***
— Зови всех в тренировочный центр, — я быстрым шагом удаляюсь от жилого корпуса. Слышу, как кто-то шлепает следом по лужам. Идет дождь. Волосы прилипли к моему лицу, и я уже который раз протяжно кашляю. Так недалеко и до воспаления легких. — Почему ты отменила все занятия? У нас через пять дней итоговый тест! Ты хоть понимаешь, что половину из нас, если не всех, с такими результатами и мыть туалеты не возьмут? — он громко возмущается и жестикулирует. Я вижу это в отражении воды. Асфальт в Бесстрашии неровный. И много дыр. И вода опять вызвала трение грубых кожаных ботинок о мои босые ноги. — Вместо них мы позанимаемся кое-чем другим. Позови всех в тренировочный центр. — На кой-черт? Я останавливаюсь. Ветер опять едва не сдвинул меня с места. Он сильный. Словно погода чувствует мои переживания. И переживания каждого. И ужас, что навеки застыл в помещении напротив. Кровь все еще не отмыта от дверей, из которых выносили тело жертвы. — Эти глупые занятия над контролем страхов вам жизнь не спасут. — Я тебя не понимаю, Оливия. Я разворачиваюсь на пятках, не отрывая мокрых рук от кожаной куртки, что была слишком велика мне и позволяла ветру гулять налево и направо рядом с моей кожей. — Я должна научить вас тому, что может дать вам хотя бы шанс на выживание. Любой может попасть под руку этих психов. И я не знаю кто они. Никто не знает кто они. И если вы не научитесь драться, как делают это лидеры, то вы уже трупы, которые по счастливой случайности выгуливают свои тела перед погребением! Даже лидеры попали под прицел. И одного из них уже нейтрализовали. Убить вас не составит особого труда. Кристиан глубоко вздыхает, от чего я поражаюсь его габаритам. Он разросся. Намного больше, чем в свой самый первый день. Ткань майки облепила его тело, и я лишь обреченно смотрю на его рельеф. Анаболики до добра не доведут. Однозначно. — Ты ведь понимаешь, что мы — не лидеры. Что за несколько тренировок мы не сможем научиться драться так, как они. Даже примерно. Да мы, как ты драться не научимся, Оли! Я киваю и бегаю глазами по асфальту. — Попытаться стоит. Через пять минут, Крис. Быстрее, — шепчу я, и снова стремительно иду к огромному зданию, что стоит в центре нашей архитектурной системы. Рядом с ним уже стоят Роджер и Эмбер. Они как-то обреченно всматриваются вдаль и ведут явно не самую веселую беседу. Когда я их настигаю, голоса уже не слышны. Они молча смотрят за мою спину. — Позвала? Они придут? Я отвечаю кивком и смело шагаю к дверям. Эмбер следует за мной. — Это ведь надолго? Я не успею приготовить ужин, — Роджер мнется на месте и с сомнением смотрит на свои наручные часы. — Доверь это своим ребятам. Здесь ты нужнее, — я останавливаюсь, как только в поле моего зрения попадает Дилан. Повар поднимается вверх по ступенькам и ровняется со мной, выжидающе смотря на бегущих новобранцев. — Думаешь, мы сможем помочь им? Каждая минута может быть последней, — Эмбер несмело поворачивает ко мне голову. — У нас все получится. До приезда Фора хоть как-то их обезопасим. А потом увезем в Дружелюбие, — шепчу я, на что девушка кивает и обреченно опускает взгляд. Среди бумаг оповещения о смерти Фора нет. А значит, есть надежда, что нам удастся уехать отсюда в более подходящее время. Он ведь все просчитает? Но вместо оповещения о смерти друга я нашла кое-что другое. Я нашла бумаги из похоронного бюро Эрудиции, которое предложило нам помощь. Ведь теперь убитых вовсе не пять, а все десять. И их я в лицо не видела. Эта банда мятежников нарушила систему. И убивает в своих личных целях. Не моих. Теперь каждый может стать жертвой. Даже мой лучший друг, ссор с которым не было и в помине. Крис и Эмбер знают о моем плане. Эмбер «за», а уговорить Криса оказывается труднее. Он убежден, что бежать — это трусость. Глупый стиф. Бежать — это шанс выжить. — Собрал всех, — Крис сделал шаг вперед, за что получил нервный смешок от Роджера. Он никогда не понимал этих «воинских» штучек с отчетом о выполненном задании. Гораздо проще просто сказать об этом. — В зал, — я киваю на двери и отхожу, пропуская их