Ты - моя сила и моя слабость

Марк раздражён и, пожалуй, впервые в собственном доме чувствует себя не в своей тарелке. И причина его плохого настроения сейчас как раз вальяжно восседает по правую руку от него на кожаном дизайнерском диване и довольно лыбится. Марк непроизвольно кривит губы — сегодня его выводит из себя абсолютно всё: то, как Джебом хозяйничает у него дома, доставая с самой верхней полки кухонного шкафа пачку арахисового печенья, припрятанного специально для БэмБэма (а то непременно слопает всё сразу и обязательно испортит себе аппетит на весь день); как он роется в его дисках и выуживает оттуда третьесортный ужастик про очередного убийцу в хоккейной маске, и БэмБэм сейчас сидит на самом краешке дивана, вздрагивая от каждого постороннего шороха, испуганно жмурясь и пряча лицо в ладошках под душераздирающие визги на экране и довольный хохот Джебома. В конце концов, то, как Джебом бесцеремонно заявился незваным гостем и испортил им тихий вечер. К слову, БэмБэм по этому поводу тоже особой радости не выказывает, и кажется, с удовольствием бы отправился к себе в комнату, где провёл бы остаток вечера за книгой, вытащенной наугад с книжной полки, но мальчик отчего-то упрямо весь вечер ходит хвостом за Марком, ни на секунду не позволяя тому оставаться с Джебомом наедине. Марк не знает, в чём причина такой неожиданной привязанности, но безмерно ему благодарен — остаться наедине с Джебомом ему бы сейчас хотелось в последнюю очередь. Его и так сегодня слишком много — слишком близко сидит рядом, словно невзначай задевая коленом, слишком низко наклоняется к уху, в полголоса комментируя сцены на экране, так, что тёплое дыхание щекочет шею, и Марк ощутимо ёжится от неприятного покалывания вдоль позвоночника. Он лишь плотнее кутается в растянутый домашний свитер и забивается подальше в угол дивана, не рискуя устраивать сцены при БэмБэме, хотя взглядом не устаёт красноречиво демонстрировать, куда именно Джебом может засунуть свои руки, сейчас почему-то удобно устроившиеся поверх коленей Марка. К концу фильма Марк уже дёрганный и уставший, как после недельных съёмок. Джебом почему-то сменил тактику поведения и теперь вовсю пытается наладить отношения с БэмБэмом. Но мальчик, и так не слишком открытый с незнакомцами, теперь и вовсе замыкается в себе, отделываясь односложными ответами или же простым кивком головы. Когда Джебом тянется руками к лицу БэмБэма, чтобы игриво потрепать за щёку, Марк чувствует, как внутри поднимается волна неуправляемого бешенства. Он одёргивает чужую руку в миллиметре от прикосновения и огрызается одичалым псом, защищающим несмышлёного детёныша. Джебом пожимает плечами и беззаботно принимается за попкорн. Неловкость в гостиной становится почти осязаемой, густую пелену молчания можно нарезать ломтями, и Марк мысленно молится всем известным ему богам, чтобы Джебома вызвали вдруг на работу/он вспомнил про оставленный дома утюг/на город упал метеорит, словом, случилось хоть что-нибудь, заставившее его подняться с насиженного места на диване. Через полтора часа его молитвы, наконец, услышаны. Когда за Джебомом закрывается дверь, Марк не может сдержать вздоха облегчения, устало прислоняясь спиной к двери. БэмБэм собирает рассыпанный по диванным подушкам попкорн в пустые миски, он снова молчаливый, и Марк уже не знает как истолковывать такое его состояние. Он нерешительно мнётся рядом, пытаясь помочь и одновременно заглянуть в глаза БэмБэму — нечитаемое выражение лица расшифровке упрямо не поддаётся. Но вечер безнадёжно испорчен, и с этим уже ничего не поделаешь. Посреди ночи Марк просыпается от непонятного шума в комнате и сквозь сон шикает, отгоняя не ко времени разыгравшихся котов. Шум не прекращается, наоборот, становится навязчивее, а кровать прогибается под чужим весом. Марк вздрагивает и открывает глаза — на краешке кровати, закутавшись по макушку в одеяло, сидит БэмБэм, и даже сквозь плотные слои ткани Марк чувствует, как его ощутимо трясёт. — Мне приснился кошмар. Можно я посплю сегодня с тобой? — шепчет БэмБэм, а Марк не может понять, ему это снится, или всё происходит наяву. Он молча двигается к центру кровати, освобождая место, и БэмБэм юрко ныряет под одеяло, сворачиваясь клубочком где-то под боком. Кажется, кошмарам здесь до него не добраться, и БэмБэм засыпает быстро и крепко. Чего нельзя сказать о Марке — видимо, настал его черёд страдать бессонницей. Сначала он тихо бесится