Кривава троянда

Таня даже не думала, что проспит настолько долго. Казалось, она не вставала с постели практически сутки, и когда очнулась, Бейбарсова уже вновь находилась в помещении, правда, мирно дремала совсем рядом, сидя на полу. На кровать, точнее, её подобие, она очевидно решила не забираться, то ли посчитав это лишним, то ли решив не будить собственную гостью. Гроттер внезапно сильно захотелось сбежать куда-то далеко-далеко. Откуда возникло у неё подобное желание, девушка пояснить не могла, но что оно было, это факт. Ужасно, когда ты не можешь пояснить причин ни единого собственного поступка, но у неё сейчас был прекрасный шанс осуществить что-то подобное. Таня старалась передвигаться как можно тише, чтобы ничего не задеть. Она выскользнула на улицу, чувствуя, что здесь свободы всё-таки больше, сделала несколько шагов и поняла, что теперь нужно бежать. Бежать не вышло. Следующий шаг, слишком стремительный, вынудил девушку зацепиться за что-то, спотыкнуться… И подвернуть ногу. Гроттер знала – сейчас ничего страшного, но, тем не менее, после будет до жути болеть, да и опухать тоже. Бежать? Или нет? Она не успела принять решение – Таня только поднялась на ноги, как чья-то ладонь, узкая и явно женская, легла на её плечо. Гроттер оглянулась, сталкиваясь взглядом с Бейбарсовой, и едва сдержалась, чтобы не попятиться назад. Сердце почему-то билось куда сильнее, чем ему было положено. Глебианна только что проснулась и не успела даже примерно привести себя в порядок. Очевидно, она, как и сама Гроттер, успела уже где-то сбросить и дурацкий корсет, и ещё что-то, оставаясь в брюках и простой рубашке. Таня и сама легла спать в таком виде. И сбежала тоже так же. Она как-то даже не подумала переодеться, подобная мысль пришла ей в голову только сейчас, когда было уже, мягко говоря, слишком поздно вообще убегать куда-либо. - Трусиха, - спокойно выдала свой диагноз Глебианна. – Заходи, какого чёрта ты стоишь тут, на пороге? Таня хотела возразить, что она всё-таки немного дальше, но поняла, что из-за яда, которым дышала всю ночь, умудрилась всё перепутать. Действительно на пороге. Гроттер смотрела на брюнетку немного испуганно, словно пытаясь как-то разобраться в том, что та будет делать, каковы будут следующие её действия. Глебианна упорно молчала, отказываясь давать какие-либо комментарии, только толкнула Гроттер на всю ту же кровать. - Снимай сапоги, - строгим голосом, словно заранее отказываясь от любых споров, заявила она. - Зачем? – удивилась Таня, отодвигаясь немного подальше и поднимая на девушку взгляд. Глебианна хмыкнула – ей почему-то стало до жути весело. - Снимай сапоги, сказала, мне надо посмотреть тебе ногу! – вновь повторила, правда, уже с подробностями, Бейбарсова. Сама она стояла босиком на холодном, до ужаса просто холодном полу, и явно не испытывала совершенно никакого дискомфорта по этому поводу. Таня предпочла подчиниться, то и дело поднимая на Глебианну встревоженный взгляд. Нога уже начинала немного опухать и выглядела, мягко говоря, не слишком хорошо. - Молодчина, - рассмеявшись, заявила Бейбарсова. – Хорошо сбежала. Давай, снимай брюки. - А это ещё зачем? У этих охотничьих брюк, впрочем, и вправду было отвратительное свойство – Таня не понимала, зачем их делать настолько узкими, но если нога действительно опухнет, то стянуть их после будет потрясающе трудно. Придётся разрезать. Тем не менее, она сильно смущалась – Бейбарсова, отметив, как у рыжеволосой покраснели щёки, лишь хмыкнула что-то себе под нос, но особых комментариев не давала, словно это было вполне нормально. - Затем, чтобы после не пришлось портить одежду, - равнодушно промолвила она. – Ну? Я тебя жду! - Я не буду, - упрямо мотнула головой Таня, словно пытаясь утверждать, что на самом деле ни на что подобное она соглашаться совершенно не собирается. Бейбарсова недовольно склонила голову набок, явно демонстрируя собственное неодобрение. Она с силой дёрнула Таню за руку, заставляя её подняться, а после, словно продолжая издеваться и играть, будто кошка с мышкой, потянулась к ремню брюк. - Прекрати! - возмутилась Гроттер, отскакивая и на сей раз всё-таки раздеваясь уже самостоятельно. – Я не нуждаюсь… В чём там Таня не нуждалась, Глебианна так и не соизволила узнать, внимательным, скептическим взглядом косясь на её раненную ногу, а после пылко, даже слишком пылко, целуя в губы. Обычно Гроттер хватало