в здание. Новобранцы кучей мала забегают в здание и несутся к лестнице, оставляя за собой мокрые грязные следы. Но думать сейчас о чистоте совсем не хочется. Я на иголках. И буквально чувствую, как пара уже вонзились в мое тело. — Я закрою двери, можешь идти, — Роджер вертит в руках ключи от тренировочного центра и нервно перебирает каждый ключ толстыми пальчиками. — Хочешь запереть нас там? — Крис останавливается напротив меня и изумленно приподнимает бровь. — Ты ведь не хочешь умереть прямо на собрании от пушечного выстрела в голову или ножевого ранения из темноты? — Эмбер заходит следом за ребятами и направляется наверх, одарив Криса недоброжелательным взглядом. Она тоже считает его зеленым. Но в отличие от меня, Эмбер не разделяет стремлений везти их всех в Дружелюбие. Она говорит, что они должны сами решить свою судьбу. А я давно все решила за них, как бы это несправедливо не звучало. Потом, когда поймут, что иного выхода не было — обязательно поблагодарят меня. Я уверена. — С чего это вдруг убийце не прятаться в здании изначально? — не унимается парень, делаю шаг ко мне. — Незачем, — коротко отвечает Роджер, руками подталкивая нас ко входу. Кристиан что-то недовольно шепчет, после чего пытается ухватиться за мою руку, но я засовываю ладонь в карман куртки и широкими шагами преодолеваю лестницу, под звуки поворота ключа и пиликанье сигнализационной системы. К чему все это? Цирк? Смешно? Я никогда не чувствовала себя настолько уверенно. Никогда не чувствовала долга защитить кого-либо, кроме себя и Криса. А их порядка пятнадцати. И каждый самостоятельный человек, который заслуживает счастья. Но не здесь. Не во фракции, в которой убийства — будничное дело. Даже когда убивают своих. — Итак. С этого дня большинство своего времени вы будете проводить здесь, — я сбросила со своих плеч мокрую косуху, которая ничуть не грела, а лишь охлаждала мое тело. — И спать? — кто-то несмело подал голос из толпы. Я растерянно посмотрела на Эмбер. Девушка же в свое время на Роджера — старшего из нас и более опытного, что касается дисциплины. — Если не хотите засыпать с мыслью «Вдруг нам перережут горло ночью» — да. Смельчаки могут возвращаться в жилой корпус. — К чему все это? — повторил кто-то мой вопрос, что крутился все это время на языке. — Потому что сейчас убийца ходит свободно. И даже не один. И убивает каждого встречного. Я не хочу, чтобы вы пострадали, пока его не поймают, — я облокачиваюсь о стол, за которым сидела на экзамене. Он приглушенно скрипнул. Молчание слегка затянулось. Ребята перешептывались и на этот раз я терпела это, как казалось, неуважение к старшему. Они растеряны. — Переходить сюда — было ошибкой, вы ведь понимаете это? Те, кто не готов быть здесь и действовать сообща, слушаться Оли и работать — тем делать нечего в этой фракции. В Бесстрашии — главное команда. И главное иметь желание бороться. Именно сейчас вы показываете себя. Не на глупой инициации, а в реальных условиях. В ком нет желания бороться до последнего — можете уходить к афракционерам и жить с ними. Или изначально надо было переходить в Дружелюбие и косить траву под звуки природы и дудку, — Роджер бросил на меня насмешливый взгляд, на что я лишь грустно улыбнулась. Но я бороться готова. И пусть жалею о своем выборе, но сейчас я чувствую себя как никогда счастливой. Даже не смотря на смерти. Я могу влиять на их судьбы. Быть их наставником. Защищать. Учить. И почему я раньше не хотела быть куратором? Ведь для меня это стало неотъемлемой частью жизни всего за несколько недель. Словно, я родилась, чтобы учить. Ребята замолчали и уставились на меня в оба. Они готовы слушать? — Хорошо. Помимо того, что теперь вы будете здесь спать, также мы будем здесь заниматься. Я не говорю, что мы больше не тренируемся сражаться с нашими страхами — нет. Просто в приоритете снова физическая подготовка. В прошлые разы я не участвовала в ваших тренировках, потому что тому, чему вас учили — это довольно сложно для меня. Да, я не мастер махать кулаками. Но Роджер мастер восточных единоборств. Эмбер научит