Ты - моя сила и моя слабость

— То есть у мальчишки теперь психологическая травма? — со смехом переспрашивает Джексон, откусывая смачный кусок от бигмака и размазывая кисло-сладкий соус по губам. Марк морщится — он никогда не одобрял любовь друга к фастфуду, хотя в этой дешёвой забегаловке разнообразия меню ждать не приходится. — Это у меня травма, — устало вздыхает он, потирая переносицу и пряча глаза за каштановыми прядями. Джексон снова ржёт, но, встречаясь со стальным блеском в глазах Марка, давится картошкой фри и закашливается. — Значит, — придя в себя, пытливо заглядывает в лицо Марку он, — ты и Джебом теперь вместе? — Ничего это не значит, — хмурится Марк, раздражённо закусывая губу. — Знаешь же, я попросил время подумать ещё до отъезда в Портсмут, и он согласился мне дать времени столько, сколько потребуется. Кто же знал, что он собирается вести себя… так. Да ещё и при БэмБэме. Марк прижимает ладони к лицу, стараясь остудить горячие щёки, при одной лишь мысли о том, что БэмБэм видел их с Джебомом, волна стыда захлёстывает его с новой силой. — Да брось, он уже не ребёнок, — беззаботно хмыкает Джексон, пожимая плечами, — переживёт! Марк лишь мученически вздыхает и принимается безрадостно ковырять салат в тарелке. *** Вчера им с БэмБэмом так и не удалось поговорить о случившемся — броситься вслед за ним Марку элементарно не хватило смелости, да и что в таких случаях говорят, он просто ума не прилагал; а уже вечером, выставив Джебома за дверь, и на цыпочках прокравшись к гостевой спальне и приоткрыв дверь, Марк увидел БэмБэма, свернувшегося клубочком под одеялом и сопящего в подушку. Мальчик уже крепко спал, или же умело притворялся. В любом случае Марк решил, что благоразумнее будет отложить неприятный разговор на утро. А утром всё пошло наперекосяк. Во-первых, Марк проспал. И всё бы ничего, если не принимать в расчёт, что он никогда и никуда не опаздывал за всю свою жизнь. Ни разу. А ко всему прочему, дебют его безалаберности по роковому стечению обстоятельств пришёлся именно на день эксклюзивных съёмок в преддверие ежегодного показа мод в Линкольн Центре, контракт на проведение которых агентству удалось заполучить с большим трудом. И вот, пока Марк в одном носке носится от ванной к шкафу и обратно, пытаясь одновременно почистить зубы, найти относительно немятую рубашку и влезть в брюки, а телефон, затерявшийся в недрах диванных подушек, разрывается неугомонной трелью стандартной самсунговской мелодии, из гостевой спальни появляется заспанная мордочка БэмБэма. Марк замирает посередине гостиной как был, с зубной щёткой во рту — за всей утренней суматохой он совсем упустил из вида, что БэмБэму предстоит остаться одному, при том, что съёмки могут затянуться до вечера. И не то, чтобы БэмБэм был беспомощным ребёнком или не мог позаботиться о себе, но от мысли, что его придётся оставить абсолютно одного на целый день у Марка защемило в груди. Идея возникла сама собой: — БэмБэм, не хочешь посмотреть, где я работаю? Сонные глазки ещё не до конца проснувшегося мальчика загораются интересом, БэмБэм оживлённо кивает, улыбается, щурясь на мягкий утренний свет, и скрывается в комнате. У Марка немного отлегает от сердца — БэмБэм не выглядит подавленным после вчерашнего, и теперь идея, возникшая экспромтом, не кажется такой уж необдуманной — это отличный способ не только показать БэмБэму съёмки для настоящего журнала и познакомить с ритмом жизни мегаполиса, но и возможность поговорить наедине, о том, чему он вчера стал невольным свидетелем. При воспоминании о сцене на кухне Марк чувствует, что у него безбожно краснеют уши, чёрт бы побрал этого Джебома! Видимо, БэмБэму идея ознакомиться с местом работы Марка приходится по душе — он появляется через десять минут при полном параде — сразу видно, что вчерашний поход по магазинам не прошёл зря. Вот только, отмечает про себя Марк намётанным взглядом, косынка совершенно не подходит к рубашке в широкую клетку, да и в целом портит общее впечатление. Не задумываясь над своими действиями, Марк в два шага приближается и лёгким движением тянет косынку на себя. БэмБэм, изумлённо охая, непроизвольно подаётся вперёд, но невесомый шёлк соскальзывает с шеи за секунду до того, как БэмБэм впечатается носом в грудь Марку. До Марка запоздало доходит, что именно он вытворяет и, глядя на отшатнувшегося пунцового мальчишку, в сознание прорывается дикая мысль, что БэмБэм начал его бояться. «Этого ещё не хватало!» — Марк упрямо отгоняет от себя неприятную