Шаг в неизвестность

От лица Мичиру - Я тоже люблю мороженое. - Неужели? - Ага, даже больше, чем Усаги. Если сорвусь – слопаю не меньше двенадцати порций, заработаю себе страшную ангину или воспаление – как повезет, потом буду лежать и отбрасывать коньки, - поделилась перспективами на будущее я. – Поэтому я не объедаюсь. Харука смеется. Мы обе уплетаем мороженое, купленное в ларьке, от которого ещё даже отойти далеко не успели, и я всё думаю, когда же высказать предложение пойти на американские горки. Мне безумно нравится этот аттракцион, от которого сносит крышу и всё в животе сворачивается, а ещё хочется кричать до срыва голоса, чтобы выплеснуть эмоции, но я... боюсь ходить туда одна. Мне на спусках вниз становится одновременно наиболее хорошо и очень плохо, поэтому я нуждаюсь в том, чтобы рядом был кто-то знакомый. Я взяла себе три шарика: ванильный, шоколадный и с клубникой, Харука – ваниль с карамелью и шоколадными стружками, все два шарика: она решила не выбирать и ограничиться одним вкусом. Мне всегда бывает с этим очень сложно. В свое время я, возможно, отнеслась к ней с некоторой насторожённостью, но не из-за негативных чувств. На самом деле, мне порой немного нравилось вести себя так: загадочно и с чем-то таким, что присуще взрослым женщинам, которых не так-то просто раскусить. Когда я вела себя подобным образом, мне казалось, что я сильная и полностью контролирую ситуацию, что ни в ком не нуждаюсь и... в общем, обладаю всеми лучшими качествами для выживания в непростом мире двадцать первого века. Но сама Харука мне с первого взгляда понравилась. - Знаешь, - делюсь с ней, - а ведь раньше я даже переживать начинала, что стала совсем иначе воспринимать праздники. Харука удивляется, внимательно глядя на меня. - Правда. В детстве оно как было: я всякий раз думала о празднике и волновалась за... месяц до него самого, планировала подарки, переживала дрожь в коленках и фонтанировала идеями. А потом – всё куда-то делось. Я больше не воспринимала праздники, как нечто особенное, вспоминала о них едва ли не в последний день – и меня это пугало. Не хотелось становиться бессердечной. - А теперь? - Теперь, - улыбаюсь, - всё вернулось на круги своя. Мне так хорошо сейчас. Я ещё неделю назад, когда только сообщили о фестивале, ходила и волновалась, и желала на него попасть, а ещё хотела сделать нам всем какие-то памятные подарки, чтобы мы запомнили об этом дне. - Сделала? – интересуется Харука. - Да, но покажу, когда мы уже соберемся уходить. На самом деле, я не закончила один подарок, так что лучше завтра, когда встретимся у Усаги, чтобы по-честному... Мое мороженое тает, пока я погружена в разговоры. Лучше лопать его поскорее, а то скоро, как в случае с Усаги, придется пить. Как у неё так быстро получается поглощать порции?.. За это время Харука доедает свое мороженое и кидает салфетку, в которую был завернут рожок, в мусорную корзину. - Пошли на американские горки? - Хочешь? - Очень. Я уже почти люблю Харуку. Так же, как и остальных ребят. Мне нравится, что с ней можно поделиться какой-то абсурдной вещью – а она не подколет, отреагирует спокойно. Нравится, что ей, наверное, можно даже раскрыть свои страхи – и не пугаться, что на завтра случиться что-то, из-за чего ты потом пожалеешь. Да, Харука в меру замкнута, серьезна и молчалива, но это не делает её плохой. С ней замечательно. Может быть, именно поэтому она всё-таки вписалась в нашу компанию ребят: все мы похожи, и это то, что держит нас вместе. Мы стоим в очереди, чтобы купить билет на американские горки. Я с завистью (легкой, разумеется) смотрю на тех, кто уже катается, нарезая по подготовленной трассе виражи – и мне хорошо. Харука стоит рядом, засунув руки в карманы, а я почти доедаю свою порцию мороженого (сколько же можно расправляться с тремя шариками), любуюсь звездным небом, чистым и прекрасным, и понимаю, что с той самой поры, как нам объявили о замедлении, мне не было так чудесно. Я не думаю ни о каких своих проблемах, о своей мечте быть сильной и независимой, ни в ком не нуждаться – и мне кажется, что всё происходит именно так, как и должно быть. Почти жаль, что мама и папа не смогли сегодня прийти: у них есть дела по подготовке к встрече конца света. Шкаф в нашем коридоре уже ломится от консервов и прочей продукции длительного хранения, однако это их не останавливает. А я уже ничего этого не чувствую. Мне кажется, что ещё пару минут этого блаженства – и я начну рисовать на собственной руке выпрошенной у кого-то ручкой русалку или эльфийку, а может быть просто набросаю безмятежный океан и придумаю мир, полный счастья, – похожий на те, что я раньше изображала в своих работах. Всё как будто хорошо. Такая обманчивая магия праздника. Но вырваться из переживаний, погрузиться в забвение, плещущее цветами радуги, – разве это не имеет свою прелесть? Харука берет билетики и, когда аттракцион запускают по новой, я хватаюсь за её руку, закрывая глаза от переполняющего восторга: теперь со мной кто-то рядом – и я могу наслаждаться без меры.