Совершенный беспорядок

      ― Здравствуйте, ребята, ― с милой улыбкой и кивком головы, который, судя по всему, был аналогом поклона, произнесла Бастет, входя в класс и сразу же усаживаясь на край стола. Тот с Анубисом благоразумно предпочли остаться за дверью. Первый с целью подловить богиню на каком-нибудь промахе и выставить из сада Зевса к чертям собачьим, а второй послушно делал вид, что он и есть те самые «черти собачьи», которых всегда поминали по делу и без него.       Тёмно-рыжие глаза внимательно оглядывали учеников, подмечая настроение и едва заметные особенности каждого. Радушная улыбка, сияющие глаза и сложенные на коленях руки. Кто больше походил на учеников? Те, что сидели за партами, частью скучая, частью мирно сопя, а частью занимаясь своими делами? Или же эта милая девушка, словно источающая восторг, интерес и любовь ко всему? Наверное, ответить на этот вопрос затруднился бы даже Зевс.       ― Было бы глупо заниматься изучением людей на нашем первом уроке, да? ― весело, но в то же время с ощутимой нерешительностью, будто девушка сомневалась в правильности такого предложения, произнесла Тефнут и ещё раз оглядела класс.       ― Учитель, а чем тогда мы займёмся? ― спросила Юи, слегка удивившись столь различным методикам преподавания. Виданое ли дело, с одним преподавателем строчить конспекты до посинения, а с другим распивать чаи и разговаривать?       ― А какие идеи есть у вас, ребята? ― Бастет приложила тонкий пальчик к алым губам, изобразив такое внимание и задумчивость, что предложения посыпались буквально со всех сторон.       ― Гулять!       ― Спать!       ― Отдыхать!       ― Есть!       ― Купаться!       ― Организовывать мероприятия!       ― Чем угодно, лишь бы этот злыдень подальше был… ― выделился в нестройном хоре голосов крик красноволосого бога огня.       ― Локи, не говори, пожалуйста, так про Тота Кадуцея, он же ваш учитель! ― глаза Бастет мгновенно изобразили столь пламенное негодование и вселенскую тоску, что устыдились бы, наверное, и титаны, имей они возможность это сделать. Находящийся за дверью бог заскрипел зубами. Стервозная богиня знала что творила! После подобной защиты любая обвинительная фраза бога мудрости в адрес Бастет выглядела бы, по меньшей мере, не очень красиво. Тот с трудом подавил в себе желание начать биться головой о стену прямо здесь и сейчас.       ― Правило трёх К. Котята, кексы, красота! ― Девушка обворожительно улыбнулась, хлопнула в ладоши и, почти мгновенно, на столе появился большой поднос с кексами. Взяв крайний, украшенный шоколадной бабочкой, Бастет сделала небольшой кусочек и задумчивым взглядом обвела притихший класс.       В следующую минуту новый кекс пролетел через комнату и приземлился точнёхонько на парту перед Юи. Девочка вздрогнула, столь быстрым было и само движение Бастет, и полёт выпечки. Повертев в руках украшенное половинкой клубники пирожное, Юи подняла глаза на преподавательницу, которая с аппетитом доедала очередное пирожное.       ― Расскажи нам о том, что ты любишь, ― произнесла Бастет и вновь одарила класс сияющей улыбкой.       ― Что я люблю? ― на пару мгновений девушка задумалась. О чём именно говорила богиня? Ведь любить можно многое: жизнь, рассветы, семью, цветы, еду и, наконец, можно даже любить одного человека, который будет для тебя самым-самым важным в жизни. О чём же именно хочет услышать Бастет?       ― Ну, хорошо, раз вопрос кажется тебе слишком сложным, то доедай свой кекс и расскажи нам о том, чем, например, ты увлекаешься, ― Бастет, казалось, излучала доброту и тепло, которые тут же позволили Юи забыть обо всех страхах и вопросах. Девушка улыбнулась, откусила кусочек кекса и начала рассказ. В нём хватило место и для фехтования, и для цветов-конфет-рассветов, и даже о семье Юи пару слов сказать успела.       Дальше урок пошёл как по нотам. Кексы летали от учительского стола к партам. Боги не только увлечённо рассказывали о себе, но ещё и с не меньшим интересом слушали рассказы других. Юи показалось, что кексы на подносе появлялись сами собой взамен тех, что отправлялись к очередному ученику или же в рот богине-кошке. Не обошлось и без происшествий: Локи умудрился пятнадцать раз словить кексы от улыбающейся Бастет собственным лбом за то, что слишком громко комментировал чужие истории.       