***
Два часа после полуночи, свет давно выключен, но Учихи не спят. Каждый крутится в своей постели, пытается считать, но доходит до ста, сбивается и начинает заново. Можно встать и достать из аптечки снотворного, но почему-то никто так поступать не спешит. И если Саске уже рисует в своем воображении первую встречу с супругом, то Итачи мучается от неизвестности. Не привык он так рисковать, но что поделать, сказанного не воротишь. Главное, чтобы ему не пришлось носить свежие цветы к новому цифровому стенду в Доме Вечности, на котором рядом с именами родителей будет и имя младшего брата. Изображение часов на стене показывает шесть утра. А он смог сомкнуть глаза только после четырех. Что ж, видимо, день будет тяжелым, если не принять пару таблеток кофеина. Итачи потягивается и не спеша встает. Но что это за чудо? Почему тянет ароматом яичницы и тостов с сыром? Причем не быстрого приготовления, а именно настоящих? Натянув спортивные штаны, он торопится на кухню, чтобы увидеть и не поверить: Саске выключает плиту и тянется за тарелками. Вероятно, молодой человек не ложился вовсе, да и темные круги под глазами подтверждают данное предположение. - Ты так и будешь стоять или все-таки соизволишь пройти и сесть? - звучит раздраженный голос, однако Итачи слишком хорошо знает брата, чтобы обидеться на неуважительный тон. Наоборот, старший Учиха даже рад, что наконец-то Саске "ожил". И этого он добивался долгие месяцы. Значит, решение было принято верное. А Саске действительно так и не сомкнул глаз. Уж слишком ему не по себе становилось, когда он думал, на какие жертвы идет брат ради чужого счастья. Так что он промучался до пяти утра, а потом решил не терять времени даром да и сделать Итачи в кои-то веки что-то приятное. За трапезой оба молчат, наслаждаясь вкусом натуральной пищи, что не каждый может себе позволить. Но вот, тарелки пусты и утилизированы (посуду уже давно никто не моет, слишком дорого стоит вода), Саске сидит в расслабленной позе, но только одному богу известно, сколько сил он сейчас тратит на то, чтобы не сорваться с места и не начать нервно ходить из одного угла квартиры в другой. А Итачи будто нарочно медленно встает из-за стола и, активировав кнопку вызова на браслете, с которым не расстается даже в душе, водит пальцами в пространстве, набирая чей-то номер. Саске удивлен, ведь обычно брат, впрочем, как и сам молодой человек, старается вести все переговоры без посторонних свидетелей. Наконец на том конце канала связи кто-то все же отвечает на вызов. Орочимару? Доктор? Что за ерунда? Ах, они встречались неделю тому назад. Значит, старший Учиха уже тогда предполагал, какой ответ даст его родственник. Уже на завтра? Вот так быстро? Что ж, это даже к лучшему. Он не успеет передумать. Что? А он действительно может передумать? Разговор продолжается, но Саске уже не вникает в детали. Он все решил, но ведь всегда остается место для сомнений и страха, особенно, когда собираешься вернуть с того света любимого.***
Навороченное здание причудливой архитектуры, словно тетраэдр в невесомости, и не понятно, сколько этажей в нем, где зона для летунов клиентов, а если еще внимательнее приглядеться, то складывается ощущение, будто махина из металла и стекла едва заметно вращается. Легколет подлетает на расстояние пары десятков метров, и поступает входящий сигнал с просьбой, больше похожей на требование, передать управление летуном центральной клиентской службе Института Воспроизводства. Итачи нажимает комбинацию клавиш и расслабленно откидывается в кресле пилота, а Саске лишь напряженно всматривается в окна, что не отражают солнечный свет, а словно впитываются в себя, как черная дыра. Учихе здесь совершенно не нравится. Их встречает необычный робот в форме подсвеченного изнутри розовым светом шара, висящего в пространстве. Приятный девичий голос представляется Сакурой и предлагает им следовать за собой. Они идут длинными коридорами, чем-то похожими на хитросплетение нитей паутины, проходят многочисленные сканирующие экраны, и кажется, все сделано для того, чтобы гости ощутили себя не в институте, проводящем исследования, а на секретной военной базе с кодом безопасности А1. Но вот бесконечное путешествие и заканчивается, открывается очередная дверь и молодые люди попадают в светлую приемную. Возле стены стоят диван и пара дорогих кресел с функцией мультиформы. На