гневно рычу и бросаю в сторону Эрика что-то, похожее на вазу. Она разбивается, и я слышу хриплый смех Эрика. Через мгновение свет проникает в его комнату через дверь. Я вижу на пороге нечто лохматое и злое. Макс? Нет, намного меньше. Черт, глаза и так слезятся, так теперь от света еще больше раздражена роговица. Это, Бог мой, Крис… Эрик выходит из комнаты, задев парня плечом. К горлу подкатывается комок, и я лишь ошарашено открываю рот. Что он делает на этаже лидеров? — Все в порядке? — он выглядит озабоченным. Делает шаг в комнату и закрывает дверь. Я больше не вижу его лица. Вижу только комнату в радиусе полуметра от меня. Краски уже теряют свою мощь. — Да, — удивляюсь тому, насколько хриплый и осипший у меня голос. Больше он ничего не спрашивает. А через несколько секунд я чувствую, как кровать прогибается вновь, и ощущаю теплое дыхание рядом со своей щекой. — Что ты делал здесь? — Ждал, пока он впустит меня к тебе. Я удивленно распахиваю глаза и вглядываюсь в темноту. — Ты был здесь все это время? Уже ночь. — Знаю, старушка. И, да, я был здесь весь день. Я спала весь день. Весь, мать его, день! В комнате Эрика! Полуголая! — Дашь мне… Ну, что-нибудь накинуть на тело? Я хочу в свою комнату… — Да… Да, конечно. Одежда хрустит. Я чувствую, как на мои плечи ложится что-то теплое и мягкое. Всовываю руки в рукава и нащупываю молнию. Застегиваюсь и, о наиумнейшая Оливия, лишаю комнату единственного слабого освещения. Сижу в позе лотоса и смотрю куда-то в темноту. В тьму. Закрываю глаза. Огонь больше не горит. Потух. — Свидание окончено. Прошу покинуть мою комнату, — голос Эрика неестественно саркастичен и, когда я распахиваю глаза, замечаю его, стоящего рядом с торшером и театрально кланяющегося. Кристиан сразу же встает с его кровати и шустро идет к выходу. Я встаю и готовлюсь последовать ее примеру, как что-то необъяснимое заставляет меня остановиться. Я коротко киваю Крису вбок, но тот лишь удивленно вылупливает глаза. Благо, мимо проходит Лиса, которая при виде меня шутливо улыбается и, поймав мой взгляд а-ля ‚даже не напоминай и не задавай глупых вопросов‘, тянет парня в сторону нашей комнаты. Я ведь должна поговорить с ним, да? Эрик в это время шагает к кровати и поправляет ее. Мда, я ворочаюсь во сне. Ничего поделать с собой не могу. — Это ведь ты принес меня, да? — наконец, набравшись смелости, произношу я и поднимаю на него глаза. Выгляжу жалко. — Не впервые, Оливия. Не благодари, — он коротко кивает и расправляет плечи. И я впервые за все это время замечаю над его бровью пирсинг. Его тело все покрыто татуировками. Я шумно выдыхаю, когда встречаюсь с ним взглядом. Снова лед. Снова скалы. А я уже начала скучать по стали. Она была приятнее. — На, вот, Оливия. Почитай книжку про глупца, продавшего душу Дьяволу за красоту. Может, наведет тебя на мысль, — я не обижаюсь на его намек-оскорбление. Я привыкла уже. Эрик, скорее всего, говорит так из своей манеры, а не для того, чтобы обидеть. Я принимаю из его рук книгу и улыбаюсь, как только прочитываю ее название. Портрет Дориана Грея. Я читала ее. Множество раз. Не помешает освежить память. Киваю и выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь.

***

— А ты всегда читаешь книги у окна? Зачем? Там ведь столько всего, что может отвлечь, — Кристиан сидит рядом со мной. Всю ночь проспал на моей кровати, пока Алисия смеялась над этой глупой ситуацией, а я пропускала ее слова мимо ушей и читала. — Потому что тут освещение лучше. — Солнце еще не взошло, — ох, кэп. — Ничего ты не понимаешь, Крис. Читать настоящие книги, не текст с планшета, нужно в лучах солнца, а не этих ламп. Тем более, любимые книги, — я провожу кончиком пальца по странице. Родной Уайльд. Я всегда любила его книги. Шум. Звон бьющегося стекла. Я опускаю на стекло и вижу группу людей, несущихся прочь. И это пугает меня. И дико заинтересовывает.