вас обращаться с огнестрельным оружием, а я научу чувствовать каждую клеточку вашего тела, что ускорит обучение и улучшит ваши навыки. — То есть, ты будешь заниматься с нами медитацией? — Дилан улыбнулся и как-то глупо покосился на Криса. — Не стоит недооценивать йогу, — как-то поучительно произнесла девушка, что стоит в первом ряду и блестит черными глазам, от которых меня в жар бросает. Уж очень у нее проникновенный взгляд. — Вот-вот. Все наикрутейшие мастера кун-фу в фильмах отдавали предпочтение концентрации, а не избиению дерева или учеников, — кто-то снова подал голос, и я невольно улыбнулась, уловив сравнение с Эриком. — А ты сама владеешь какой-нибудь восточной техникой? — поинтересовался Дилан. Он решил меня завалить? Смешно. — А как же. Я не только в позе лотоса сидеть умею, — Эмбер хихикнула и присела на пол, оперевшись спиной о батарею. — И какой прок от этих занятий? — Кристиан кажется мне сейчас занозой. То, что он не сможет побороть этот глупый страх со мной и Эриком ясно, как Божий день. Это в его природе. И он боится, что кто-то увидит его и засмеет? Это довольно глупо. — Забудьте все, чему вас учил Эрик. Этому учились все члены фракции. Мы научим вас иной борьбе. И если вам будет угрожать опасность, вы, хотя бы, сможете привести в замешательство тех, кто покушается на вашу жизнь. Это даст вам преимущество, — я встаю со своего места и шагаю к толпе ребят. — Почему ты хочешь научить нас этому? — как-то неодобрительно спрашивает Бен, поведя плечами. — Потому что я — ваш куратор. И пока вы не стали членами фракции — я за вас в ответе. Можете доверять мне. — без ноты сомнения произношу я, тряхнув хвостом. Роджер вдруг хлопает в ладони, приковывая к себе внимание. — Сейчас Эмбер озвучит расписание, которое вы должны соблюдать, потому что мы потратили долбанных три часа, составляя его. Теперь ваша жизнь во фракции — это цепочка из действий, записанных на ее листке. Ослушаетесь — считай, пропали. Я сморщилась. Как бы дико это звучало, но ситуация во фракции вынуждала делать это. Расписание — это всего лишь способ хоть как-то контролировать их. Потому что каждый ребенок для меня на вес золота. И если кто-нибудь не усвоит что-то — мы уделим этому больше внимания. Будем работать с каждым. Я и так стала причиной смертей слишком многих. Не хочу, чтобы из-за меня погибали еще и они. Я ведь начала все это. И только я могу помочь новобранцам. Ведь Эрик не в состоянии. Ведь нет даже шанса, что Эрик выживет. Я видела бумаги Лисы. Она запрашивала антидот у Эрудиции. Но если он не подействует? Все слишком шатко, а время и шанс хоть как-то обойти смерть, ничтожно малы. — Теперь подъем у нас в шесть часов. Пытаемся засыпать быстро, потому что отбой в десять, и восемь часов — не так уж много. Пятнадцать минут на водные процедуры. Хорошо, что здесь куча душевых. В половину вы уже готовые и с хорошим настроением стоите здесь, где с вами начинает день Оли. Да ведь, Оли? Поклоняемся Солнцу, встаем на носочки и макушкой касаемся лучей, — я бросаю на Эмбер уничтожающий взгляд, и слышу, как пара человек издали смешки. Ну, она хоть обстановку разряжает, — В общем, в половину у вас зарядка. В семь часов вы с Оли и со мной бежите на пробежку. Делимся на группы, потому что так удобней следить за вами, — я издаю протяжный стон, показывая подруге, что снова пугать их не стоит, но она словно не слышит меня, — В восемь идем на завтрак. Едим четко до девяти. Вам ведь хватит часа? В девять группа Оли идет на работу со страхами, моя группа со мной на крышу работать с оружием, в одиннадцать мы меняемся и так до часу. Потом мы даем вам отдых. Но не советую шататься по всей фракции. В три — обед. С четырех до шести вы с Роджером. В семь идем на ужин. В восемь идем на пробежку. И в полдевятого вы с Оли занимаетесь… Не знаю, чем вы там собрались заниматься. Это уже на ее усмотрение. Но занимаетесь этим вы до десяти. И спать. Всем ясно? Кто-то закивал, кто-то закатил глаза. Это понятно, что не всем по душе расписание. И это даже, возможно, глупо и не стоит, уж настолько сковывать