Кривава троянда

Королева Анна была последней каплей, последним шагом к согласию, последней возможностью подтвердить тот факт, что Бейбарсова и Ург действительно были замечательной и идеальной парой. Глебианна с самого начала относилась к этому с недоверием, вот только всё равно – вынуждена была кивнуть, потому что так хотел Король, а спорить с Танталом она не имела совершенно никакого права. Кровавый, тёмный, слишком мрачный склеп должен был стать местом брачной церемонии – удивительно, но именно здесь собирались они связать семейный союз брачными нитями, до тех пор, пока смерть не разлучит их. Была и другая возможность, другой вид брака, вот только Глебианна, услышав о церемонии, наотрез отказалась от чего-либо иного. Её длинное платье, на сей раз уже не чёрное, а ослепительно белое, подчёркивающее её великолепную фигуру, волочилось шлейфом по земле, когда она шагала вперёд, не собираясь останавливаться. Ург стоял у алтаря, чувствуя, что сейчас ничего хорошего просто не может случиться – и действительно, судя по всему, он и вправду не должен был ожидать великого счастья прямо сейчас. Бейбарсова не умела просто так прощать что-либо и кому-либо. Он был среди тех, кого она так и не простила – а церемония венчания оказалась не просто тёмной. Некромагической. Предназначенной для некромагов, некромагов, которые способны регенерировать, а не оставаться со своими сильнейшими ранами. Увы, у Урга не было такого умения, как регенерация. Он понятия не имел, как у Бейбарсовой вообще что-то подобное получалось – а у неё, следует отметить, и вправду выходило. Капли синей, неимоверно синей магии стекали по руке, оставляя неизвестные руны, прописанные их кровью. Глебианна проткнула свою ладонь ножом безо всяких раздумий, и пока её рана затягивалась, смотрела на руны, которые появлялись на ноже. Беспямятство. Верность. Магия. Могущество. Вечность. Она была действительно тем, на что указывала её же магия, могущественная, слишком сильная, чтобы подчиняться. Ург боялся и вовсе пользоваться этим ритуалом. Рука болела просто до ужаса – кто-то из лекарей влил в него регенерационную настойку, и рана на ладони действительно начала затягиваться. Это было отвратительным, болезненным ощущением, которое невозможно было даже вообразить себе. Он кривился, сдерживал крик, и даже не посмотрел на нож, который остался после него, покрытый знаками его характера. Его вечности. Бейбарсова взяла нож сама, даже не собираясь задумываться над тем, что, возможно, у неё нет права на подобное вмешательство. На самом деле, было – просто Ург не особо желал узнать о ней что-либо, поэтому даже не взял в руки то, что было ножом после её раны. Он стыдился и боялся крови, которая оказалась теперь везде, и ему вдруг на мгновение показалось, что более страшного ритуала нельзя было даже и ожидать. Желание сбежать оказалось слишком сильным, куда сильнее, чем то, что именовалось у нормальных людей логикой. И сердце билось с удвоенной силой. Наверное, надо было сбежать как можно скорее, вот только у него не было шанса – а Глебианна и не хотела, она просто спокойно всматривалась в руны, которые появлялись на ноже. И улыбалась. Улыбка на её лице была впервые за долгое время мягкой, спокойной, умиротворённой, хотя ритуал вызывал абсолютно обратную реакцию. Но что там? Враньё. Обман. Ложь, ложь, ложь. И в такой последовательности – пока не заканчивался нож. Кровь, которая скапывала с него на землю, тоже вырисовывала руну лжи – но теперь менять что-либо было слишком, слишком поздно. Нож так и остался в руках у Бейбарсовой, потому что она не желала его отдавать, а никто больше не решился бы спорить. Остальные уходили. Уходили, потому что эта традиция никогда не нарушалась и передавалась с поколения в поколение. Ург ошалело смотрел на шрам, который остался у него на руке, словно понимая что-то, пытаясь принять, но не имея такой возможности. Словно у него перевернулось нечто в жизни, и эта жизнь с самого начала пошла обратным чередом. Мир, которого нет. Мир, в котором никто не победит зло. Мир, в котором её глаза сияют неимоверно ярко, способные прожечь насквозь и уничтожить всё вокруг. Мир, которого нет. - Первая брачная ночь, - глупо хихикнул он, притягивая к себе будущую королеву и пытаясь поцеловать её. Глебианна отпрянула. Она успела вывернуться из его рук как-то неимоверно быстро, едва ли не воспользовавшись собственным кинжалом. - Никогда не будет никакой ни первой, ни второй, ни десятой брачной ночи, - покачала головой она. – Лгун. - Что? Кровь опьянила его. Настойка, которая помогла заживить раны, теперь вскружила голову и не оставила ни единого шанса мыслить здраво. Он пытался сопротивляться этому, надеялся на то, что есть ещё хоть какой-то шанс на сражение с подсознанием. Но ничего не было. Вокруг существовала только сплошная пустота, которую банально некому было разрушить, некому было прикоснуться с ней. Оставалось падать вниз, далеко-далеко, и кричать. Громко кричать. - Если ты ещё раз попытаешься прикоснуться ко мне, я перережу тебе глотку, - ритуальный нож в её руках опаской блеснул среди темноты, оставляя странные, неизвестного происхождения блики на стенах вокруг, неизвестный след, который мог только по рукам-ногам сковывать. Оставляя холод один, у которого нет больше ни единой причины, которую можно было бы посчитать логичной. Оставляя пустоту. Пустоты точка нет. - Мне пора, - холодно отозвалась Глебианна, втыкая нож в деревянную поверхность. – Выпей ещё зелья. Ург покосился на собственную руку – ему стало страшно. Уже не было раны, вот только кровь всё равно стекала по ней и постепенно, маленькими капельками соскальзывала с кончиков пальцев. Как страшно. Как же жутко, что он вообще согласился на подобное – но теперь уж точно ничего не поделаешь, только смотреть на собственную кровь. Крови вокруг слишком много, кровь, которая стынет в жилах, кровь, которая замирает вокруг и перестаёт тормошить сердце. …Бейбарсова бросила на него последний, полный презрения взгляд, и направилась по крутым ступеням куда-то наверх. Платье развевалось шлейфом за её спиной, создавая аллюзию крыльев, которых у неё никогда не было. Крылья – удел ангелов, Бейбарсову же ангелом можно было назвать разве что спьяну, и то не каждый раз, а Ург был трезв. Глебианна чувствовала его ложь, которая была гуще, темнее самой тёмной и самой густой в мире крови. Она поднималась ступеньками к выходу, не собираясь больше задерживаться здесь. Это было просто одолжение всему миру. Анна кричала, что они с Ургом так сильно любили друг друга. Тантал сообщал, что это было бы разумным шагом. Бейбарсовой было банально противно, она отказывалась слушать подобные глупости, но, тем не менее, упрямо слушала. Это выводило её из себя, доводило до полубезумия – и обратно, сталкивая в непонятную пропасть слишком сильной крови. Она понимала, что по собственной воле замуж бы ни за что не вышла, и это только добавляло чёртова адреналина в кровь, который не собирался утихать, продолжал греметь с неимоверной силой. Она слишком много перенесла уже, слишком многое успела, чтобы попытаться остановиться сейчас хоть на мгновение. Свадьба была по принуждению. Но дальше есть ещё свобода.