и мысленно обещает устроить Джебому с его любовью к ужастикам, как минимум, «техасскую резню» наяву, да так, чтоб потом неделю кошмарами мучился; потом Марк чувствует, как БэмБэм сбоку начинает ворочаться, прижимаясь к нему совсем близко, и закидывает руку ему на грудь. Сон пропадает окончательно. Марк боится пошевелится, чтобы ненароком не разбудить БэмБэма, и до утра ловит отражения неясных теней на стенах, прислушиваясь к чужому ровному дыханию. Утром Марк чувствует, что рассыпается на шестерёнки и заливает в себя изрядную дозу крепкого американо чуть ли не внутривенно. Он ставит в центр кухонного стола коробку овсяных хлопьев и бутылку бананового молока для БэмБэма (а то ведь так и будет ходить голодным до вечера) и мысленно делает себе пометку начать нормально готовить, дабы совсем не заморить ребёнка голодом. Вообще-то Марка нельзя назвать человеком настроения — если перед ним стоит определённая задача, то она будет выполнена не смотря ни на что. Но то ли сегодня не его день, то ли сумбур мыслей в голове выводит из равновесия — так или иначе, но сегодняшние съёмки Марк запорол. Он недовольно хмурится, откладывая в сторону очередной глянцевый снимок — снова размыт второй план и цвета подобраны неудачно. Придётся переснимать заново, но Марка это не слишком заботит — мысли упрямо возвращаются к уже привычному лохматому созданию, что ждёт его дома. За вчерашний вечер БэмБэм, дай бог, если двумя словами с ним обменялся, а потом ещё эти кошмары. Марк вспоминает ощущение чужого тёплого тела под боком и с тихим стоном откидывается в кожаном кресле — мысли в голову лезут сплошь неподобающие, и Марк зарывается пальцами в волосы, в отчаянии дёргая отросшие пряди. Промучившись ещё час с испорченными снимками и, наконец, махнув на них рукой, Марк раздражённо откидывает от себя портфолио. Он бросает быстрый взгляд на изящные часы, свободно облегающие тонкое запястье — стрелки приближаются к семи, а значит пора ехать домой. По пути Марк вспоминает, что будет не лишним заглянуть в супермаркет и взять что-нибудь быстрого приготовления и при этом не сильно вредного. А с завтрашнего утра — за готовку. Непременно. Как только он отпирает дверь квартиры и шагает за порог, в нос тут же бьёт запах чего-то съедобного и до одури домашнего. Марк удивлённо моргает и, ведомый манящими ароматами еды, направляется на кухню. В дверях кухни он замирает, с интересом разглядывая открывшуюся взору картину. В комнате царит тишина и покой и, кажется, стало даже чище, чем было. На плите под вытяжкой томится небольшая блестящая кастрюля (Марк и не знал, что у него такая есть), накрытая крышкой, и кажется, божественный запах исходит именно от неё. В центре обеденного стола красуется большая прозрачная салатница, наполненная крупно порезанными свежими овощами вперемешку с чем-то, больше всего похожим на сыр, и приправленная листьями салата. Шагнув чуть в сторону, Марк, наконец, замечает БэмБэма — пристроив голову на сложенные руки, мальчик крепко спит. Поставив на стол пакет с продуктами, Марк, стараясь не производить лишнего шума, крадётся к плите и воровато заглядывает в кастрюлю — источником аппетитного запаха оказываются спагетти с тёртым сыром и спаржей. Где БэмБэм научился так одурительно готовить, Марк не понимает, но желудок в тот же момент сводит в предвкушении. Вернувшись к столу, он замирает, задумчиво разглядывая спящего, и после недолгих раздумий решает мальчика всё же разбудить. Хватает лёгкого прикосновения к плечу, чтобы БэмБэм вздрогнул и, распахнув глаза, резко выпрямился. — Ты чего тут спишь? — полушепотом интересуется Марк, заглядывая БэмБэму в лицо. — Я всего на секундочку глаза закрыл и, кажется, заснул, извини. — БэмБэм полусонно моргает пару раз, после чего всё-таки фокусирует взгляд на склонившемся над ним Марке. — Всё в порядке, — хмыкает Марк и неосознанно тянется рукой к БэмБэму, взлохмачивая непослушную чёлку, но, встречаясь взглядом с удивлёнными глазами мальчика, тут же одёргивает руку. В мыслях уже как следует надавав себе по этим рукам, Марк только собирается отвернуться, как БэмБэм ловит его за рукав лёгкой рубашки. — Не останавливайся, — почти шепчет он в ответ на вопросительный взгляд Марка, — мне нравится, когда ты так делаешь. Щёки БэмБэма заливает яркий румянец — кажется, мальчик сам не ожидал от себя такой смелости — и, не дожидаясь реакции Марка на свои слова, он вскакивает со своего места и принимается