их волю. — Мы будем здесь одни? — Кристиан словно избегает моего взгляда. Он, что, обижен? — Да. На время инициации это здание в полном распоряжении новичков, — отвечает за меня Роджер, подзывая к себе Эмбер, после чего девушка убегает с каким-то списком из зала. Видимо, не сможет он без контроля своих поварят. — Сейчас вы свободны до ужина. За пределы здания не выходить, оно — в вашем распоряжении. Я наблюдаю за тем, как рассасывается куча людей. Кто куда — наверх к компьютерам, вниз к тренажерам, кто-то даже остался здесь и сидит у батареи, болтая о чем-то. — Крис, — я вовремя натыкаюсь на спину парня, который собирался спуститься с остальными. Он оборачивается и выжидающе смотрит на меня, пока я не настигаю его. — Что произошло? — сказать, что меня это не волнует — ничего не сказать. Я напугана. Он молчит. Хватает меня за запястье и ведет в какой-то кабинет, игнорируя удивленные взгляды товарищей. Дверь хлопает. — Может, теперь объяснишь? — У самой идей нет? Я немею. С каких пор он так неуважительно ко мне относится? Я, в конце концов, его куратор. И это крайне невежливо. — От занятий со мной ты увиливала всевозможно, зато заниматься со всеми ты готова. Я приподнимаю брови. Он серьезно? Ребенок. — Ты ведь знаешь, какое сейчас время, Крис. Я не могу не делать этого. Я должна. — Опять отговорки, Оли. Я сжимаю ладони в кулаки. На секунду я уже поддерживаю методы Эрика, потому что иначе к этим мелким засранцев относится и не стоит, но вовремя прихожу в себя и спокойно отвечаю. — Не смей упрекать меня в чем-то. Если ты сам не можешь из-за своей детской ревности понять, что сейчас даже Макс может стать очередным трупом, то… — Что, Оли? М? Что? Держи себя в руках. — Сказать нечего? Будь спокойна. Он просто ревнует. Просто ревнует, Оли. — Не молчи. Крис буквально рычит. И это заставляет меня содрогнуться. За какое время этот маленький парень вдруг стал уверенным в себе? Не хиленьким мальчишкой, а вполне привлекательным юношей? Я бегаю глазами по его лицу и пытаюсь найти хоть что-то, что сможет успокоить его. Что-нибудь, что не отпугнет и не обидит его, как действия Эрика. И я нахожу. Но еще мгновение сомневаюсь, ведь если кто увидит — это будет скандал и куча непониманий. — Оливия, — Крис делает шаг ко мне, и я чуть было не отступаю в сторону, но вовремя даю себе команду действовать. Ведь если не остановить его сейчас, то будет слишком поздно. И я, набрав в легкие как можно больше воздуха, привстаю на носочки и легко и совсем невесомо целую парня. Наивная, раз думаю, что этого хватит. Крис в следующее же мгновение буквально втягивает меня, как втягивают дым от кальяна, и смело обхватывает губами мою губу. Я вскрикиваю и ставлю между нами руки, но, и как следовало ожидать, это не дает никакого эффекта. Потому что я невольно сравниваю поцелуй с Эриком и поцелуй с Крисом. Если первый приносил мне боль и отвращение, то этот был слишком нежным и слишком…искренним? И, проклиная все на свете, я поддаюсь порыву, обхватываю его шею руками и бедрами толкаю к столу. Что ты творишь, Оли? Чувствую, как руки парня приподнимают меня за талию и усаживают на его бедра, как только Крис настигает стола и садится на него. Это нужно прекращать. — Не думаю, что сейчас подходящее время, — я отрываюсь от парня и как-то несмело заглядываю ему в глаза. Как я вообще теперь ему в глаза смотреть буду? — Отпущу тебя, если ты пообещаешь, что это не последний раз, — он хитро улыбается, и я про себя отмечаю, что слишком много позволяю ему. И без того выделяю из толпы ребят. — Посмотрим, — ответно улыбаюсь я и очень некстати чувствую эрекцию парня. Его это не смущает? Ох, меня это смущает. Ведь… Ты совсем забыла про тест, Оливия Грей! Меня передергивает только об одной мысли об Эрике. И чего это Крис так быстро завелся? Не слишком ли маловат для этого? А еще стыднее мне становится от того, что я целовала сегодня двух мужчин и чувствовала эрекцию двух мужчин. Нет, Оливия. Первый раз был против твоей воли. Да, именно так. Я опускаю глаза и быстрым шагом удаляюсь из комнаты, прихватив свою куртку и резво выбежав из здания следом за Роджером. — Ты закроешь их? Может, не стоит? Это уж слишком странно выглядит, — я поджимаю губы и дырявлю взглядом спину Роджера. — С ними Эмбер — это раз, и навряд ли эти психи удержаться от соблазна убить сразу нескольких, а не охотиться — это два, и это ты собрала их и поставила под угрозу — это три. Я обреченно выдыхаю. Действительно, собирая их вместе, я не улучшила положение. Но это намного лучше, нежели бояться за каждого по отдельности.***