столике уже дымятся напитки, налитые в многоразовые чашки. Да, сразу видно, что денег здесь особо не считают или считают слишком хорошо, что более вероятно. Сакура сообщает, что доктора придется немного подождать и предлагает присесть, а затем скрывается за дверью в противоположной стене. Братья настороженно переглядываются, но садиться и тем более угощаться неизвестными напитками не спешат. Саске продолжает осматривать приемную, однако ловит себя на мысли, что не может ни на чем сконцентрироваться. Может ли родиться чье-то счастье в столь холодном и отчасти враждебном месте? Неожиданно раздается звук чужих шагов. В помещение входит средних лет мужчина с необычными глазами, чем-то напоминающие змеиные. Сейчас в городе давно нет ни насекомых, ни каких-либо пресмыкающихся, однако Саске до сих пор помнит изображения на голограммах. Формальные вежливые приветствия, и вот они втроем проходят в соседний кабинет. Учихи устраиваются в креслах поудобнее, разговор предстоит долгий. - Итачи, поскольку вы уже в курсе общей картины, то предлагаю сразу устроить небольшую экскурсию по лаборатории, а заодно посвящу вашего брата в суть дела, - начинает доктор. - Однако, как вы понимаете, необходимо прежде всего подписать соглашение о конфиденциальности, - на этих словах Орочимару разворачивает к гостям огромный монитор и достает специальный сканер сетчатки глаза. Уже много десятилетий никто не доверяет бумагам и подписям, поставленным чернилами. Документы подтверждены, и вот мужчины направляются в очередное путешествие по нескончаемым коридорам. Больше всего удивляет столь малое количество сотрудников в таком огромной здании. За все время им встретилось не более десятка человек. «Век технологий, - хмыкает про себя младший Учиха, - скоро, видимо, мы научимся любить машины как людей, а то даже сильнее». Тем временем доктор что-то вещает про ДНК, восстановительные функции тканей, эмбрионов и сыплет кучей непонятных медицинских терминов, не обращая внимание на то, что его гости не имеют медицинского образования и не могут вникнуть даже в общие детали. Но Саске это не волнует. Он хочет видеть конечный результат, а не процесс. - …Как вы уже поняли, объект будет «отпечатан» в том возрасте, когда он умер, ведь у вас вряд ли сохранились более ранние образцы, да и, судя по вашей ситуации, младенец вам явно не нужен, - они заходят в очередную лабораторию и Саске ожидает там вновь увидеть какой-нибудь экран с непонятным изображением клеток и прочей ерунды, однако, едва сделав первые шаги внутрь, он пораженно останавливается. Десятки горизонтальных капсул, больше напоминающих посмертные, в которых сжигают умерших, прежде чем отправить их прах в Дом Вечности. И в каждой капсуле лежит тело, больше напоминающее стандартный манекен: на первый взгляд не представляется возможным определить ни пол, ни возраст. - А это заготовки, - поясняет Орочимару, - на которых мы потом и “отпечатываем” нужный нам объект. Саске охватывает чувство какого-то первобытного ужаса. Заготовки. Не люди. Без души, без эмоций. В них, как он понял, вводят кучу сывороток, экспериментальных лекарств и тому подобного, но тогда вопрос: когда же зарождается душа? Или он получит на выходе вот такой вот живой манекен с внешностью Наруто? Но будто прочитав его мысли, а может, попросту все поняв по выражению лица гостя, доктор признается: - Мы сами до конца не можем выяснить, в какой именно момент объект обретает нужную нам личность, однако должен сразу предупредить (и в договоре это также будет прописано), что стопроцентной гарантии мы дать не в силах. Объект может так и остаться всего лишь заготовкой с нужной внешностью, может “унаследовать” привычки и характер, в ряде случаев передаются и воспоминания. Все слишком индивидуально, слишком непредсказуемо. Однако, в процессе исследований было замечено, что если раннее умерший ушел из жизни неожиданно для себя или же отчаянно цеплялся за жизнь, то шансов получить, так скажем, полноценную личность гораздо больше. И наоборот, те кто покончил собой, чаще всего даже после “воскрешения” остаются по сути лишь заготовками. Саске чувствует на себе внимательный взгляд старшего брата, словно тот спрашивает, готов ли он пойти на такой риск. Да, на мгновение Учиха сомневается, но интуиция подсказывает, что нужно соглашаться. А может Саске просто принимает за нее желание сердца?