догадку, выжимая педаль газа новенького седана. Он скашивает глаза на примостившегося на пассажирском сидении БэмБэма, но, видимо, тот слишком увлечён урбанистическим пейзажем за окном, чтобы заметить душевные страдания Марка. Показалось, думает Марк и окончательно приходит к мысли, что с этим мальчишкой он рано или поздно съедет с катушек. *** В павильоне для съёмок царит привычная суета. Свет софитов направлен на моделей и немногочисленные декорации; ассистенты устанавливают осветительные приборы и отражающие экраны; визажисты вносят завершающие штрихи в образы моделей. Но стоит Марку перейти к установке штатива, как он чувствует несмелое прикосновение к спине — БэмБэм робко жмётся ближе к нему, сминая ткань рубашки пальцами и растерянно оглядываясь вокруг. Марк запоздало вспоминает, что мальчик всё ещё неуютно чувствует себя в большом скоплении людей и в который раз отвешивает себе мысленного пинка за опрометчивые поступки. Прав был Джексон, когда называл его слишком безответственным для заботы о ребёнке. Марк поворачивается к БэмБэму, аккуратно высвобождая ткань рубашки из цепкого захвата, и мягко подталкивает его к высокому стулу справа от себя — отличное место понаблюдать за процессом и не мешаться под ногами. БэмБэм тушуется поначалу, но постепенно магия фотографии накрывает его с головой. Он восторженным взглядом следит за сменой образов моделей и вычурных нарядов, щурится от ярких вспышек и улыбается забавным комментариям ассистентов, беспрестанно снующих по площадке. Иногда Марк позволяет себе оторваться от объектива и бросить короткий взгляд в сторону увлечённого мальчика — впервые его посещает мысль, что эту улыбку хочется запечатлеть на память, для себя одного, вот только вряд ли изобрели плёнку, способную передать настолько яркое сияние; во время одного из двухминутных перерывов на смену декораций он всё-таки не сдерживается и щёлкает затвором, сделав несколько снимков украдкой. И тут же отворачивается, боясь быть пойманным на месте, словно вор, посмевший посягнуть на нечто прекрасное и совершенно ему не принадлежащее. После перерыва атмосфера в павильоне ощутимо меняется — прямо пропорционально скорости перемещения визажистов и осветителей; съёмки приблизились к своему апогею — к тому, ради чего они, собственно говоря, и затевались, и чего (а Марк в этом не сомневается) стоили тысячи потерянных нервов его босса — на площадке появляется звезда предстоящего показа. День только начался, но Марк уверен, что и за эти несколько часов множество мужских сердец легли к этим стройным ногам, облачённым в узкие чёрные джинсы. Даже опытные сотрудники журнала, которые почти каждый день по долгу службы сталкиваются с самими прекрасными людьми планеты, замирают в восхищении. Марк краем глаза наблюдает за БэмБэмом — мальчишка сидит, выпрямившись как гвоздь, пунцовый до кончиков волос и с придыханием наблюдает за грациозной моделью, лебедью выплывающей на площадку. В этот момент с узких плеч падает приталенное кашемировое пальто, открывая любопытным взглядам абсолютно обнажённую грудь без каких-либо признаков женского пола. БэмБэм сбоку издаёт непонятный булькающий звук, и Марк прячет улыбку, склоняясь к объективу. Кажется, знакомство БэмБэма с городскими нравами происходит слишком стремительно. Вероятно, у человека, далёкого от мира моды, подобное перевоплощение может вызвать микроинфаркт, но Дарел сейчас один из самых востребованных андрогинных моделей мира, а мягкие черты лица и совсем не мужское телосложение позволяют ему эффектно смотреться как в мужском, так и женском образе. Как правило, известные модели славятся своими капризами, на которые окружающие зачастую смотрят сквозь пальцы, но о стервозном характере Дарела в модельном мире ходят легенды. Вот и сейчас Родни, юный ассистент визажиста, отодвигается подальше вглубь павильона; по-видимому, слишком свежи воспоминания об ожоге от плойки для волос за неосторожное обращение с драгоценной причёской звезды подиумов. — Марк, котик! — Дарел резко меняет траекторию, замечая фотографа. — Мне не говорили, что ты руководишь съёмками, я бы приехал пораньше! Марк хмыкает от манерного голоса и ужимок модели — всё это не более, чем игра на публику. Дарел жить не может без эпатажа и открыто наслаждается реакцией толпы. Дарел протягивает к нему изящные руки и тянется, словно для приветственного поцелуя, чмокая воздух возле щеки Марка. В этот момент в поле зрения модели попадает, ёрзающий и не знающий куда деть