***
Вот и в этот день утром в кабинет к Карпову ворвался Толик – «картонная фабрика», хозяин недавно открытого солярия, мужик явно с криминальным прошлым, который открыл этот солярий по просьбе своей новой прелести. Карпов уже третий раз пытался закрыть этот солярий только потому, что не нравился ему ни хозяин, ни его баба: мутные они были какие-то, а разбираться, в чем дело, Карпову было некогда и влом. Карпов не особо напрягался: один раз он направил в солярий пожарную охрану, второй раз - санэпидемстанцию, а когда хозяева откупились и от первых, и от вторых, вызвал аудит в легальный цех по производству упаковки из картона, который принадлежал Толику. - Ты что делаешь? – не здороваясь, начал Толик. – Я занимаюсь чем-то противозаконным? Честный бизнес, все документы в порядке, зачем ты ко мне аудит прислал? У меня же теперь все счета арестованы, а эти крысы конторские обязательно найдут какие-то нестыковки, ни у кого никогда не было безошибочной бухгалтерии. Я все понимаю, как только открылся солярий, я к тебе первый пришел, так мол и так, мой бизнес на твоей земле, сколько надо – столько заплачу, в разумных пределах, разумеется. Мне от этого солярия прибыли никакой, Наташа меня очень просила, пусть девочка поиграется в бизнес-леди, через полгода это ей надоест, тогда я сам все закрою… - Если ты сейчас закроешь дверь с той стороны, - перебил его Карпов, - а к вечеру освободишь арендуемое помещение, я сделаю вид, что ничего не слышал. А нет – завтра твою картонную фабрику посетит налоговая полиция, тогда тебе аудит сказкой покажется. Вон отсюда! – и Карпов начал перекладывать на столе какие-то бумаги, всем своим видом показывая, что разговор окончен.***
Когда в обеденный перерыв он приехал домой, там был только Лёня. Мама поехала навестить очередную знакомую старуху, а Оля еще не пришла из школы. - Сейчас придет Оля и будем обедать, - предложил Лёне Карпов. Зазвенел дверной звонок. - О, Оля пришла, - и Лёня побежал открывать дверь. - Иди лучше посмотри, Вавик никуда случайно не влез, а то что-то он подозрительно затих. Я сам дверь открою, - Карпов подошел к двери и, не глянув в «глазок», открыл дверь. На пороге стоял Толик – «картонная фабрика». В руках у него был охотничий нож. Карпов и глазом не успел моргнуть, как Толик приставил нож к его горлу и затолкнул Карпова в квартиру. Как только они оба оказались в коридоре, Карпов попытался прижать нападавшего к стене, после чего сделал захват ногой. Толик начал падать, увлекая за собой Карпова. Карпов успел отвести лезвие ножа от своей шеи, теперь оно находилось возле его щеки. Напавший был намного выше и крепче Карпова, к тому же явно имел опыт борьбы врукопашную, поэтому очень скоро он подмял под себя Карпова и попытался ударить его ножом по шее. Карпов из последних сил сдерживал руку Толика, единственная мысль его была о том, чтобы Лёня успел выбежать из квартиры… Внезапно рука нападавшего ослабла, затем из нее выпал нож, и Карпов увидел, что Лёня сзади изо всех сил сжимает руками горло Толика и смотрит на него округлившимися от страха глазами. А Толик машет рукой, на кисти которой рычащей пиявкой повис Вавик. Карпов изо всех сил ударил нападавшего кулаком в лицо. Один раз, другой, а потом крикнул: «Лёня, отпускай, дальше я сам,» и, пока Толик не пришел в себя, уложил его на лопатки, пнув коленом в живот, затем перевернул на живот и, осторожно разжав челюсти Вавика, которые намертво замкнулись на руке нападавшего, защелкнул на руках Толика наручники. Потом он уселся на пол, одной рукой обнял присевшего рядом перепуганного Лёню, а другой – Вавика и проговорил: - Все, пацаны, ваше детство закончилось, - и закрыл глаза, продолжая обнимать Лёню и гладить собаку. – А ведь вы меня спасли… Он сидел и думал о том, что если бы не Лёня и Вавик, то его наверняка уже не было бы в живых. Хорошо, что Оля задержалась на работе… - Лёня, - Карпов старался говорить спокойно, - ты сейчас идешь гулять с Вавиком на улицу и не пускаешь Олю домой до тех пор, пока я тебе не позвоню. А я пока вызову своих оперативников, чтобы они отвезли его, - он кивнул на лежащего, - в отдел, а потом квартиру уберу. Про то, что здесь произошло – никому ни слова. Лёня с Вавиком побежали по ступенькам вниз, а Карпов пнул ногой Толика и спросил: - Ну и чего ты добился? А про то, что у меня в квартире может быть видеонаблюдение, ты подумал? Да тебя уже к вечеру пристрелили бы при попытке к бегству. А ты думал! Тюрем для всех вас не хватает, вот и отстреливаем таких, как ты. А теперь рассказывай все про свой солярий. Только не надо сказок о неземной любви к своей бабе. Чем быстрее ты все расскажешь, тем более шансов у тебя сохранить хотя бы какие-то остатки здоровья. Я же в конце концов просто убью тебя, неужели ты еще не понял? И ничего мне за это не будет. А тебя мусорном мешке сожгут в крематории, и неважно, мертвый ты будешь к тому времени или еще живой… Толик молчал. Тогда Карпов начал бить его ногами, не особо задумываясь о том, куда приходятся эти удары. И не обращал никакого внимания на то, что происходит вокруг.***
… Когда Лёня спускался по лестнице, на этаж, где жил Карпов, подъехал лифт, из которого вышла Оля, открыла неплотно закрытую дверь и услышала, как Станислав Михайлович кому-то угрожает, при этом он упомянул о видеонаблюдении. А когда она зашла в квартиру, то увидела, что Карпов с перекошенным от злобы лицом пинает стонущего человека, лежащего на полу в коридоре. В первый момент она в ужасе от услышанного и увиденного застыла на месте, а затем решительно схватила Станислава Михайловича поперек туловища и попыталась оттянуть его прочь от лежащего на полу. - Станислав Михайлович, что Вы делаете, Вы же его убьете. Нельзя так. Есть же какой-то кодекс чести: лежачего не бьют, после первой крови не бьют. А если Вас Лёня в таком виде увидит… - она без остановки читала Карпову нотации, но добилась лишь того, что Карпов, вывернувшись, как змей, из ее объятий, схватил Олю за шиворот, молча втолкнул в темную ванную и закрыл дверь снаружи на задвижку.