Наконец наступил момент, когда абсолютно каждый бог поведал свою историю и в красках рассказал о привычках, увлечениях и любимых вещах. Бастет уже было сложила ладони на коленях и приготовилась объявить преждевременный конец урока, как кекс опустился на светлую ткань платья. Богиня удивлённо подняла глаза на класс. Локи хитро улыбался, подкидывая ещё один кекс.       ― А госпожа Бастет ничего не хочет рассказать о себе?       Египетская богиня склонила голову к плечу, внимательно осмотрела всех учеников и только после того, как убедилась в наличии интереса на лицах абсолютно всех божеств, начала рассказ. Но только речь зашла о том, что же любит Бастет, прозвенел звонок. Мгновенно свернув свою речь, девушка пару раз хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание.       ― На сегодня всё. Надеюсь, что все остались довольны прошедшим уроком. Вы свободны, ребята.       ― Кхм. Госпожа Бастет ничего не забыла сделать? ― пепельноволосый мужчина стоял в дверях, скрестив руки на груди и одаривая египтянку таким мрачным взглядом, что Бастет, казалось, съёжилась, стараясь быть ещё незаметнее.       ― Но я подумала, что, может быть, в первый день… ― робко произнесла девушка, поправляя массивный браслет на запястье, стараясь тем самым, видимо, унять дрожь или просто занять мысли, которые наверняка метались в поисках выхода из сложившейся ситуации.       Юи даже стало жалко учительницу, которая сама выглядела перед Кадуцеем так, будто была провинившейся ученицей, забывшей важную работу или не написавшей контрольную, а вовсе не равным по положению преподавателем.       ― Первое занятие или последнее, эти неучи не должны покидать кабинет без домашнего задания. ― Бог мудрости был непреклонен.       ― Хатор-Луна, ― очень тихо произнесла богиня, снимая с руки браслет из тёмных гладких бусин, намотанных в несколько рядов. Что было произнесено дальше, не услышал бы и тот, кто наделён самым острым слухом на земле и на небесах. Тонкие пальцы ловко сжали нить с бусинами и в следующее мгновение тёмные шарики уже прыгали по кабинету. Все в молчании наблюдали за действиями преподавательницы, глаза которой хитро сверкали, а губы едва шевелились; Бастет что-то говорила на древнем и почти забытом языке.       Прошла минута, другая. Ничего не происходило. Небо не спешило падать на божественную академию. Пол не торопился открывать врата в преисподнюю. Громы и молнии не трепали безвольные тела учеников-духов. Абсолютная тишина и пустота. И, казалось, ничто не способно её нарушить. Ровно до тех пор, пока не раздалось тихое шуршание, плавно перешедшее в шипение, царапанье и, наконец, в мяуканье. Класс заполонили маленькие чёрные котята с золотистыми жетончиками на ленточках, бантиками украшающими шеи зверушек.       Рядом с каждым богом сидело по маленькому пушистому малышу. Кто-то из котят мяукал, кто-то шипел, глядя на соседей, кто-то молча изучал нового хозяина, а кто-то уже вовсю старался этого самого хозяина до белого каления довести. Например, котёнок, доставшийся скандинавскому богу огня, почти сразу же завалился на спину и начал запутывать и грызть алую прядь волос, во время урока неудачно опустившуюся на парту. Мяукающее чудо перед Аидом всячески крутилось и выгибалось, довольно фырча, чем приводило бога почти в священный ужас. Котик, владельцем которого посчастливилось стать Тору Мёгингёрду, оказался одним из самых спокойных. Он просто с поразительной ловкостью и скоростью вскарабкался на голову своего хозяина и счастливо разлёгся, почти мгновенно засопев.       Боги смотрели на котят и ничего не могли понять. Локи тыкал в мягкий живот котёнка, на что тот отвечал воодушевлёнными попытками оттяпать горе-хозяину палец. Цукито конспектировал ход урока, но был прерван варварским нападением котёнка, атаковавшего ручку, которой писал бог луны. Такеру доблестно пытался отвоевать у своего усатого-хвостатого подопечного остатки кекса. Бастет наблюдала за реакцией богов и смеялась, прикрыв рот ладонью. Наконец-то и котята, и боги угомонились и со всем вниманием посмотрели на улыбающуюся преподавательницу, которой с трудом удалось унять смех. Благо, что Тот до сих пор стоял в дверях, изображая из себя блюстителя морали и нравственности, а по совместительству ещё и играя роль совести богини веселья.       ― Забота об этих малышах будет вашим домашним заданием. Если во время проверки работ я не досчитаюсь хоть одного пушистика, то провинившийся хозяин отправится на корм Амату, ― ещё одна широкая улыбка, правда на этот раз она почему-то вызывала чувство ужаса. Ученики вдруг разом расхотели проводить над котятами любые эксперименты. Да и вообще воспылали к животным дикой любовью. Что, впрочем, не помешало богам довольно-таки быстро собрать свои вещи и покинуть класс.       ― Что это? ― произнёс мужчина, подхватывая котёнка за шкирку и почти вплотную поднося малыша к лицу Бастет. Та аккуратно отодвинула животное в сторону и подняла глаза на Тота, во взгляде которого как обычно ничего хорошего не читалось.       ― Ну… Я немножко промахнулась. И слёзы Хатор-Луны коснулись ещё и тебя. ― Губы богини тронула улыбка. ― Суровый учитель сам получил домашнее задание. Это так мило.       ― Убрать это недоразумение, как я понимаю, нельзя?       ― Абсолютно верно, господин Кадуцей, ― Бастет улыбалась так искренне и с восторгом, что Тот сразу же понял, что богиня сделала это нарочно, чтобы его позлить. Или ещё с какой-нибудь целью. Мало ли поводов у этой дурной женщины сделать какую-нибудь подлость?       ― Через полчаса в библиотеке, ― бросает мужчина и направляется к выходу из класса, с тщательно скрываемой заботой придерживая вальяжно разлёгшегося на плече котёнка, который лениво пытается играться цепочкой от монокля.       ― Эй, лови! ― весело произносит богиня, кидая в спину уходящему богу последний оставшийся на подносе кекс и только ценой чудовищных усилий удерживаясь от того, чтобы не отправить вслед и сам поднос. Кекс легко ловится всего лишь поднятой рукой, после чего треть отходит довольно урчащему котёнку. Под взглядом праведно негодующей Бастет, Тот Кадуцей скрывается за дверью.

* * *

      Стрелки часов ещё не успели отбежать половину циферблата, отмеряя положенное время, как в дверь библиотеки постучали. Это был совсем лёгкий и едва слышный стук, но именно его Тот узнал бы из тысячи. Не успел бог что-либо ответить, как створки двери приоткрылись, и в образовавшуюся щель проскользнула хрупкая женская фигурка. Ойкнув и что-то прошипев про двери, которые «так и норовят прищемить приличным богинями их прекрасные волосы», Бастет наконец-то приблизилась к столу, за которым расположился египетский бог мудрости.       ― Знаешь, а эти твои мурлыкалки определённо неплохая задумка, ― Тот почёсывал довольно урчащего котёнка за ушком. ― За эти полчаса он умудрился два раза выследить Локи.       ― Тебе не жалко мальчика?       ― Этот мальчик, как ты выразилась, пытался напичкать людскими хлопушками все парты в классе. И это только первый случай! Во втором же он от души смазал главную лестницу клеем, ― Тот с интересом наблюдал за котёнком, пытавшимся перебраться со стола на колени к хозяину. А оттуда на плечо, поближе к заветной цепочке монокля, поблёскивающей золотом и тем самым являющейся для пушистого малыша самым желанным сокровищем в мире.       ― И ты естественно указал ему на ошибку в действиях и направил на верный путь?       ― Ну, можно и так сказать, ― вволю насмотревшись на старания котёнка, которому вот уже полчаса Тот пытался подобрать какое-нибудь имя, бог перенёс малыша к себе на плечо, где котик почти мгновенно уютно устроился, уткнувшись прохладным носиком хозяину в шею. ― Как думаешь, имя Истен ему подойдёт?       ― Его можно как душе угодно звать. Главное не топить, не травить и не сжигать. А то мне будет очень и очень грустно, ― отвлечённо произнесла Бастет, мало заботясь состоянием котёнка. Гораздо больше её привлекала коробка шоколадных конфет, обнаруженная в недрах стола. ― А ещё его нежелательно кормить кукурузой. Даже если эти малявочки и едят всё, что не прибито, а то, что прибито, обгрызают вместе с гвоздём. А ты кроме кукурузы, которую поглощаешь ведрами, ничего почти не ешь…       Истен, видимо, крайне довольный тем фактом, что наконец-то получил имя, лениво скатился с плеча Тота и уткнулся точнёхонько в раскрытую книжку. Причем, как только египтянин решил подвинуть любознательного малыша, тот возмущённо мяукнул и обхватил лапами пальцы бога, пытаясь их легонько прикусывать. Бастет наблюдая за этим звонко рассмеялась, не забывая быстро распечатывать коробку с шоколадом.       ― Кстати, ты же не ешь шоколад, ― произнесла девушка, отправляя в рот первую конфетку и совсем по-кошачьи жмурясь от удовольствия. ― А он мятный. Мой любимый. Но… зачем тебе коробка таких замечательных конфет? Не шавку же ты ими кормишь верно?       ― Не Анубиса, ― ответил Тот, вновь возвращаясь к прерванному чтению. Но едва голубые глаза скользнули по строчкам, как книга была заслонена сначала грудью, утянутой тканью платья и покрытой жутким количеством золотых украшений, а потом и вовсе почти нос к носу перед лицом Тота возникла полная самых жутких подозрений мордочка Бастет.       ― Зачем тебе конфеты если ты их не ешь? ― бог знаний мог поклясться, что будь девушка в своей божественной форме, то её кошачий хвост ходил бы ходуном, показывая степень крайнего раздражения. – Кого ты ими кормишь? Ту девчонку?       Кадуцей внимательно посмотрел в столь близкие и удивительно яркие глаза цвета янтаря, которые у самого зрачка начали зеленеть. Это было достаточно плохим знаком, нужно было уводить тему в более безопасное русло. Только бог хотел открыть рот, чтобы сказать Бастет, явно выстроившей в голове не одну логическую цепочку (более чем безосновательную, к слову), пару успокаивающих слов, как в дело вмешался Его Величество Случай. Чёрный котёнок решил, что золотые цепочки и подвески, нависшие прямо над ним из-за того, что богиня-кошка очень близко склонилась к Кадуцею в попытке пробудить в том явно заснувшую совесть, стали его новой любимой игрушкой. И, как подобает настоящему воину, малыш кинулся на них со всей яростью, богиня не удержала равновесие и скользнула к Тоту на колени, уткнувшись носом мужчине в шею.       ― Бесполезная женщина, тебе мало показалось обвинений, ты меня ещё и убить решила?       ― Злыдень Тоут, злыдень, ― тихо произнесла Бастет, быстро оценив ситуацию и начав мурлыкать почти как самая настоящая кошка. ― Так зачем тебе эти чудесные мятные конфеточки?       ― Затем, чтобы было что предложить одной крайне надоедливой богине во время её очередного бесполезного визита, ― со вздохом произнёс Тот, достаточно грубо отодвигая девушку и дотягиваясь до стоящей на краю стола коробки конфет. ― Открывай рот, глупая женщина.       ― Тот хороший, он просто большая зануда и вредина. Но всё равно хороший… ― рассмеялась Бастет, послушно жуя новую конфетку и пытаясь крепко обнять Кадуцея, пытающегося этих самых объятий избежать. Но, как и в далёком детстве, богиня оказалась гораздо быстрее и ловчее, что позволило ей пару минут повисеть на шее у мужчины и потереться носом о его щеку.       Наконец под возмущённые вопли котёнка (ещё бы, личное пространство на коленях хозяина нарушено!), девушка переселилась обратно на стол и вновь принялась за поедание шоколада. Бог мудрости получил пару свободных минут, которые тут же были потрачены на возврат к прерванному чтению.       ― Я такая толстая... ― грустно произнесла Бастет, отправляя в рот очередную конфету.       ― Да, верно, - меланхолично ответил Тот, уже смирившись с мыслью, что эта надоедливая женщина в своих мыслях почти поселилась в библиотеке, а потому даже не подумал оторваться от занимательных строк древней книги и хотя бы частично обдумать свой ответ.       ― Что?!.. ― разница между воплем и прилетевшей в бога мудрости книгой была всего в одно мгновение. Но именно этого времени и не хватило египтянину для того, чтобы хотя бы увернуться от объёмного фолианта. ― Ты хочешь сказать, что я толстуха?!       Тот поднял глаза на богиню и начал не спеша протирать монокль, чудом не разбившийся во время удара увесистым томом. Он не мог понять логику этой женщины. Ни сейчас, видя гнев в ответ на согласие с высказанной мыслью, ни тогда, в детстве, когда девочка обижалась на, казалось бы, самые правдивые замечания. Сколько Кадуцей себя помнил, Бастет всегда находила причину для смертельной обиды длиной в полчаса. И на согласие со словами, и на не согласие, и даже на молчание. Женщина глупая и до жути бесполезная, что с неё взять?       ― Не толстая ты, не толстая. Но если будешь поедать сладкое в таком количестве, то точно… ― мужчина вовремя замолк, заметив, что глаза девушки вновь начинают зеленеть. ― Ты весьма… симпатичная. Очень даже.       Бастет довольно замурлыкала, вполне удовлетворённая ответом бога. Раздражение кошачьей девы сошло на нет и она даже расщедрилась настолько, что заставила Тота съесть последнюю оставшуюся в коробке мятную конфету. После чего начались хождения по библиотеке в поисках чего-нибудь интересного, что могло бы занять вездесущую богиню хотя бы на какое-то время. Бог мудрости и Истен, наконец-то оторвавшийся от книжки и просто растянувшийся на коленях мужчины, были столь поглощены своими делами, что не заметили, как счастливое насвистывание стихло. Бастет стояла у стеллажей, достав книжку, которая была задвинута дальше всех других. На потёртой обложке красовалось выцветшее от времени изображение скарабея. Раскрыв книгу на случайной странице, девушка начала чтение.       ― Их взгляды встретились, ― задорно прочитала Бастет подчёркнутые, а потому мгновенно бросившиеся в глаза слова, почти с ходу узнавая строки первой истории об Осирисе и светлой супруге его Исиде. Но стоило только богине сделать вдох и зацепиться глазами за следующее предложение, как на книгу опустилась тень.       Их взгляды встретились. Девушка не могла сказать, что читалось в её тёмно-рыжих глазах, но гнев в васильковых очах Тота пробирал до костей. В душу упрямо закрадывалось смутное ощущение того, что жизнь богини-кошки висит на волоске и всего одно неосторожное движение или слово вполне способны её оборвать.       ― Я… ― пробормотала Бастет, боясь отвести взгляд. Столь холодными и безжалостными были глаза бога мудрости. Богиня стояла как заворожённая, будто кошка перед раскачивающимся часовым маятником. Дрожащие руки невольно мнут страницы.       ― Отдай книгу.       ― Но я… ― Губы предательски дрожат. И теперь это уже не блестящая актёрская игра. Бастет действительно испытывает самый настоящий страх. Когда в последний раз такое было? На ум богине-кошке приходит лишь покрытый пылью случай из школы, когда учитель Сет был выведен из себя очередной выходкой любимых учеников. Тогда Бастет была совершенно ни при чём, но даже со стороны один вид разозлённого бога внушал суеверный страх. Вот и сейчас девушку охватывало то же самое чувство.       ― Отдай книгу. ― Всего два слова, но произнесены они так, будто мужчина с размаху ударил богиню по лицу. Бастет отшатнулась, словно от пощёчины. С трудом девушке удалось удержать равновесие и не упасть. Словно мышка, загипнотизированная взглядом змеи, египтянка протягивает книгу.       Быстрое движение, почти вырывающее томик из тонких пальцев и отправляющее его к остальным книгам на полку. Мрачный взгляд, сулящий все десять казней египетских в один миг. И губы, шепчущие всего одно слово. Тёмно-рыжие глаза скользят по смуглому лицу Тота в поисках хоть малейшей лазейки. Но лицо бога непроницаемо и больше напоминает одну из тех золотых масок, что укладываются в усыпальницах в пирамидах. В глазах нет ничего кроме молчаливого приказа. И те же самые слова читаются по губам: «убирайся».       Мало ли на что способен рассвирепевший в одночасье бог? Бастет решила не испытывать судьбу тем более, что кошачье чутьё весьма недвусмысленно давало своей хозяйке понять одну простую истину: если бы Тот хотел её убить, то уже бы давно разбирался с остывающим телом, а не повторял бы слова по нескольку раз. Собравшись с мыслями и прикусив язычок чтобы не сболтнуть по привычке чего-нибудь лишнего, Бастет кивнула на прощание головой и покинула библиотеку.       Едва шаги богини стихли, Тот протянул руку к полке и достал книжку. Бережно расправил помявшиеся страницы и раскрыл на том самом месте, где лежала закладка-ромашка, лепестки которой тоже были погнуты неосторожными движениями. К счастью, исправить всё это было несложно. Хоть осадок на душе и остался. Всё-таки это была вещь из детства. Найдя глазами нужные строки, мужчина начал читать.       ― Их взгляды встретились. ― Сделав глубокий вдох, и окончательно успокоившись, Тот дочитал то, что не успела зачитать богиня. ― Вмиг единое чувство, будто огненной стрелой пронзило сердца богов. И имя тому чувству было Любовь.