***
(Слушать Enrique_Iglesias_feat._Usher_-_She_s_a_dirty_dirty_dancer) POV Шерлок Если бы еще месяц назад мне сказали, что в мою жизнь войдет ЭТО, я рассмеялся бы им в лицо! Если бы мне сказали, что при имени «Джон Ватсон» мой пульс будет учащаться, я показал бы Вам мой знаменитый хук справа. ЧЕРТОВ ДЖОН ВАТСОН! Он — помеха моему холодному уму! Он вошел своей деловой походкой, спокойный, как удав. Очаровал женщин, построил мужчин. Через неделю казалось, что он здесь работает всю жизнь. И, главное, ведь он даже не особенно умен. Вот, например, начальником отдела я бы такого человека никогда бы не сделал! Да, он исполнителен, добросовестен, коммуникабелен, методичен. (Вообще — он воплощение всех черт характера, которых нет у меня!) Наверное, это меня так и бесит в нем. Иначе чем объяснить то странное чувство, что возникает у меня при виде него? У меня от его взглядов зудит все тело. От его привычки облизывать нижнюю губу учащается пульс. Поначалу я вполне дружески отнесся к нему. Тем более, что как работник он выше всяких похвал. А опыт… Что опыт. Придет со временем. Устав дедуктировать по поводу того, КАК он догадался, что я играю на музыкальном инструменте (уж обо всем остальном он, наверное, узнал у Стэмфорда), я даже завел на него папку в Чертогах памяти. Такой чести от меня не удостаивалась даже Молли (информация о ней находится в общей папке «Сотрудники фирмы»). А уж Молли для меня… Как сестра, подруга, в чем-то мать. Но сейчас речь не о ней. Спустя две недели этот проклятый Джон Ватсон уже пил кофе с Молли, ходил на свидания с самой неприятной для меня моей сотрудницей Мэри Морстен, на пиво и в бильярд — с парнями. Что они все в нем нашли?! Рост у него такой, что глаза его находятся на уровне моих губ. У него довольно смешная походка, порой он приходит в забавных свитерах. Распахнутые глаза его синие-синие, напоминают васильки, а длинные ресницы… Черт, черт! Удали это, Шерлок! И, главное, он постоянно облизывает эти свои чертовы губы, как будто… Удалено. И только на меня, на своего директора, этот поразительный человек не обращает никакого внимания. Когда я захожу, он даже глаза вниз опускает! Однажды… Он стал случайным свидетелем того, как я предавался отчаянию. Дело не складывалось, все версии были ошибочными, я злился, орал на Молли, а она… Она погладила меня по плечу. Я очень хорошо чувствую чужие взгляды, и тогда я сразу поднял голову. Джон Ватсон смотрел на меня СТРАННО, если не сказать больше. Нет. В его глазах не было сочувствия. И это было не любопытство. Расширенные зрачки этих синих глаз смотрели внимательно и, кажется, с удивлением. И он сразу отвел взгляд. Опять!Справедливости ради, надо сказать, что он отважен, храбр и быстр в минуты опасности, иначе я бы его ни за что не оставил работать. А тут еще этот проклятый корпоратив. Он проходит раз в году, но, поверьте, мне хватает! Мне претит пить алкогольные напитки, они не стимулируют мозг, а лишь гасят его работу (кокаин гораздо эффективнее). Мне претит столь праздно проводить время. Нельзя говорить всем этим людям, ЧТО я о них думаю. Надо сдерживать себя, чтобы не рассказать им, ЧТО ОНИ обо мне думают, и как они проводили время. Да, я признаю танцы и музыку как один из высших видов отдыха, но не в этой толпе, о, Боже! Общаться с большим количеством людей… улыбаться… говорить комплименты… когда можно поймать пару-тройку маньяков… Какое гадство! К началу вечера я уже был зол. Садясь к Майкрофту в белом лимузине (мою машину утром я забыл на стоянке «Акулы»), я стал еще злее. Нежелание ехать скрашивалось только предвкушением встречи с легендарным Сорентано (детектив из