торопливо доставать приборы к обеду. Марк отмирает, кажется, только, когда стол полностью накрыт, и БэмБэм восседает на своём месте, выжидающе поглядывая на него. У этого ребёнка определённо талант выводить его из душевного равновесия, невесело думает Марк и принимается за еду. — Можно я сегодня снова посплю с тобой? Марк, в благодарность за ужин решивший, по крайней мере, вымыть посуду, чуть было не роняет тарелку из рук и, подавившись воздухом, закашливается. Он-то по простоте душевной решил, что это была одноразовая акция, но, видимо, сильно ошибся. БэмБэм предусмотрительно забирает тарелку из его рук и принимается протирать полотенцем, внимательно следя за сменой эмоций на лице Марка. — Если хочешь, то конечно, — прокашлявшись, наконец, хрипит Марк, втайне надеясь, что его уши не слишком заметно покраснели. БэмБэм лишь лукаво улыбается в ответ. *** Джексон разливает по стаканам бренди и двигает один в сторону Джебома. Тот благодарит едва заметным кивком и залпом опрокидывает в себя содержимое бокала. И даже не морщится. — Так по какому случаю пьянка? — Джексон закуривает, выпуская дым кольцами. Он не против напиться без повода, но Джебом явно не входит в число его собутыльников; а то, что тот сам вытащил его вечером в бар, и вообще вдвойне странно. — Марк ведь влюблён в БэмБэма, знаешь ли, — не поднимая взгляда, грустно произносит Джебом. Он тоскливо крутит бокал в руке, и подтаявшие кубики льда мелодично позвякивают. Джексон молчит, и Джебом продолжает, — я следил за выражением его глаз. Когда он вернулся из Портсмута и даже в первое время ничего такого ещё не было, а теперь он определённо влюблён в него. — Тебя это беспокоит? — Джексон резким движением тушит окурок в пепельнице и смотрит в упор. — Немного. Сомневаюсь, что Марк сам знает о своих чувствах. А вот БэмБэм… — Джебом качает головой и тянется за сигаретой, — в любом случае, я не собираюсь отступать. Не в этот раз. Джексон протяжно вздыхает: — Что ж Марку так не везёт в любви… Хотелось бы мне хоть раз увидеть его счастливым. *** Марку не раз приходилось засыпать с Джексоном на одной кушетке в домах их общих друзей после очередных шумных попоек, когда сил на то, чтобы вызвать такси и добраться до собственной уютной постели, просто не было. На этот же раз всё было иначе. Он сам не заметил, когда и как изменились его чувства. Искренняя привязанность, возникшая между ними почти с самого начала знакомства; всё то время, что они были неразлучны… «Всё сходится», — горько усмехается Марк, ему ещё никогда не случалось влюбиться в кого-то, кто ответил бы ему взаимностью. — Почему ты молчишь? — сонно бормочет БэмБэм. — Устал немного, — Марк уже привычно треплет мальчика по лохматой макушке, ненадолго задерживая длинные пальцы в мягких волосах — маленькая слабость, которую он пока может себе позволить. Можно было бы сослаться на головную боль и уйти спать в гостиную, но тогда придётся объяснять, почему… Уж лучше остаться здесь и надеяться, что во сне не начнёшь разговаривать. БэмБэм с довольным вздохом устраивается поудобнее, придвигаясь ближе. — Скорее бы у тебя появилось свободное время, — мечтательно бормочет он, скользя сознанием по тонкой грани между сном и реальностью, — можно было бы поехать вместе куда-нибудь, где будем только мы и никаких забот… Глаза БэмБэма закрываются, голос затихает, дыхание становится ровным и глубоким. «Никаких забот…» Марк приподнимается на локте, чтобы щёлкнуть выключателем прикроватной лампы, и замирает, рассматривая, ставший таким родным, профиль БэмБэма, длинные тени, которые пушистые ресницы отбрасывают на по-детски пухлые щёки, непослушные волосы, разметавшиеся по подушке. Выражение лица мальчика мирное и простодушное, губы приоткрыты в лёгкой улыбке, словно ему снится что-то приятное. На секунду Марк представляет себе, каково это было бы: голова БэмБэма у него на плече, горячее тело прижимается к нему… Марк давно привык контролировать свои желания, и в этот раз бы тоже с лёгкостью справился. Но то, что он чувствует по отношению к БэмБэму, выходит гораздо дальше за рамки физического влечения. Марк любит его. Странно, но в то же время удивительно правильно сознавать это. Сейчас их разделяет чуть больше ярда, но с тем же успехом между ними мог бы быть весь Атлантический океан. Позволив себе только глубокий беззвучный вздох, Марк выключает лампу и откидывается на постели, надеясь, что в этот раз ему удастся заснуть.