глаза, БэмБэм. — Ммм, — Дарел растягивает губы в обольстительной ухмылке, — кто это у нас? Твой протеже? — Вроде того, — уклончиво пожимает плечами Марк, не желая вдаваться в суть их недородственных отношений с БэмБэмом. Дарел бесцеремонно щиплет мальчика за щёку, не переставая слащаво улыбаться, и Марк уже готовится придти на помощь до того, как БэмБэм грохнется в обморок, но в этот момент объявляют о готовности к съёмкам, и Дарел, наконец, перестаёт терроризировать ребёнка. — Прости, «очаровательный протеже Марка», — усмехается он напоследок, — я бы поболтал подольше, но работа не ждёт. Ещё увидимся. Как только Дарел удаляется, грациозно покачивая бёдрами, БэмБэм шумно выдыхает и устало оседает на стуле. Марк лишь смеётся, мол, не обращай внимания, он всегда такой. После окончания съёмок БэмБэм непривычно тихий, и молчание в салоне машины давит, не давая сосредоточиться на дороге. Марк справедливо полагает, что для того, чтобы справиться с таким количеством впечатлений за раз нужно время, поэтому сворачивает к небольшой кофейне на углу. БэмБэм безрадостно размазывает черничный джем по оладьям и прячет взгляд за крашенной чёлкой. Марк с разговорами тоже не лезет, хотя и чувствует, что мальчик о чём-то усиленно размышляет, но выразить свои мысли вслух не решается. Когда Марк уже вполне насладился омлетом с хрустящими гренками и сидит, подперев рукой щёку, расслабленно качаясь на волнах ненавязчивого соула из динамиков, БэмБэм неожиданно подаёт признаки жизни. — Марк, скажи, — Марк дёргается от неожиданности, но БэмБэм, не замечая, тихо продолжает, — почему этот Дарел так странно выглядел? Я подумал… я сначала принял его за женщину. К тому же он и вёл себя не как мужчина. Марк теряется. Было, конечно, забавно наблюдать за реакцией БэмБэма на Дарела, но о том, что придётся объяснять такие понятные для него самого истины, Марк не думал. Он прочищает горло и аккуратно подбирает слова: — Понимаешь, БэмБэм, некоторые люди чувствуют, что отличаются от других. И они начинают вести себя так, как ощущают, даже если это не совпадает с представлениями окружающих… — Как ты и тот парень вчера? БэмБэм задаёт вопрос в лоб, прямо встречая растерянный взгляд Марка, и тот замирает — с чего он вообще взял, что им не придётся возвращаться к этой теме? Расслабился, теперь получай. — Ну… — к Марку возвращается давно забытое чувство беспомощности, когда их с Джексоном отчитывали за поведение перед учительским советом, застукав за курением, и мямлит он сейчас точь-в-точь как тот тринадцатилетний Марк, — мне кажется, это не совсем одно и то же. Просто… — Просто тебе нравятся мужчины? — Марк поражённо округляет глаза, думая, что ослышался, иначе, откуда у его вечно наивного БэмБэма такие познания в вопросе взаимоотношения полов. БэмБэм смотрит по-прежнему прямо, и Марк избегает его взгляда, боясь увидеть хотя бы намёк на презрение или отвращение. Почему-то кажется, что этого он не переживёт. Поэтому он просто кивает, опуская голову, словно в ожидании приговора, но вместо кары на его ладонь опускается чужая тёплая рука и несильно сжимает. Марк несмело поднимает взгляд и встречается с тёплыми искрящимися глазами БэмБэма. — Это всё не важно, — улыбается БэмБэм солнечно, — я всё равно тебя люблю. Марк не может отделаться от ощущения, что это по-детски и ужасно мило, и он смеётся почти сквозь слёзы, чувствуя, как ещё одна ледяная глыба в его душе рушится, не способная сопротивляться теплу, которое принёс в его жизнь БэмБэм. *** Марк паркуется возле дома — заезжать на подземную парковку лень, да и во второй половине дня там не протолкнёшься. Он думает, что неплохо было бы выбрать какую-нибудь лёгкую комедию и посмотреть вместе с БэмБэмом, заедая пиццей и коротая вечер на диване; кажется, в его домашней видеотеке было что-то подобное. Возле подъезда он различает в сумерках знакомую фигуру и понимает, что планам на вечер сбыться не суждено. Джебом улыбается, словно выиграл в лотерею, поправляет очки в простой оправе (не более, чем дань моде, со зрением у Джебома всё в порядке) и по-хозяйски закидывает руку Марку на плечо. Марк замечает, как ощутимо напрягается БэмБэм, как безвольно опускаются его плечи и тускнеет улыбка. Такая разительная перемена в мальчике совершенно не согласуется с его последними словами в кафе, и Марк думает, что упустил из вида что-то важное. Хорошее настроение стремительно улетучивается вместе с надеждами на спокойный вечер, и под ненавязчивую болтовню Джебома они поднимаются в квартиру Марка.