Толедо), который должен быть на вечеринке. Говорят, у него интересные методы работы с подозреваемыми. Я думал об этом всю поездку, стараясь не слушать нудное зудение моего брата. Я наизусть знаю все его разговоры: Шерлок, ты должен заняться своей личной жизнью; Шерлок, ты так похудел, наверное, ничего не ешь; Шерлок, тебя не интересует ничего кроме работы; Шерлок, ты выглядишь несчастным… Шерлок, Шерлок… А уж когда мы подъехали к центру, я воочию убедился в том, что я ненавижу Джона Ватсона. Да, он стоял там, похожий на главу клана итальянских мафиози в этом своем костюме! Почему он носит эти нелепые свитера, ведь ему так… (удалено) При виде его мой пульс опять стал зашкаливать, кроме того, я понял, что такой костюм он не мог купить самостоятельно, и у него есть девушка! Я ненавижу его! Я тут же сделал вид, что его не заметил, и если бы не мой многоумный братец, который не упускает случая, чтобы поддеть меня, все прошло бы гладко. Майкрофт не только пожал руку моему новому сотруднику, но и попытался поиронизировать на мой счет. Пришлось-таки посмотреть на это чудо природы. Впервые он не отвел глаза. В них читался вызов. Ах, так!.. Шерлок Холмс спустился на ступеньку ниже, крепко сжал руку Джона в своей руке. — Добрый вечер. Рад видеть Вас, Джон! — его улыбка напоминала оскал тигра. — О, простите, я слишком крепко сжал Вашу руку?.. Джон недавно так храбро повел себя при задержании преступника, братец, ты бы видел! Я бы, конечно, скорее, применил интеллект, но, как говорится, чего нет, того нет, и… Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы не подъехавшие микроавтобусы, из которого стали выходить нарядные и улыбчивые сотрудники фирмы. Как океан, волны толпы погасили агрессию этой беседы. Женщины встретили Джона радостными взвизгами, решив, что он сегодня будет королем вечеринки. Особенно льнула к нему почему-то Мэри Морстен, возможно, пытаясь загладить вину со своим неудачным предложением. Мужчины методично жали руку и ему и директорам, и все направились вверх по ступенькам, где их уже ожидали распорядители с логотипами детективного агентства на рукавах. Было приятно чувствовать себя единой командой, сознавать, что вместе они добились многого. (Слушать Enrique Iglesias — Be With You) Когда вся масса сотрудников в главе с директорами наконец вошла, их встретила темнота, огромное количество зажженных свечей, испанская зажигательная музыка и гром аплодисментов заграничных партнеров. Это было так красиво и неожиданно, что даже глаза обоих братьев Холмсов заискрились радостью! А когда свет все-таки зажегся, и все увидели чудесный зал, никто не смог удержаться от возгласов. — Браво, Молли, — Майкрофт поцеловал руку засмущавшейся девушке. А Шерлок, как ребенок к конфете, потянулся к приехавшим, ища в толпе… — Сорентано! Это Вы! Как я рад Вас видеть! Джон с удивлением обернулся, слыша искреннюю радость в этом полном металла голосе. Человек, с которым так радостно здоровался тиран и гений, был невысокого роста, черноволос, с маленькими блестящими глазами и ухмылкой во все лицо. — Как добрались? Как Вас поселили? Это вы привезли оркестр? Ах, чертяка! — Джон отошел подальше, в сердце болезненно кольнуло. Блестящая толпа хлынула в зал — трехъярусный, полный пальм, столов со скатертями цвета слоновой кости, что ломились от закусок, бокалов, бутылок… Справа мелодично и мягко вел мелодию оркестр. Посредине зала (его нижнего этажа) было возвышение, украшенное золотистыми хризантемами. Там были ведущие, и именно там предстояло Шерлоку говорить речь.***