минут двух после поцелуя, чтобы отойти от него и приняться старательно возмущаться. Сегодня ей не подарили и нескольких секунд, а у рыжеволосой слишком болела нога, чтобы не свалиться на кровать. Теперь настойчивые поцелуи обжигали шею, длинные тонкие пальцы скользили по пуговицам последнего одеяния, которое вообще было на рыжеволосой – и тонкая рубашка скользнула по плечам, позволяя будущей Королеве огромной страны, а то и империи, целовать её. Таня понимала – сейчас это безумие. Она прекрасно знала, что отсюда надо бежать, бежать и бежать. Но она не могла. Она чувствовала, что и сама уже отвечает на её поцелуи, целовала в губы и запускала тонкие пальцы в длинные, густые чёрные волосы, словно пытаясь прикоснуться к ним в последний раз. Синяки останутся – Таня приняла эту мысль пустой констатацией факта, чувствуя, как чужая, узкая женская ладонь скользит по внутренней стороне бедра, порой немного сжимая её и оставляя после себя то ли след боли, то ли след удовольствия. Глебианна не реагировала на слова – они были для неё бесполезны. Сейчас страсть руководила разумом, а не наоборот, а сердце колотилось-колотилось в груди, будто было бешеным. - Спокойно, - шепнула она совсем тихо, словно издеваясь, потянула зубами за мочку уха, а после провела языком по шее. Тане казалось, что её словно током пронзило. Её пальцы замерли на предпоследней пуговице рубашки Бейбарсовой – та, будто бы не реагируя ни на что, не замечая действий со стороны Гроттер, покрывала поцелуями её грудь. Можно было бы связать её, попытаться подчинить себе, но смысла в этом уже не было – Гроттер и так подчинилась по чёрт знает каким причинам. - Значит, у тебя с твоим Валенком ничего не было? – вопрос был задан неуместно, словно невзначай. Таня не успела ни кивнуть, ни возразить, чувствуя, как тонкие пальцы Бейбарсовой скользят по животу, после – как сжимают её грудь. Не было. …Рыжеволосая старалась не обращать никакого внимания на то, как её нагло толкают, заставляя перевернуться на живот. сжимала пальцами подушку, ощущая, как Бейбарсова прокладывает узкую дорожку из поцелуев по позвоночнику, сжимает её ягодицы, заставляя едва слышно прошептать что-то, едва слышно хмыкает в ответ на возмущения. Возмущаться смысла нет. Не по воле Глебианны её одежда нынче успешно на полу валяется, спорить не надо. Гроттер даже не успела понять, что Бейбарсова тихо-тихо шепнула ей на ухо, а после содрогнулась, едва ли не до крови закусывая губу от боли. Бейбарсова ни о какой осторожности не думала, грубо, без предупреждения, вводя в Таню сразу два пальца. Подруга. А как же. Таня пыталась привыкнуть к странным ощущениям, приносящим пока что только боль – не могла. Но, впрочем, возбуждение и так слишком сильно задурманило ей голову, чтобы сейчас сопротивляться. Нет, не сегодня. Она тихо застонала, признавая собственное поражение, подаваясь Бейбарсовой навстречу, обнимая её. Выгнулась в её руках, чувствуя – движения стали более быстрыми. Таня и сама уже не понимала, что делает. Может быть, это так само получилось, может быть – магическое принуждение, но теперь её ладони скользили по телу Глебианны, и сама Гроттер подавалась ей навстречу. Невероятно – она не могла позволить Ивану к себе хотя бы прикоснуться столько времени, а сейчас… Сейчас попросту поплыла от глупой страсти. Сердце словно отказывалось биться. Глупые стоны срывались с губ – завтра с издевательской улыбкой будет шептать на ухо совсем тихо, что Гроттер стонала на каждом десятом-девятом-восьмом движении её ладони. Но плевать – пока что упорно плевать, а потом уже как получится. Бейбарсова сама выгнулась в её руках, закусывая губу. Таня пыталась скрыть удивление – впрочем, неважно. Глупости. Они сегодня принадлежат друг другу, а что было или будет – чёрт его знает. Таня не помнила, как решилась. Понятия не имела, почему Глебианна удивлялась тоже. Не знала, что и сама может получать от подобного удовольствие. Ещё несколько десятков поцелуев. Бейбарсова – она словно боли не почувствовала. Не сказала ничего, не издала ни единого стона или вскрика. Просто – лишь увеличила темп. Завтра – с издевательской улыбкой скажет не про восьмой – уже по четвёртый-пятый толчок. Плевать. Провал. Завтра – будет воспоминание для скромности. Завтра будет холод везде и ненависть, липучая и клейкая. Сегодня – жаркое сплетенье тел и желание, которое давно уже растворилось между ними двумя.