Думаю, не стоит говорить, что только одна мысль о больничном секторе вызывает у меня отвращение. И причиной тут не только белые стены. Причина — ужасный запах медикаментов и пиликанье странных приборов. — Записал. Будешь еще что-нибудь запрашивать? Может, витамины для беременных? — я удивленно перевожу взгляд на доктора, который широко улыбается мне. У вас у всех, что ли, беременность вызывает радость? Да, просто так я не смогу получить этот тест. Нужен запрос. Его отправят в мед центр Эрудиции, и только спустя время со всеми остальными медикаментами привезут. Это вам не аспирин, коего во фракции навалом. Беременные в Бесстрашии — редкость. Кому нужна обуза с пузом и сидящим в нем карапузом? Никому. — Думаю, потом. Нужно убедиться, — киваю врачу и выхожу из-за ширмы. Кабинетов здесь нет. И это очень плохо. Потому что как только я ухожу из поля зрения врача, то на мои глаза сразу же попадает элитный пациент, находящийся в одном помещении с доктором. Да, кабинетов здесь нет, зато помещений — тьма. И не трудно догадаться кто это. Эрик. Я едва сдерживаю порыв, чтобы убежать отсюда подальше, но вовремя останавливаюсь. Разве так поступают дружелюбные? Я делаю шаг к его кровати. Аппарат мирно попикивает. И я сажусь на самый край кровати. Эрик выглядит слишком умиротворенным. Обычно на его лице гримаса отвращения, насмешки или гнева. Его ресницы слегка подрагивают, и я едва ли могу уловить вдохи, когда лидер поднимает грудь. Этот перебор с белым режет глаза. И я протираю их тыльной стороной ладони. Все же, количество пирсинга портит впечатление. Так бы, я легко могла бы назвать Эрика ангелом. Но вовремя вспоминаю, что он — Дьявол с тату и кучей штук внутри и снаружи себя. И от этого меня передергивает. Даже сейчас, почти на грани между жизнью и смертью он не дает мне нормально дышать без ощущения волнения и чего-то очень неприятного. Вины перед ним? — Спасибо, что спас меня от суицида. Следовало сказать тебе это сразу, но я же тупая стиф, — я как-то грустно улыбаюсь, нащупывая руку лидера и проведя по ней кончиками пальцев. Аппарат вдруг стал издавать слишком частые звуки, отчего меня посетила мысль «Я — причина?» — Не волнуйся. Я уже ухожу. Просто не хочу, чтобы ты считал меня неблагодарной, — я молча встаю со своего места, как только улавливаю учащение. Я вызываю у него злость? Отвращение? Что и следовало ожидать. — Оли, присядь обратно, — я поворачиваюсь к врачу, который все это время, видимо, стоял позади. — Зачем? — Потому что сейчас он подает хотя бы какие-нибудь признаки живого человека. Может, это поможет растормошить его? Я послушно сажусь обратно и взглядом провожаю доктора, который скрывается за ширмой, записывая что-то в блокнот. — Придется тебе меня потерпеть, Эрик. Возможно, я смогу отплатить тебе тем же и спасу твою жизнь. Хотя, ты же слышал все, — я очень надеюсь, что не кажусь сейчас идиоткой. Еще бы, разговаривает с лидером, который в отключке и вполне вероятно навсегда. Время идет, а его сердцебиение не восстанавливается. И я лишь устало прикрываю глаза и широко зеваю. — Ох, хотела бы я услышать все те ругательства, которые ты прокручиваешь у себя в голове. Это было бы привычней, нежели видеть тебя таким… — я проглатываю слово, потому что боюсь, что он вдруг резко вскачет и хорошенько отмутозит за мое «беспомощным». Ведь даже сейчас Эрик мне не кажется беспомощным. Он даже сейчас вселяет в меня страх и уважение. — Приходи завтра, Оли. Ужин начался, — я выхожу из больничного сектора с глупой улыбкой на лице. Ты реагируешь на меня. На мое присутствие. В чем причина?