Вечер был в самом разгаре. Джон уже не помнил, почему Мэри Морстен оказалась сидящей возле него (а, впрочем, возможно, об этом позаботилась Мэри). Он не помнил также, о чем они говорили, и почему его выпитый бокал с шампанским постоянно оказывался вновь полным. Его самосохранение молчало, видимо, устав что-либо советовать, но сам Джон не был тихим. Его несло. Его, скромного и в чем-то сдержанного человека, колбасило и выворачивало. Началось все во время речи Директора агентства. Шерлок говорил интересно и по существу (он по-иному не умел). Он вспомнил каждого сотрудника, который чем-либо отличился в этот год. Официант тут же, повинуясь знаку распорядителя, приносил к столу виновника то бутылку коллекционного вина, то редкую книгу, то дорогие сигары (в зависимости от предпочтений сотрудника). Иногда подарок был чертовски остроумным; иногда просто роскошным. Джон держался и внимательно слушал. На словах «Мы приняли недавно в свои ряды сотрудника, который уже успел отличиться…» он не выдержал и поднялся. Через стол он посмотрел на Шерлока. Тот замолк и обжег бунтовщика синим пламенем взгляда. — Сядь, Джон! Сядь, — Мэри тянула его за руку. Майкл через стол подмигивал нервно. Пи — Джей, сидевший неподалеку, хихикал и показывал на него парням. Джон понимал все это. Зачем он встал, он не знал. Он откашлялся, обаятельно улыбнулся, зачем-то поблагодарил говорившего и сел. Взор Шерлока мог прожечь дырку на пиджаке Ватсона. Через полчаса начались танцы. Джон сидел за столом один, несмотря на многочисленные намеки дам. Ему хотелось прийти в себя. «А где… этот?» — он взглядом поискал свое мучение, не нашел его нигде, ни на танцполе, ни среди детективов, разговаривающих кучками то тут, то там на итальянском, английском, испанском, французском. Внезапно, сам не зная почему, он поднял голову. На втором этаже, на стеклянном балконе с пальмами, откуда открывался великолепный вид на происходящее внизу, стоял и курил Шерлок. Их взгляды схлестнулись. Внезапно Джона обуяла храбрость. Или бес. Молниеносно подхватив два бокала с «Сексом на пляже», он двинулся вперед, на бастионы. (Слушать Enrique_Iglesias_feat._Ludacris_-_Tonight_I_m_fucking_you_Dirty_version) Шерлок по-прежнему стоял на балконе. На подходящего к нему Джона он отреагировал просто: никак. Смотрел в пространство. «Ах, ты меня принимаешь за мокрицу какую-нибудь! Ты меня вообще за человека не считаешь?!» — подумал Джон. И ринулся в бой. — ПРОСТИТЕ! — он слегка толкнул директора. Тот расширенными глазами посмотрел на Джона. «Боже, как он прекрасен! Глаза — звезды. И этот синий цвет так идет ему! Не расслабляться, капитан Джон Ватсон!» — Вы что-то хотели, Джон? — видимо, Шерлок решил быть корректным за двоих. — Да. Вот. Выпейте коктейль. «Секс на пляже». Вам. Стоит. Попробовать. Коктейль я имею в виду. Директор агентства посмотрел в эти безумные синие глаза. Его самообладанию можно было позавидовать. — Спасибо, я не пью. — Да? А я пью, — и Джон, глядя прямо в расширенные зрачки врага, одним махом опрокинул оба бокала. Море у его колен расступилось с покорностью. — О чем поговорим? Стихи могу Вам почитать. Пастернака любите? — Это кто? — Это такой русский поэт. Вот, послушайте: «Любить иных тяжелый крест А ты прекрасна без извилин…» — Это Вы о себе? — хмыкнул босс, не глядя на Джона. — Значит, Вам не нравится… Вам ничего не нравится! Вам трудно угодить. Работа моя Вам тоже не нравится. — Почему же? — поднял шелковистую бровь Шерлок. — Нравится. — Ну, о моем уме вы точно невысокого мнения. — Кто Вам сказал? — похоже, Холмс уже забавлялся. — Да Вы сами! — Джона несло. — Наверное, Вам кажется, что я вообще ни на что не способен! — Наоборот. Сейчас Вы активно доказываете обратное. Джон подавил желание запустить пустым бокалом в надменный нос. Он стоял так близко, что видел свое отражение в огромных умных серых глазах и слышал потрясающий аромат волос умника. У него кружилась голова. Он резко выдохнул. То же самое сделал второй. — Смотри-ка, там что-то затевается, — танцевавший старомодно и вычурно Майкрофт с Молли, не отрываясь смотрели на балкон второго этажа, где два безумца, стоя близко нос к носу, как в танце, говорили о чем-то. Майкрофт отдал взмахом руки приказ — и музыка смолкла. — Все это потому, что сами вы… — Что — я? Ну что — я? — надо отдать должное, терпеливому Джону Ватсону удалось вывести из себя самого Шерлока Холмса. — Сухарь! Вот Вы кто. Черствый холодный человек, живущий лишь своими интеллектуальными выкладками. В Вас нет ничего человеческого! Вы не любите людей. Вы ничего, кроме как дедуктировать, не умеете! Вам недоступны простые человеческие радости. А всех нас Вы считаете дураками! В наступившей тишине слова прозвучали удивительно громко. Как и ответ: — Напротив. Вас, Джон, я дураком не считаю. Большинство гостей стояли, подняв головы, и наблюдали за этой удивительной дуэлью. Шерлок глянул вниз. Улыбнулся. (Слушать Enrique_Iglesias_-_Bailando) — Почему тишина? Праздник продолжается! Музыку! Зазвучали сексуальные и обжигающие ритмы испанской песни. — Прошу Вас, Джон, на танцпол. Там мы посмотрим, кто круче. Праздник был в самом разгаре. Танцующим уже было все равно, и когда в круг тумана и стробоскопа влились директор и детектив, на них перестали обращать внимание. Но только на время. Постепенно круг сместился к краям, глаза всех были прикованы к двум телам. Все аплодировали — настолько потрясающе танцевали двое мерзавцев. Слаженно, как будто тренировались. Не отводя глаз друг от друга, словно влюбленные или враги. Шерлок был потрясающ, как толедский клинок. Наверное, долгие годы тренировок и не одна танцевальная школа сделали свое дело. Приехавший испанец не нашел в его танце ни одного неверного движения. Джон не учился этому нигде, но его тело, ловкое и быстрое, как лассо, следовало за мелодией покорно и агрессивно. Рука. Взмах. Поворот. Бедра прижались — отторжение. На грани фола. На грани ненависти. На грани страсти. Глаза следят за ним, — ненавидимым и любимым, передавая все то, что нельзя сказать словами. «Ненавижу. Хочу. Убью. Люблю.» — Они что, любовники? — спросил у Пи-Джея американский гость. Тот покачал головой, не в силах оторвать взгляд. «Выполняет мой план», — говорила сама себе гордо Мэри Морстен. Аплодисменты уничтожили мистику момента. Придя в себя, Джон обнаружил, что остался в круге один. — На, выпей! — к нему протиснулась со спасительной чашкой кофе Молли. — Какая муха тебя укусила? Он пил, не отвечая на вопрос. В голове было глупо, на сердце — пусто без Шерлока. Он искал его глазами. К нему подошла Мэри: — Молодец! Он оттолкнул ее и отправился на поиски. А далеко на третьем этаже, на банкетке о чем-то плакал без слез и бил рукой в стену Шерлок Холмс.***
Я смотрю на тебя, и у меня перехватывает дыхание. Когда ты смотришь на меня, у меня сердце выпрыгивает из груди. И в тишине твой взгляд говорит тысячу слов, Ночью, когда я умоляю тебя, чтобы утро не наступало. Твоё тело с моим заполняет пустоту, Скользя вверх и вниз, вверх и вниз… Этот огонь внутри сводит меня с ума, Переполняет меня. Из-за твоей физики и химии, и анатомии тоже, Пива и текилы, наших поцелуев Я больше не могу… Из-за этой мелодии, твоих черт, твоей фантазии Я перестаю думать головой. Я хочу побыть с тобой, прожить с тобой, Станцевать с тобой, провести с тобой Безумную ночь. (Enrique Iglesias S** and love Bailando)